— Наш народ, наша страна нуждается в мире, друзья мои. Вы так же хорошо, как и я, знаете, как обескровила нас эта вечная война. Многие наши сыновья и дочери, братья, сестры, жены и мужья отдали свою жизнь за нашу свободу. Первые побеги потихоньку дают первые плоды. Неужели мы и вправду хотим рискнуть растоптать их копытами наших боевых коней? Война на два фронта, против двух противников? Марчег Тамар Бекезар пришел к нам с добрыми намерениями, так как мы предложили ему мир. Разве мы не должны отдать ему должное?

— Фи! — с презрением воскликнул Микон. — Он прибежал к нам с поджатым хвостом и скулит!

Тамар яростно уставился на старого воина. От такого оскорбления его щеки запылали. «Что я такого сделал, чтобы влахаки решали мою судьбу? Я должен сейчас же заколоть этого старого дурака, я должен…»

— Ничего подобного, — неожиданно сказала Флорес. — Боярин Истран говорит правду. Именно Висиния посоветовала марчегу прийти к нашей госпоже. Она предложила союз.

Эти слова вызвали новые волнения. Тамар воспользовался этим временем, чтобы прийти в себя и подавить гнев. «Его слова не важны. Важно то, что мой народ выживет. И для этого мне нужна помощь Ионны. По крайней мере в этом Висиния была права: поодиночке наши шансы весьма сомнительны. И ни в коем случае мне не нужна еще одна война против влахаков». Тем временем воздух в шатре стал такой, хоть топор вешай. Пот бежал по всему телу Тамара, и он даже вытер тыльной стороной ладони несколько капель со лба.

— До нападений троллей мой отец был склонен принять предложение мира. Но, к сожалению, его доверие было сильно подорвано происшедшими событиями, — заявил юный марчег и вновь привлек к себе всеобщее внимание.

— Вы уже говорили об этих нападениях, — сказала Ионна. — Расскажите, пожалуйста, подробнее.

По ее просьбе Тамар сообщил о происшествии в Барлуи. И хотя он считал это унизительным, он все равно не умолчал ни о количестве убитых, ни об их диком бегстве в ту ночь. После его рассказа воцарилось молчание, которое было прервано Истраном:

— В Садате тоже были нападения троллей. Очевидно, они питают злобу к нам, людям, и при этом не делают разницы между масридами и влахаками. И хотя у нас есть контакты с троллями, я могу уверить вас, что мы от подобных нападений так же пострадали, как и ваш народ.

— Мои сомнения в этом уже были рассеяны Флорес и Висинией.

— Где сейчас стоят ваши войска, марчег? Кто ими управляет?

— По пути сюда мы прошли через лагерь наших солдат, которые расположились на востоке Сиревы. Ими командует сейчас баро Оден. К тому же я отправил гонцов на север. Отряды воинов, размещенные там, попытаются где-то между Иамесом и Илтом соединиться с отрядами Одена. Насколько я знаю, Сцилас не покидал Турдуй, но он разослал лазутчиков. Либо он ожидает нашего нападения на Турдуй, либо выступит нам навстречу, — заявил Тамар.

При упоминании Одена юный марчег вновь задумался о строптивом поведении сцарка. «Кто знает, как долго он еще будет хранить мне верность. Смерть отца усилила его власть. Я должен показать силу, если не хочу потерять титул и жизнь. Но как это сделать, если мне здесь приходится спорить с влахаками?»

Тут неожиданно встала Ионна и скрестила руки на груди. Сразу возникло напряженное молчание, так как все присутствующие с нетерпением ждали слов воеводы.

— Хотя мы ищем мира, к нам идет война. После всех лишений и потерь нам не дали передышки, — начала Ионна.

Почти не дыша, Тамар ловил каждое ее слово. «Будь что будет, я больше не намерен унижаться и больше не проявлю слабости. Я сын своего отца».

— Нам придется вновь выступить в бой. Я выслушала аргументы за и против союза. Я принимаю признание марчега Тамара в том, что он виновен в смерти моей сестры, — продолжила княгиня, отчего желудок Тамара судорожно сжался. — Но не разделяю его мнения.

По толпе прокатился ропот, резко прерванный новыми словами Ионны:

— Я подтверждаю свое предложение о союзе с марчегом Тамаром.

В ответ на это юный масрид кивнул. У него словно гора с плеч свалилась. Напряжение спало, и он задышал глубоко и спокойно.

— Мы выступим против марчега Сциласа. Несмотря на наши потери, мы должны думать о будущем и выполнять свои обязательства. Возможно, после этого похода наконец воцарится длительный мир.

— А что делать с Пардом? — неожиданно прозвучал тихий, но настойчивый голос.

Все взгляды устремились на Стена сал Дабрана, на которого Ионна смотрела так же недоуменно, как и остальные.

— Наш путь определен. Марчег Ласцлар Сцилас представляет большую опасность. Но мы…

— Я обещал им свою помощь, — прервал Стен княгиню, отчего на некоторых лицах появилось беспокойство.

Ионна нахмурила лоб, но не стала указывать ему на его невежливость.

— Они должны пойти к прорицателю, как им было предложено, бояр. Все остальное в их руках.

— Это такой способ с нашей стороны показать свою благодарность? — неожиданно проворчал Стен. — Бросать наших союзников в тот момент, когда им нужна наша помощь?

— Стен, вы забываетесь, — перебил его Истран.

Тамар в замешательстве взглянул на Флорес, которая с печальным выражением лица смотрела на брата.

— Я ни в коей мере не забываюсь. Я не забываю своих обещаний!

— Бояр, я приняла решение. Долг требует…

— Долг! — язвительно воскликнул влахак. — Точно так же, как Висиния думала, что должна выполнить свой долг в Турдуе? Меня этот долг лишил всего, а теперь…

— А мне вы приносили присягу, — холодно перебила воина Ионна. — И я никому не позволю проявлять неуважение по отношению ко мне, даже вам. Я понимаю вашу боль, бояр. Тем не менее мы должны делать то, что должно быть сделано!

— Что должно быть сделано, — шепотом повторил Стен и с окаменевшим лицом опустил голову.

На мгновение Тамар подумал, что дворянин вновь овладел собой и сдался, но тот просто вышел вперед, не поднимая глаз, и заговорил:

— Я отрекаюсь от присяги и обязательств. Я передаю Дабран, мое поместье и мое наследство своей сестре. Пусть будет даровано ей то, в чем мне отказано.

Не веря своим ушам, Тамар оглянулся. Казалось, что никто из влахаков не понял произнесенных сейчас слов или не захотел понять. «Он у них, как легенда, народ складывает песни о нем. Да как он может так разочаровывать своих людей? — возмущенно подумал он. — Влахаки!»

— Я намерен все так же самозабвенно служить своему народу. Если никто больше не хочет помочь троллям, значит, я пойду один.

С этими словами бывший бояр развернулся и вышел из шатра.

22

Естественно, Стен знал, что они придут. И хотя он еще до конца не осознал, что он сейчас сделал, но реакцию на свои слова он мог хорошо представить себе. Он резко затянул подпругу. Его руки и тело, казалось, выполняли все действия сами по себе, в то время как его сознание было где-то в другом месте. В мыслях он снова и снова возвращался к Висинии, которую уже никогда больше не увидит. Осознание этого было настолько ужасным, что он не хотел и не мог до конца понять все его значение. Ведь еще совсем недавно она стояла у окна в Дабране рядом с ним и смотрела в ночь; а теперь, всегда такая жизнерадостная, ушла от него по темным дорожкам.

С тех пор как Флорес, возвратившись вчера, сообщила ему об этом, он словно потерял чувствительность и воспринимал, как издалека, все, что происходило вокруг, будто мир и все, что в нем происходило, не имели значения. «Ионна должна наказать меня за мои слова», — подумал влахак, все еще не достигнув понимания, не заставив себя увидеть в этом угрозу. Его больше не беспокоило, что его бывшая госпожа захочет сделать с ним.

Но солдаты не шли за ним, и Стен спокойно оседлал своего коня. Никто не арестовал его, но в тот момент, когда он уже хотел сесть на коня, позади него раздались щелчки. Даже не оборачиваясь, он понял, что это была Флорес.

— Ты мог бы, по крайней мере, извиниться за то, что сделал меня боярыней, прежде чем уедешь.