Винтерфельд закончил свою речь. У меня перед глазами плыл туман. Пока остальные пили за наше здоровье, я осторожно огляделся. На стене висел плакат с надписью: «Военный заем поможет нам победить!» На нем был нарисован солдат времен первой мировой войны. Над дверью был прибит щит со словами: «Здесь приветствуют друг друга настоящим немецким приветствием». Висел плакат со свастикой и призывом: «Голосуйте за Гитлера, не ошибетесь!» Справа от меня красовалось объявление Германского народного союза, извещавшее о том, что на устраиваемом вечере выступил Рудель. Рудель? Это имя мне ничего не говорило. В серванте слева была целая выставка орденов и медалей со свастикой, знаки СС.

Чем больше деталей я видел, тем сильнее меня охватывало волнение. Вот так Йорг: все началось с игр на местности, а закончилось приемом у нацистов! Но, быть может, они вовсе не нацисты? Просто безобидный солдатский кружок, который в очередной раз провел свои игры на местности, и теперь его члены дурачатся, произнося длинные тосты? Чудаковатые ребята. Нечего переживать. Я почти убедил себя в незначительности происходящего, но на глаза попалось корытце со склада американской армии. Разве оно могло быть таким тяжелым, если бы в нем были бутылки с шампанским? А что в нем было? Я решительно подошел к Йоргу, дернул его за рукав кителя и процедил ему в самое ухо:

— Пойдем в душевую, надо поговорить.

Йорг с готовностью согласился.

— Нравится тебе здесь? — первым спросил он.

— Как сказать. Слишком много пустой болтовни. Игра на местности — вот это да! Йорг, между нами только — в корытце действительно было шампанское? Только честно.

Йорг улыбнулся:

— Уж если тебя так разжигает любопытство, то нет, не шампанское.

— А что же?

— Двадцать винтовок, десять пистолетов и несколько шашек ВВ. Армия США любезно предоставила их в наше распоряжение на некоторое время.

Меня прошиб пот.

— Что? Предоставила на некоторое время?

— Она, правда, об этом не знает, но получит все в целости и сохранности, — засмеялся Йорг. — Только в несколько измененном виде.

Я был потрясен: вот в какую историю втянул меня Йорг! Кто мне поверит, если придется доказывать, что я ничего не знал? Какой же я идиот!

— Слушай, ты, нацистская свинья! — понесло меня. — Я не хочу участвовать в подобных затеях. Я ухожу!

— Момент! Во-первых, мы не нацисты, — оскалил зубы Йорг, — а социалисты немарксистского толка. Во-вторых, тебя никто не принуждал, ты сам так решил. Обо всем этом ты узнал из книг, которые я тебе предлагал. И они тебе понравились. В-третьих, наконец, ты никуда не уйдешь, ибо участвовал в краже оружия. По крайней мере, суд — если дойти до суда — вынесет, именно такое определение. А ты ведь хочешь продолжить встречи с Петрой, не так ли? Вот подлец! Что же делать?

— Послушай, — с нотками примирения в голосе продолжал Йорг, — если наши акции с оружием представляются тебе архиопасными, я мог бы предложить тебе нечто другое. Но все строго между нами. Так сказать, между соседскими ребятишками. Нам необходим своего рода корреспондент в казарме, который все подмечал бы и время от времени писал донесения. Надеюсь, с бумагой ты научился обращаться?

— Эй! Что это вы застряли в душевой? — раздался голос по ту сторону двери. — Не ласкаете ли друг друга? Знаете, что делают с такими подонками?

Судя по всему, подобные шутки были известны Йоргу давно. Мы вернулись к Винтерфельду и компании.

— С сапером Крайесом, — сказал Йорг, — мы провели короткое секретное совещание. Мне хотелось бы рекомендовать его в качестве нашего корреспондента в казарме вместо выбывшего из строя камерада. Я знаю Крайеса еще по гражданке, а сам он выразил согласие. Он настоящий товарищ, и голова у него не гудит от пустоты.

Винтерфельд кивнул:

— О'кэй, Крайес. Я знаю, что вы вскоре отправитесь на курсы офицеров. Прекрасно. Вырисовывается перспектива, что со временем вы сможете стать моим заместителем. У всех других, причем у каждого по-своему, чего-то не хватает для такой перспективы. Ну а теперь покончим с обращением на «вы». Меня зовут Лутц. Ты — Петер… — Он протянул мне руку. — Но запомни, всюду «ты», кроме казармы, где я для тебя — только лейтенант Винтерфельд.

Пришлось пожать протянутую руку. И тут же блеснули вспышки блица: оказывается, нас фотографировали. Это еще зачем?

— Подожди-ка, старина!

Йорг остановился, оглянулся.

— Ты уже домой?

— Точно.

— Останься. На кружку пива. У меня к тебе пара вопросов…

Я обязательно должен был получить на них ответ. К счастью, он согласился.

— О'кэй, уговорил. Кружка пива не повредит. Давай выкладывай, что у тебя там?..

Непросто было подобрать слова, ведь я ощущал жгучую потребность спросить Йорга о том, какие пути-дороги привели его к неонацистам. Мы росли рядом друг с другом. Как же я мог просмотреть?

— Видишь ли, Йорг, мы знакомы не первый год. Не так ли?

— Твоя правда, — кивнул он.

— Хочу спросить тебя, как ты оказался в этой солдатской организации? Мне кажется, как старый твой друг я могу позволить себе такой вопрос. Не скрою, мне это интересно.

— Интересно? Хочешь побольше узнать о наших целях, ведь отныне ты пришит к нам крепкой ниткой. Что ж, как говорят, аппетит приходит во время еды.

Я не возражал, потому что почувствовал, что Йорг заводится. А мне только этого и надо было.

— Угадал точно. Меня раздирает любопытство, — подстегнул я его.

— Многого ты не знаешь. Когда это случилось, ты еще ходил в гимназию.

— Разве дело только в том, что наши пути тогда разошлись?

— Конечно, нет. Но если бы не гимназия, быть может, и с тобой случилось бы нечто подобное. Ладно, оставим. Лучше расскажу… — Йорг поставил свой стакан на круглую картонную подставку. — Все началось, если не ошибаюсь, в седьмом классе. Подошла очередь темы о сопротивлении и повиновении в условиях «третьего рейха». Теперь я и не помню, как это точно формулировалось. Поначалу все было понятно. Безработица, приход Гитлера к власти. Но потом начались осложнения, вернее, восторжествовали крайности. Наш очкарик-преподаватель вовсю расхваливал социал-демократов и коммунистов, а всех остальных относил к разряду подлецов, которые шли за Гитлером. Этому молокососу было около тридцати лет. Как-то я набрался храбрости и спросил, на каком основании он делает такие выводы? Он что, лично участвовал в событиях? Оказалось, не участвовал, но так ему в свое время объясняли в школе… Вернувшись домой после уроков, я рассказал обо всем отцу. Естественно, старик очень удавился. «Вот тебе на! — сказал он. — Я не был членом ни социал-демократической, ни коммунистической партии, так что же, я — предатель? Предатель только потому, что состоял в партии национал-социалистов? А разве мало мы сделали справедливого, разумного? Почему вам в школе вдалбливают подобный бред?» Мне пришлось самому решать, кто меня обманывает: отец или учитель? Через год тема в школьной программе повторилась. «Да они в своем уме? — подумалось мне тогда. — Зачем терзать наши души?» Какое-то время я слушал, но потом прервал нашего краснобая и спросил, он что, намерен довести нас до белого каления? Ведь мы знаем и кое-что другое о «третьем рейхе». Учитель вспыхнул как девица, оставил мой вопрос без ответа. А в девятом классе он опять принялся за старое, но в этот раз я потребовал, чтобы он немедленно заткнулся. Тех двух случае? для меня было достаточно, тем более что каждый раз многие наши сограждане характеризовались как преступники, в том числе и мой отец. Этакие живоглоты. У меня с отцом состоялся новый разговор, и я тогда понял, что в школе нас обрабатывали в духе пропаганды союзников и что коммунисты и социал-демократы проталкивали свою версию истории. Тебе никогда до сих пор не приходило это на ум?

— Не знаю, — промямлил я. — А как ты попал во взвод Винтерфельда? До этого, видимо, успел оказать немало услуг подобным людям?

— Видишь ли, мы не испытываем недостатка в информации, — ответил Йорг. — Неужели ты думаешь, что в бундесвер я пришел без наших явок?