– Я вообще-то умираю с голоду. – Джеймс подхватил ее на руки и закружился по комнате под исступленный лай Стенли. Стефани всегда терпеть не могла, когда он вот так ее кружил. Стоило Джеймсу подхватить ее на руки, как она тут же требовала поставить ее на пол и не глупить. А в Кати его очень привлекала именно ее ребячливость. С ней он чувствовал себя молодым и свободным от гнета ответственности.

– Ой, совсем забыла, Салли кое-что передала тебе… – спохватилась Кати, когда они пили «Пино Нуар» в ее маленьком садике. – Тебя просят завтра с утра приехать на ферму Карсона. Там тебя будет ждать Саймон.

– Она не сказала, зачем?

– Э… инокуляция, инкубация, иммунизация – что-то в этом роде. Кажется, коров. Но она сказала, что ничего серьезного. – Кати поймала на себе пристальный взгляд Джеймса. – О господи, пожалуй, мне следует начать все записывать…

– Не волнуйся. – Он с улыбкой взял ее за руку. – Тогда это уже будешь не ты.

Джеймс редко разговаривал с регистраторшей Салли, реже, чем того требовала необходимость. Ее фамильярная манера общения раздражала его, всегда казалось, что она хочет в чем-то его уличить.

Вот и сейчас, вместо ответного приветствия, она сказала:

– Ну как, славно пообщался в выходные с Финном?

Он, не отвечая, спросил:

– Я только хотел узнать, кто завтра мой первый пациент? Кати немного запуталась, – и услышал, как она подчеркнуто тяжело вздохнула.

– Карсон, в девять часов. Обычная вакцинация стада. Саймон будет тебя там ждать. Вообще-то я все это объяснила Кати.

– А теперь ты объяснила все мне, – усмехнулся Джеймс, – за что большое спасибо, Салли.

Ну и несносная девица, – буркнул он, бросая трубку и смутно припоминая, что однажды на Рождество, года два назад, пытался поцеловать Салли. Тогда он еще не встретил Кати. Салли оттолкнула его и назвала уморительным старым ловеласом. Он не любил вспоминать тот эпизод.

– Все из-за меня, – сказала Кати. – Если бы я все записала, тебе не пришлось бы ей перезванивать.

Джеймс усадил ее к себе на колени.

– Ты слишком добрая. Всех готова оправдать. Во всех видишь только хорошее. – И, уткнувшись лицом ей в шею, одновременно скользнул ладонью по ее груди – эротическое заигрывание, подкрепленное комплиментом, всегда давало свои плоды.

– Если ждать от людей хорошее, они всегда оправдают твои ожидания, – сказала Кати, и Джеймс вздохнул – если бы только она в самый неподходящий момент не ударялась в эту свою дурацкую ньюэйджевскую философию!

Глава 7

Для Стефани воскресные вечера проходили совсем иначе. После утомительных сборов Финна назавтра в школу – ритуал, который с удручающим однообразием повторялся каждую неделю: «Где твои спортивные штаны?» – «Не знаю». – «Где ты их видел в последний раз?» – «Не знаю». – «Ты их надевал на прошлой неделе?» – «Не помню». – «А спортивная сумка твоя где?» – «У Арона Симпсона есть хомяк. Его зовут Гвоздик», – и усилий, которые приходилось прилагать, чтобы уложить его спать в половине девятого, она в изнеможении падала на диван и рассеянно глядела на телеэкран, пока не приходило время самой ложиться спать. Но сегодня она не могла сосредоточиться даже на «Дурнушке Бетти». Мысли ее метались.

Она уступила-таки своим низменным побуждениям и просмотрела электронную почту мужа, но ничего не обнаружила. Ну, разумеется, не такой уж он простак. Ни на что особенно не рассчитывая, она обыскала его письменный стол и тумбочку. И что дальше? Можно позвонить в клинику Салли, но что сказать ей? «Кажется, Джеймс завел себе любовницу, чье имя начинается на «К». Ты, случайно, не в курсе?» До чего унизительно! Можно самой отправиться в Линкольн и подсмотреть там за ним из кустов. Можно раздобыть телефонную книгу Линкольншира и позвонить каждой женщине, чье имя начинается на букву «К». Она сама не понимала, почему так важно узнать, кто такая эта «К.», без этого, Стефани чувствовала, концы не сойдутся с концами. Она будет ощущать себя полной дурой, уступившей мужа невидимке.

Наташе было не по себе. Она кивнула в сторону маленькой соседней комнатки, подразумевая, что может сделать это только в одиночестве. Там она огляделась, ища, куда бы пристроиться, но, как всегда, все было завалено пакетами с платьями и туфлями. Она сдвинула со стула стопку модных журналов, присела к столу и, глубоко вздохнув, взглянула на номер, записанный на клочке бумаги, нажала кнопки, чтобы скрыть свой номер, и набрала нужные цифры.

«Алло, это Кати, – зазвучала запись на том конце линии. – Сейчас я не могу взять трубку, поэтому, пожалуйста, оставьте ваше сообщение после гудка».

Наташа со вздохом облегчения повесила трубку, слава богу, не пришлось затевать разговор, который они со Стефани продумали заранее: «Здрасте, я из отдела поставки ветеринарных препаратов и пытаюсь разыскать мистера Джеймса Мортимера. В ветклинике мне дали этот номер». «К.», вероятно, ответит: «Ох нет, это Кати» (как теперь стало ясно) – и, возможно, назовет свою фамилию и, может быть, предложит передать информацию Джеймсу или даст номер его телефона. После чего Наташа должна была вежливо с ней проститься. Ну что же, ее имя, по крайней мере, известно, значит, полдела сделано.

– Ну? – спросила Стефани, заглядывая в комнату.

– Ее зовут Кати, – пожала плечами Наташа. – Я с ней не разговаривала, сработал автоответчик.

– Ну и что можешь сказать по голосу? Молодая она? Старая? – Стефани бросилась на стоявший в углу комнаты диван.

– Да трудно сказать. Вроде еще молодая, – нервно проговорила Наташа.

– Сколько ей, по-твоему? Тридцать два? Пятнадцать?

– Не знаю, просто… не старая.

Стефани закатила глаза.

– Акцент какой-нибудь?

– Господи, я правда не знаю. Обыкновенно она говорит.

– Обыкновенно как южанка или как северянка? Или шотландка?

Наташа вздохнула:

– Просто обыкновенно. Слушай, сама ей позвони. У нее, скорее всего, отключен телефон. Послушай автоответчик и реши, как кто она говорит.

– А если она снимет трубку?

– Не снимет.

– Но если?..

– Тогда ты повесишь. Давай. – Она сняла трубку и, снова набрав номер, протянула трубку Стефани, которая взяла ее осторожно, точно бомбу, и отвела подальше от уха. – Слушай же! – прошипела Наташа.

Стефани приблизила трубку к уху как раз в тот момент, когда в ней снова зазвучал голос Кати. Стефани закрыла глаза и напряженно прислушалась, словно голос мог помочь ей представить всю женщину целиком. Когда голос смолк, она быстро положила трубку и подавленно откинулась на спинку дивана.

– Ну что? – спросила Наташа.

– Говорит как обычная женщина, – промолвила Стефани и потерла глаза тыльной стороной кисти.

– И что ты собираешься теперь делать?

Стефани бросила взгляд на часы:

– Мы опаздываем к Меридит. Надо ехать.

Меридит Барнард, престарелая звезда мыльных опер (гибель в авиакатастрофе мужа, два неудачных романа – один из них с мужчиной, который впоследствии оказался ее сводным братом, тюремный срок за нанесение телесных повреждений – все это имело место в ее экранной жизни), была не в настроении примерять платья для церемонии вручения премий. Она сердилась на Стефани, которая опоздала и была рассеянна, и не пыталась это скрыть. В привезенных ей платьях она, по ее словам, выглядела мужиковатой. Стефани и Наташа обхаживали и умасливали ее как могли, но она не поддавалась и напрочь отказалась дать надеть на себя красное платье с облегающим корсажем и подолом «рыбий хвост». Дело в том, думала Стефани с жалостью к актрисе, несмотря на ее грубости, что она и в самом деле выглядит мужиковатой. Причем в любом платье. Но она сама пожелала сделать свой имидж более женственным. Если бы Стефани и Наташа действовали по своему усмотрению, они бы предложили ей жакет и черные свободные брюки в духе Марлен Дитрих.