Но хоть и много их скрылось в дебрях, тысячи, тем не менее, предпочли плен, либо были окружены и обезврежены в результате дальних рейдов особых подразделений пехоты и уорстрайдеров. Повсюду под Джефферсоном срочно были сооружены фильтрационные лагеря, и сейчас сотрудники спецслужб Империи усиленно допрашивали военнопленных.

Большинство их скоро освободят. Солдаты любой армии мира в своем большинстве одинаковы – простые люди, считавшие, что поступали так, потому что думали, что так и следует поступать и мечтали они лишь об одном – как можно скорее разойтись по домам и зажить прежней жизнью. Но тех, кто искренне верил в победу конфедератов, жаждал независимости и готов был отдать за это жизнь, ждет не просто освобождение – перед тем, как освободить, их снабдят кокеннином – особой имплантированной добавкой к их цефлинку, либо расстреляют. Но непохоже, что число таких превысит пять процентов от всех в целом.

Впрочем, имелось и совсем уж небольшое число военнопленных, представлявших для Империи определенный интерес, именно они по приказу Кавашимы и содержались здесь, в здании бывшего склада Порт-Джефферсона. Их было человек восемьдесят, и содержали их в огромном помещении с голыми стенами. Большинство были одеты в лохмотья, в которые превратилась их военная форма, но многие были в лохмотьях гражданских. Они безмолвно сидели, когда Кавашима в сопровождении лейтенанта вошел в помещение, застыв как один в одинаковой позе, – руки сложены на коленях, глаза уставились в пустоту. Каждый из них сзади на шее имел особый маленький аппаратик серо-белого цвета, на котором попеременно мигали зеленые и желтые огоньки. Канринин – слово это обозначало «контрольное устройство»; оно присоединялось к височному разъему для подавления нейронных импульсов.

Разумеется, это устройство можно было применять лишь к тем, кто имел разъемы.

– Где они? – спросил Кавашима, сопровождавшего его лейтенанта. Тот, поклонившись, указал, куда идти.

Обширное помещение было поделено на менее крупные секторы, в которых прежде размещались либо кабинеты старшего персонала, либо складские зоны для хранения каких-то специальных материалов. Другие помещения теперь были приспособлены под камеры для содержания военнопленных, не имеющих возможности надеть канринин. На дальнем конце здания находилась одна из таких камер, тщательно охраняемая и снабженная дверью, которая в случае надобности становилась прозрачной. Большинство из содержавшихся здесь пленников были нули, как мужчины, так и женщины, неспособные к подсадке цефлинка или же отказавшиеся от него. Эта категория не представляла ни интереса, ни угрозы; большинство из этой категории лиц уже отпустили.

Но этих…

Эти были гениками, двое мужчин – рабочий и техно, и еще сказочно красивая женщина – «игрушка». Мужчины расхаживали туда-сюда по узкой своей камере; женщина сидела, скрестив ноги, в углу. Их изорванная одежда пропиталась грязью. Техно просунул раненую руку за блузу, используя ее как перевязь.

– Они сами сдались? – поинтересовался Кавашима у лейтенанта. – Я слышал, что эти создания предпочитают лучше умереть, чем сдаться.

– Вы правильно слышали, чуджо-сан. Всех троих обнаружили в бессознательном состоянии в одном из помещений под Стоун-Маунтин. Обрушилась стена, и они не смогли выйти оттуда. Капитан, чьи десантники обнаружили их, хотел на месте прикончить всю эту компанию, но потом решил, что лучше заняться ими повнимательнее. Довольно странно было увидеть их там, под Стоун-Маунтин.

– Совершенно правильное решение, – удовлетворенно сказал Кавашима, с интересом глядя на арестованных.

В отличие от людей, геников обычно убивали на месте, если, конечно, не было возможности тут же занять их какой-нибудь работой. Но этот случай явно не вписывался в традиционные рамки. И вообще, за время этих боев до Кавашимы не раз доходила информация о том, что в них участвуют и геники, ему докладывали о гениках, атаковавших и подразделения пехоты, и даже уорстрайдеры, которые они умудрялись подрывать при помощи ручных взрывных устройств. Потрясающе.

– И это существа, у которых послушание заложено в генах! Воины! А не похоже. Видимо, следует поглубже покопаться в их генах.

– Так точно, чуджо-сан.

– Дайте мне фамилию того капитана, который доставил их сюда и номер его подразделения. Он заслуживает награды. И смотрите, чтобы ненароком что-нибудь не стряслось с ними. Ясно?

– Ясно, сэр.

– То лее самое относится и к «игрушке». Она не предназначена для ваших людей.

– М-м-м, понятно, сэр. – Голос лейтенанта уже не выражал такую твердокаменную уверенность.

– Ответственность за их надежную охрану и хорошее обращение я возлагаю на вас. Эти заключенные – исключительно важны для нас. Их предстоит отправить на Землю для более пристального изучения.

– Есть, чуджо-сан – все будет исполнено. Мунимори, этот жирный боров, в особенности заинтересуется этой троицей, подумал Кавашима. Наверняка, наложит свою лапу и на ход следствия, и на программу их перетренировки. И от этой девки не отстанет, уж в этом Кавашима не сомневался, зная вкусы своего шефа.

Раненый техно глядел на него через прозрачную плиту двери сузившимися, золотистыми глазами, будто пытаясь прочесть его мысли. Остальные двое вообще не обращали на адмирала никакого внимания. Внезапно Кавашима повернулся кругом.

– Проводите меня в кабинет, где я мог бы переговорить с тем заключенным, о котором вы мне говорили.

– Пожалуйста, сюда, чуджо-сан.

Этот кабинет отличался от предыдущего помещения лишь наличием стола и стула. Стол был снабжен обычным стандартным набором электронных средств, вмонтированных в него, экраном интерфейса, модулями присоединения и проектором трехмерных изображений.

Заключенный, которого доставили к нему спустя несколько минут, был человеком. На теле его болтались лохмотья – остатки гражданской одежды, а позади на шее был укреплен канринин. Он был коренастым, низкорослым, черноволосым, в его темных глазах застыло отсутствующее выражение. Тело его проявляло склонность к полноте. Он не сопротивлялся, и конвоиру не составляло труда сопровождать его, разве что легонько подтолкнуть в спину.

– Это все, – не глядя на конвоира, бросил через плечо Кавашима. – Ждите снаружи.

– Есть, чуджо-сан.

Кавашима прикоснулся к интерфейсу стола, задавая какую-то команду. Огоньки на канринине заключенного побежали быстрее, и лицо адмирала приняло сосредоточенное выражение.

– Я адмирал Кавашима, командующий эскадрой Империи. А вы, я полагаю, один из старших адъютантов этого предателя Синклера.

– М-м-м… да, сэр. Мое имя Пол Дэнвер…

– Ваше имя мне известно. Мне очень многое о вас известно. – И действительно, адмирал загрузил себе в память кое-что из личного дела этого Дэнвера перед тем, как отправляться сюда с борта «Донрю». – Что мне хотелось бы узнать от вас, причем немедленно и без всяких дурацких попыток обмануть меня, так это куда отправился Тревис Синклер.

Дэнвер нервно облизнул губы.

– Сэр, но я… я хочу сказать, что не знаю этого. Клянусь вам, он мне ни слова не сказал и…

Кавашима не отрывал руки от гладкой, как стекло, черной поверхности интерфейса. Дэнвер широко раскрытыми глазами наблюдал за ладонью адмирала, руки его невольно сжались в кулаки. Канринин мог мгновенно сделать из человека кротчайшее и тишайшее существо. А мог и причинить объекту страшную боль – это достигалось путем непосредственного воздействия на соответствующие нервные центры.

– Да, технологии способны наделить нас поистине силой богов, – произнес Кавашима. Тон адмирала был спокойный, почти беспечный, словно они были заняты дружеской беседой. Пока его распластанная на пластине интерфейса ладонь не шевельнулась. – Всего лишь при помощи одной-единственной мысли я могу вас окунуть в огонь, в море огня. Но могу и пожаловать вам оргазм, да такой, которого вы еще ни разу за свою жизнь не испытали. А могу умертвить. Просто дам команду – и ваше сердце остановится.