Возможно, именно защитники окружающей среды положили начало диссидентскому движению на Эриду, но вскоре оно переросло чисто экологические рамки. Искатели грибов и сборщики греннела опасались, что после полного исчезновения жизни на Эриду, они лишатся работы и средств к существованию. Антимонополисты указывали, что терраформирование Эриду усилит мощь японской космической промышленности, не желавшей конкуренции с материалами, импортируемыми с Эриду и Новой Америки, по той причине, что несинтезированное сырье стоит гораздо дешевле. Антигегемонисты приходили в ужас от усиления контроля за частной жизнью, а эридуанские колонисты со страхом ждали увеличения налогов по оплате всепланетной инженерии. Многие из тех, кто жил на северном и южном полюсах Эриду, указывали, что понижение температуры на планете может вызвать экстенсивное оледенение, наступление ледникового периода и, как следствие, миграцию большинства обитателей в более теплые, свободные ото льда зоны. Пессимисты, их, правда, можно было пересчитать по пальцам, предрекали, что льды покроют всю водную поверхность Эриду (и без того ограниченную) и поделят ее на ледяные шапки и бесплодные пустыни.
– Просто поразительно, сколько разных группировок обосновалось здесь у вас, – сказала Катя Синклеру. Они шли по длинному подземному туннелю. – Вы понимаете, что сделать всех счастливыми невозможно.
– Это же наше дело – делать людей счастливыми. Так получается, что все эти группки – при массе различий – видят одну и ту же проблему – правительство. Конфедерация не обещает все улучшить, но обещает дать возможность самим лечить свои болячки. А! Слушайте!
Они застыли в переходе, и Катя услышала музыку. Синклер кивнул в сторону распахнутой двери чуть дальше по коридору, и она вошла в большую круглую комнату, превращенную в гостиную. Там собралось приблизительно человек 30 мужчин и женщин, по большей части молодых. Они сидели вокруг женщины с ярко выраженными индейскими чертами – черные прямые волосы, голубые глаза, красная повязка на голове. Скрестив ноги, она восседала на полу, играя на ментаре. Музыка танцевала, кружила в воздухе, сплетаясь в аккорды и ритмы, поступающие на инструмент прямо из головы женщины через интерфейс.
Те, что сидели вокруг, тоже были связаны друг с другом, но не физически. Они пели, и хор их голосов сплетался со звуками инструмента. Мелодию Катя узнала сразу – старая-старая народная песня, которую она пела еще на Новой Америке и не слышала с тех пор.
– Она называется «Гнездо надежды», – прошептал Синклер на ухо Кате в перерыве между куплетами. – Знаете ее?
– Да, – Катя кивнула и прислушалась.
Люди в комнате, пели они или слушали, казалось, полностью захвачены музыкой. У некоторых в глазах стояли слезы. В группе Катя заметила Чунга, покачивающего в такт головой, и Хагана с мечтательным выражением на лице.
Это была одна из немногих народных песен, сохранившихся с первых дней освоения космоса. «Гнездо надежды» пользовалась огромной популярностью на Новой Америке, где около 60 процентов населения являлись потомками американских колонистов. В ее плавных минорных аккордах звучала и слава «Аполлону», и горечь утерянных возможностей.
Песня вызвала у Кати прилив воспоминаний, тоску по дому. Ее мать, украинка, много лет назад рассказала своей дочери историю создания «Гнезда надежды». Сначала песню перевели на русский, потом на польский, и она стала гимном «Солидарности» – революционной подпольной организации, во многом схожей с «Сетью». Орел, как поняла Катя, был символом национального единства поляков.
Песня звучала, и певшие ее люди, соединяясь в едином мощном хоре, чувствовали себя не изгоями, не неудачниками, не дезертирами, а членами нового, пока еще чистого движения, поставившего своей целью вернуть достоинство каждому человеку.
В тишине, наступившей после последнего аккорда, не было аплодисментов, только долгий коллективный вздох.
– Для американцев эта вещь имеет особое значение, – прошептал Синклер на ухо Кате. – Наверное, она напоминает нам, какими мы были когда-то, до японцев, до Гегемонии. Великой нацией. И станем ею опять.
– А мои предки из Киева и Афин. Мы помним, что первые пионеры пришли с миром, представляя все Человечество.
– Думаю, тут может быть несколько точек зрения. Триумф нации. Триумф рода человеческого. Так или иначе, но это должно было стать началом новой эры. Целый взрыв человеческого многообразия, культурный и социальный эксперимент во всей Солнечной системе. Однако вслед за американцами на Луну вступили японцы. Они установили монополию на космическую промышленность и никому уже не уступали. Результаты мы видим еще и сейчас.
Зазвучала другая песня, Катя внимательно пригляделась к собравшимся. По большей части молодые… им бы не воевать, а учиться.
– Вообще, кто все эти люди? – обратилась она к Синклеру. – Беженцы? На революционеров они не очень-то похожи.
– Да, полагаю, большинство из них беженцы. Но они и солдаты армии Конфедерации. – Он кивнул в сторону мальчика, сидевшего рядом с ментаристом.
– Вот этот паренек – активист «Вселенской жизни». Власти арестовали его, стерли все ОЗУ и попытались произвести «перезапись». Не получилось, и вот он здесь.
Девушка рядом с ним… видите? В красном костюме? Ее зовут Наталья. Все, что она могла себе позволить, это дешевый имплантант первого уровня. Друг помог ей приобрести наномодель 200 и нелицензированные В-разъемы. Имплантант у нее имеется, но идентификационные данные – фальшивые. В первый же раз, когда она попыталась получить работу, они ее подвели. Девушке удалось скрыться, и друг привел ее сюда.
Теперь вон тот юноша, с усами. Дезертир. Из подразделения Крейтона. Зовут Дарси, и если его поймают – расстреляют. Рядом с ним Симона. Вы уже знакомы с ней. В компьютерах ей нет равных. Просто чудо. Правда, иногда увлекается. Ее арестовали, когда она проникла в компьютерную сеть Налоговой службы. А это, – продолжал он, указывая на девушку, играющую на ментаре, – Лорита Фишер. У нее неприятности из-за музыки.