Френсис собиралась, вернувшись из Атланты, устроить еще один ужин для Милдред и Освальда, но ей пришлось заняться проблемой поважнее. В больнице Амелия еще раз повторила, что дела у Пэтси идут очень хорошо, ей лучше с каждым днем. А потом добавила:
— По опыту знаю, когда ребенок чего-то очень ждет, это «что-то» заслоняет для него весь мир. У нее с языка не сходит, как она вернется домой и увидит своего друга Джека.
У Френсис упало сердце. Освальд совсем приуныл. Френсис не сказала Амелии, что птичка мертва, но рано или поздно Пэтси вернется домой, заглянет в лавку… Когда Джек так неожиданно погиб, они скрыли это от девочки — нельзя было расстраивать ее перед операцией. А теперь опять приходится выбирать из двух зол.
Френсис и Освальд вернулись в Затерянный Ручей, и тут же было созвано срочное заседание «Крупных Горошинок». Освальда тоже пригласили — теперь в состав входило двое мужчин. Френсис считала, что он заслужил такое право, — во всяком случае, если дело касалось Пэтси.
Первой взяла слово Дотти:
— Мы не можем допустить, чтобы она узнала о его смерти, только когда вернется домой. Надо ей как-то дать понять.
— А не лучше ли собраться с духом и сказать правду? — предложила Милдред.
— Какую правду? — осведомилась Френсис. — Что все перенесенные страдания изначально были зазря?
— Слушайте, она ведь еще не меньше шести недель проведет в больнице, — напомнила Бетти. — Может, если слегка намекнуть, удастся смягчить удар?
— Как ты его смягчишь? — недоуменно спросила Милдред. — Скажешь, что Джек заболел?
— Ничего не выйдет, — сокрушенно сказал Освальд. — Пэтси это только встревожит.
— Он прав, — согласилась Френсис.
После продолжительного обсуждения собравшиеся пришли к единому решению. Им следует написать Пэтси письмо, и чем быстрее, тем лучше. В роли сочинителя, как человек с некоторым литературным опытом, выступит Дотти. Амелия же, которую девочка полюбила, прочтет ей письмо вслух.
И вот Батч влез в свой пикап, помчался в Атланту, передал письмо Амелии Мартинес из рук в руки, после чего крутанулся на каблуках и кинулся наутек, словно грабитель. В тот же день после сеанса терапии Амелия села у кровати Пэтси и прочла творение Дотти.
Дорогая Пэтси!
Я и все твои друзья из Затерянного Ручья спешим поделиться с тобой радостью. Где-то через неделю после твоего отъезда в лавку заглянул новый покупатель и засмотрелся на Джека. Оказалось, это знаменитый ветеринар, который лечит подраненных птиц. Осмотрев Джека, ветеринар сказал Рою, что крыло можно поправить, забрал Джека к себе в клинику и сделал ему такую же операцию, как твой доктор тебе. Представляешь, как мы обрадовались, когда Джек вернулся в добром здравии! Как лихо он кружил по лавке, какие виражи закладывал в воздухе! Мы хотели дождаться тебя и только потом выпустить Джека на свободу, но доктор сказал, лучше его отпустить прямо сейчас. Мы все собрались в лавке, Рой распахнул дверь, и Джек вылетел наружу и уселся на самой верхушке высокого кедра, что растет напротив. Как жалко, что ты этого не видела собственными глазами! Джек был такой счастливый, над ним синело чистое небо, его ждали простор и воля и верные друзья! И тебя тоже ждут верные и любящие друзья, возвращайся поскорее! Конечно, все мы будем скучать по Джеку, лавка без него опустела, но недавно миссис Андервуд видела его! Здоровенький и упитанный, он сидел на ветке рядом со своей подружкой — а значит, скоро у нас появится целая стайка маленьких Джеков. И ты вернешься к нам такая же здоровенькая и счастливая, каким стал Джек!
После смерти Джека ни один виргинский кардинал не попадался на глаза ни Сибил Андервуд, ни кому-нибудь еще. Впрочем, Дотти так высказалась на этот счет:
— Остается надеяться, что эту-то ложь Господь мне простит. А если не простит, то сильно себя уронит в моих глазах.
Прочитав Пэтси письмо, Амелия спросила:
— Правда, хорошая новость? Твой маленький друг поправился и отлично себя чувствует. И ты скоро тоже поправишься. Ты рада?
Но девочка была совсем не рада. Личико у нее сделалось грустное. Да еще припомнились слова Роя, почему птичку нельзя выпускать из лавки, и она окончательно расстроилась.
— Ой, Амелия, а что, если ястреб или филин доберется до него?
И впервые за все свое пребывание в больнице девочка расплакалась.
Амелия перепугалась.
— Что такое, что случилось?
— Хочу домой. Хочу к Джеку.
Прошло еще несколько недель.
Френсис находилась в кухне, когда зазвонил телефон.
— Миссис Клевердон, это доктор Гликман.
— Да, доктор?
— У нас тут не все благополучно. Вам надо бы поскорее приехать в Атланту.
Френсис и Освальд отправились в путь в пять утра и в половине двенадцатого были уже в кабинете у доктора.
— Что случилось? — встревоженно спросила Френсис.
— Выздоровление застопорилось. Больной, пожалуй, даже хуже. Мы делаем все, что можем, но у нее будто пропала воля к победе.
====А без этого никакие лекарства и терапевтические процедуры не помогут.
— Как же так? И что нам теперь делать?
— Не тратьте зря деньги на больничную койку. Рекомендую забрать девочку домой на какое-то время. Пусть немного отдохнет.
— А разве лечение уже закончилось? — удивился Освальд.
— Нет, не закончилось. Нужно продолжать терапию, пока не наступит кардинальное улучшение. Не люблю выписывать пациентов до срока, недолеченными… только Пэтси, похоже, сейчас уже стало все равно, поправится она или нет. А ведь так все хорошо шло… Вы не в курсе, что могло послужить причиной?
Френсис посмотрела на Освальда, потом на доктора:
— Наверное, ее выбила из колеи история с этой птицей.
— С птицей, которая на фото? — уточнил врач.
— Да. С подраненным виргинским кардиналом, — подтвердил Освальд.
Доктор Гликман приободрился.
— Может, она повидается с ним и повеселеет. Во всяком случае, попробуйте. А сюда птицу доставить никак нельзя?
— Нельзя, — вздохнул Освальд. — В этом-то все и дело. Птица умерла.
— Ах, вот как. А вы ей сообщили?
— Нет, мы побоялись сказать правду, — призналась Френсис. — Мы наврали, что ветеринар вылечил пичугу и она улетела. Лучше бы нам не лгать.
— Мы не знали, что делать, — сказал Освальд.
Доктор Гликман внимательно поглядел на двух донельзя расстроенных людей, сидящих перед ним.
— Не судите себя слишком строго. Пусть она верит, что птаха жива. Это дает ей какую-то опору. Будем надеяться, что через некоторое время она успокоится, придет в себя и можно будет продолжить лечение.
— И какой срок на это отводится? — спросила Френсис.
Доктор Гликман только головой покачал:
— Боюсь, небольшой. Если прекратить терапию, мускулы постепенно ослабнут, нога возвратится в прежнее положение и все наши труды пойдут насмарку. Очень хотелось бы верить, что она приедет сразу после Рождества.
Пэтси, похудевшая и осунувшаяся, пришла в нетерпеливый восторг, узнав, что едет домой. Амелия, как ни жаль ей было расставаться с девочкой, помогла малышке собраться.
— Скоро увидимся, — ободряюще шепнула она, когда Пэтси подкатили в инвалидной коляске к машине. А сама подумала: «Увидимся ли мы еще когда-нибудь?»
Всю дорогу до Затерянного Ручья Пэтси тихонько беседовала с фотографией Джека, а Освальда и Френсис терзала совесть.
Дома выяснилось, что девочка еще очень слаба и ходить может лишь с огромным трудом. Она почти не выбиралась на свежий воздух, большую часть времени проводя в четырех стенах. Каждый на свой лад старался ее развлечь, но Пэтси хотела лишь одного — повидаться с Джеком.
— Солнышко, Джек, наверное, далеко улетел, у него теперь своя семья, столько забот, — увещевала ее Френсис.