При этом она указала, почему-то, не вверх, а вниз. Автобус, между тем, остановился, заехав в закрытое помещение, может быть, гараж. Потом машину дернуло, как бывает в лифте, идущем вниз. Спускались долго. У Петра совсем упало сердце, он глядел затравленно, глаза бегали, как у человека, впавшего в отчаяние. Он вдруг бросился вперед, намереваясь выбить лобовое стекло всем телом и бежать, бежать. Но на него навалились, оттащили, водворили обратно на сиденье. Он обмяк.

- Не суетись, касатик, - тяжело дыша, сказала Антоновна. - Не поможет.

Она опять смотрела насмешливо, как прежде.

- Чего так испугался-то?

- На его месте любой испугался бы, - веско сказал Семен Михайлович. - Не умеете вы, Аза Антоновна, с людьми работать.

- Я мне не за это деньги плотят, - весело отозвалась Антоновна. - Охрана - вот мое дело, а с людями работать - это не по мне. Но, Петруша, раз уж я взяла тебя под крылышко, так мне тебя и тащить всю дорогу. У нас закон такой. Так что ты мой теперь с потрохами, гы-гы.

Водитель открыл двери, и все стали медленно выходить.

- Пошли, Петруша, пошли. Что ты, к сиденью приклеился, что ли? В штаны-таки наложил, да? Ну, вставай, вставай!

Петр поднялся на ватные ноги, кое-как вылез из автобуса. Они находились в небольшом металлическом ангаре, ровно такого размера, чтобы поместилась машина и остался проход для одного человека. Петр замешкался, его довольно невежливо подтолкнула Антоновна.

- Ну, не расклеивайся. Вряд ли тебя в расход пустят. Ты журналист, а такие нам нужны. Не горюй!

Петр вышел в дверь и невольно остановился. Он находился на решетчатом мостке под потолком огромного зала высотой с пятиэтажный дом и длиной с летное поле большого аэродрома. Сколько хватало глаз, всюду стояли рядами столы, на каждом светился компьютерный дисплей, а за ним сидел человек.

- Внушает? - гордо сказала Антоновна. - Наши аналитики.

- Что, все? - Петр вспомнил, что Оксана Арнольдовна в своей речи что-то говорила об аналитиках.

- А то. - Антоновна пожевала губами и нехотя созналась: - Да нет, вру. Не все, конечно. Тут и стратеги, тут и писари... Да кого тут только нет! Давай, спускайся.

- Писари?

- Много будешь знать, скоро состаришься. Оно тебе надо? Ну, давай, давай.

Они спустились вниз и сразу же вошли в дверь, оказавшись в длинном плохо освещенном коридоре.

- Черт, темно как, - словно извиняясь, буркнула Антоновна. - Электричество экономят, гы-гы.

Остальные, по-видимому, скрылись в другом направлении, потому что их не было видно. Петр пошел вдоль дверей, подталкиваемый нетерпеливой Антоновной. Наконец она втолкнула его в глухую и совершенно пустую комнату.

- Располагайся. Да не смотри так, удобства имеются. У нас тут автоматика, не то что у вас. Вот тут, видишь, пульт. Типа как у телевизора, ага. Нажимаешь сюда, выезжает кровать (кровать выехала из стены), сюда - стол со стульями (выехал складной стол со стульями, которые тут же сами собой развернулись в боевое положение). Ну а красная кнопка... Alarm! Тревога, гы-гы. Выдвижной сортир, или, по-нашему, горшок. Гляди, даже рулон туалетной бумаги есть, гы-гы. А теперь, фокус-покус, нервных просим покинуть зал. Выдвижной душ! Оп-ля! Что еще человеку нужно? А?

- Да, конечно, - с невыразимой тоской произнес Петр, пытаясь заглянуть в глаза Антоновне.

- Ты, касатик, на меня так не смотри, - Антоновна отвернулась. - Я тебя отпустить не могу, нету у меня таких полномочиев. Да не грусти ты! - нарочито громко крикнула она. - Наше начальство решает быстро. И пяти минут не пройдет, как принесут приговор.

- Приговор? - помертвевшими губами проговорил Петр.

- Эх, касатик! - Антоновна сняла плащ и платок, осталась в широкой юбке и свитере, уселась на стул, положила локти на стол и подперла голову полнокровным кулаком. - Я же говорила тебе, ты влип. По самые серые уши. Ага. Прикоснулся к государственной тайне. Я бы даже сказала, вляпался в нее, в тайну эту, чтоб ей неладно, по самую щиколотку, гы-гы. Живым останешься, вовек не отмоешься, будешь смердить.

- Послушайте! - не выдержал Петр. - По какому праву вы меня сюда привезли? Это арест? Я имею право на адвоката!..

- Ты, милый, не кричи, здесь тебе не государственная дума. Право на адвоката ты имеешь, конечно, кто ж спорить станет, только вот адвоката тут днем с огнем не сыщешь. Точнее, сыскать-то можно, только тебе такой адвокат не по нутру будет, гы-гы. Не рыпайся ты. Не арест это, а... Ой, я бы сказала, но не приучена материться при мужчинах.

- Тогда я имею право на телефонный звонок, - Петр выхватил мобильный телефон, но на дисплее светилась надпись "Поиск сети" и он медленно положил трубку обратно.

- Ой, утомил ты меня, Петруша, - вздохнула Антоновна. - Прямо изнурил донельзя.

И тут дверь открылась и в комнату заглянул Егор. Он подмигнул Петру, сказал:

- Вариант номер три, - и скрылся.

- Во! - закричала Антоновна. - Я же говорила, не пыхти! Все в ажуре, касатик, будешь жить. За это надо выпить. Черт, у меня нет. У тебя осталось? Ну вот, наливай!

Петр передал ей бутылку. Антоновна нажала еще одну кнопку на пульте, выехал шкафчик, набитый всякой посудой, она ловко подхватила два граненых стакана, налила по сто граммов.

- Ну, значит, за твое второе рождение, Петруша.

Махнула водку, занюхала рукавом. Петр нехотя выпил.

- Да, ты позвони, если есть кому, предупреди, что ночевать не придешь. Уж извини, тебя завтра отпустят. Сегодня уж поздно, на улицах хулиганы, а Антоновны рядом не будет.

- Как звонить-то? - угрюмо спросил Петр.

- Так у тебя же сотик в кармане!

Петр достал трубку. Телефон нашел сеть и показывал уверенный прием.

- Мы же под землей!

- Еще как под землей! Именно под землей.

- А как же телефон работает?

- Ну, ты же не в метро, у нас тут все передатчики есть.

- А как же он только что?..

- Эх, Петруша, я вижу, слаб ты на голову. До сих пор не понял, куда ты попал?

- В застенки КГБ?

Антоновна расхохоталась, схватилась за живот, хохотала долго, с повизгиваниями и всхлипываниями.

- КГБ давно уж нет, а ФСБ о нас даже и не знает, - с трудом выговорила сквозь смех. - Ладно. Сейчас пожрать принесут, заморим червячка, и я тебе все-все расскажу. Вариант номер три - это полная информация. Все равно потом забудешь, гы-гы.

- Как забудешь?

- И, не бери в голову.

Петр сидел совершенно обалделый, и не знал, радоваться или огорчаться. То, что его могли просто взять и убить за то, что он, по выражению Антоновны, вляпался по щиколотку в государственную тайну, казалось маловероятным с самого начала. Петр подозревал даже, что веселая женщина его просто пугала. Да и всегда остается надежда, что не убьют. То, что ему все расскажут после ужина, внушало здоровый оптимизм, однако смущало упоминание о том, что он все забудет. Зачем рассказывать, если все забудется? В общем, было много непонятного в его положении, а более всего фраза о том, что ФСБ даже не знает о существовании такого огромного подземного помещения, битком набитого каким-то непонятными аналитиками, стратегами и писцами. Во всяком случае, было интересно, и статья могла получиться большая... Стоп, какая статья? Кто даст ему написать статью, если все это - сверхсекретная государственная тайна? Однако Петр решил плюнуть пока на все размышления, и подождать. Тем более, что принесли ужин. Тот самый кашевар, который разливал суп и раскладывал по чашкам второе блюдо в автобусе, принес сначала один разнос с дымящимся гороховым супом и котлетой в картофельном пюре, а затем и второй.

- У тебя еще осталось? - таинственным шепотом спросила Антоновна, когда кашевар вышел.

Петр молча достал бутылку, в которой было уже на дне. Вышло граммов по пятьдесят.

- Ну, давай за третий вариант.

Они чокнулись и выпили.

- Послушайте, Антоновна, - сказал Петр, обжигаясь супом. - Сознайтесь, вы меня просто пугали?

- Это когда же я тебя пугала? - Антоновна говорила, не переставая с поразительной быстротой уплетать горяченный суп.