Несчастный ара, ты думаешь, что я продаюсь за деньги? Придурок! Я не первый день живу на свете и знаю, что вы собираетесь меня убить, как только завладеете дискетой. Ты предложил бы и миллиард. Тебе было сказано - соглашайся на все условия, хоть на золотую статую в полный рост на родине героя. Беспроигрышная акция - вы получаете вирус, а программер получает пулю в свою умную, но сволочную башку. И волки сыты, и деньги целы. И мир в очередной раз содрогнется от ужаса.

Я закуриваю, медленно бреду в комнату. Здесь стоит большой и безумно дорогой кожаный диван, стойка с аппаратурой, два стола с двумя компьютерами, старый книжный шкаф, удобное вертящееся кресло. В уголке одного из экранов мигает крошечный конвертик - почта пришла. Наверное, от Клопа. Приятель. Виртуальный. Иногда поставляет клиентов. Провалился бы он вместе со своими клиентами!

А как я хорошо пожил бы на пять миллионов баксов! Ух, как я пожил бы! Хоть помечтать, что ли?

Я бреду на кухню, открываю старый потрепанный "ЗИЛ", достаю холодную бутылку водки. Мне надо выпить. Выпить и помечтать. Только помечтать, не больше, потому что мечтам моим никогда не сбыться. Водка, хлеб, кусок копченой колбасы. Я прихватываю выпивку и закуску с собой в комнату, расставляю на табурете, вытягиваю ноги на диване. Выпьем с горя... Потому что счастья как не было, так и не будет. Не светит мне счастье с тем, что у меня в груди. Скоро, очень скоро, не более чем через полгода я сдохну от рака в какой-нибудь лечебнице. Чеченам даже не придется меня убивать. Так что выпьем с горя!

Но что же ты все о грустном, да о грустном? Давай, мечтай! Где же твоя фантазия? Миллион туда, миллион сюда. Пять миллионов в полгода - какова скорость? С такой скоростью да не пустить миру пыль в глаза? Нет, ты мечтай конкретнее. Пыль в глаза - это абстрактно. Конкретнее! Машины, самые дорогие отели, самые дорогие женщины... Женщины... Эх. Вот в чем моя беда - меня никогда не любили женщины. Из-за этого я и зол на весь мир, из-за этого я готов пускать под откосы поезда, обрушивать на землю самолеты, взрывать атомные станции. Выпей, сволочь, может станет чуть-чуть легче. Выпиваю рюмку, с отвращением жую колбасу. Да, да! Взрывать, убивать, именно этого хотят чечены, заказавшие вирус. Взорвать мир изнутри, чтобы он перестал существовать в том виде, в каком он существует сейчас. Убить кучу народу ради торжества ислама... И не ислама даже, а его самого извращенного крыла. Пей, сволочь, пей! Разве можно думать о мировой катастрофе на трезвую голову? Пей, пока пьется, скоро ты уже не сможешь даже пить, ты будешь жить на морфии, будешь умолять сделать тебе живительный укол и проклинать тот день и час, когда ты появился на этот ненавистный свет.

Что? У тебя текут слезы? Отчего бы это? А, тебе жалко себя. Да, тебе до слез жалко себя, непризнанного, непонятого, нелюбимого женщинами. Тебя много обижали, ты слышал гораздо больше матерных слов, чем ласковых, больше крика, чем шепота, видел гораздо больше ненависти, чем любви... Выпей еще! Разве можешь ты быть трезвым после того, что сегодня произошло? Разве можно варить такие безумные мысли в трезвой голове?

А ведь у меня уже есть то, что просят чечены! Да, мне даже не надо напрягаться, работать, делать этот дурацкий вирус. Я его уже сделал! Вот какой я умный, чтоб мне не рождаться на этот свет! Зачем делал, спрашивается? А так, для самоудовлетворения. Вот, погляди, Дима, какой ты есть умный. Ты сделал такой вирус, который вовсе и не вирус вроде бы, совершенно безобидный машинный код, такой же безобидный, как фраза "Мама мыла раму". Ни один антивирус не заподозрит зловредности этого кода. Вирус проникнет всюду, в каждый компьютер, на котором есть электронная почта, в те компьютеры, которые подключены по локальной сети, и будет ждать своего часа. Что там, двенадцатое июня? Пожалуйста, двенадцатое июня! Как заказывали, мать вашу! Двенадцать ноль-ноль. Как вам это время? Устраивает? Ну, еще бы, полдень, двадцать первый век! Вы его так ждали, и он пришел. Кушайте его с маслом! А ты пей, пей, компьютерный гений! Нет, он назвал меня хакером! Придурок! Сам ты хакер! Хакеры - это которые хакают. А программеры - это которые программируют. Чувствуешь разницу, ара? Не чувствуешь? Ну, куда тебе! Да, о чем это я? Кажется там, в бутылке, еще осталось? Осталось, ура! Я живу, пока бутылка еще не пуста. Опустеет, вот тогда и... Двенадцатое июня. Да. Я, вирус, просыпаюсь. Нежданно-негаданно. Декодирую сам себя. И начинается! Все компьютеры виснут напрочь. ФАТ у всех безнадежно испорчен. Бут-сектор испорчен! Мама мыла раму! Вот вам рама! Ара, ты знаешь, что такое ФАТ? А бут-сектор? Ну, куда тебе! Ты только и умеешь, что резать глотки русским солдатам. Да. Компьютеры виснут. И что? А то, что поезда сталкиваются, самолеты падают, атомные котлы на электростанциях перегреваются и взрываются к чертовой матери. Бац! Бум! Десятки Чернобылей по всему миру! Ха-ха-ха! Антивирусные лаборатории тоже висят! Тоже! Вам никто не поможет, господа! Мой виртуальный Осама бин Алладдин покажет вам кузькину маму! А я? А что я? А я тем временем мирно сдохну в нищей российской лечебнице, где даже слыхом не слыхали ни про какие компьютеры. Что? В бутылке пусто? Как, пусто? Почему пусто? Вперед, на винные склады! Пол качается или это я качаюсь? Плевать! Винный склад в холодильнике! Туда! Туда! Я не могу варить такие мысли в трезвой голове! Мне нужно напиться! Напиться до смерти и умереть. Потому что таким как я нельзя жить. Нам жизнь противопоказана. Да! А перед смертью держите нас за руки, чтобы мы не натворили какой-нибудь гадости. Держите, ну что же вы не держите? Эх, вы! Проморгаете свой мир...

Интересно - сколько людей погибнет?

Я стою посреди комнаты совершенно пьяный, тупой, омерзительный, и прикидываю, сколько людей погибнет. Нет, дружочек, ты не сволочь. Ты - гораздо хуже. Настолько хуже, что это невозможно выразить словами. Иди, посмотри на себя в зеркало. Иди, иди!

Я бреду в ванную, натыкаясь на стены, вваливаюсь, тупо смотрю в темноту. А, надо включить свет! Нет! Не включай свет! Не надо! Слишком страшен тот мужик, что отразится в зеркале. Ну! Нашел, кого бояться - мужика в зеркале! Включай! И я включаю свет, и поворачиваюсь к самому себе и ужасаюсь - неужели это я? Губы обвисли, щеки почернели, глаза мутные и красные, волосы похожи на войлок, посыпанный мусором... Улыбаюсь. Ну и улыбка! Прямиком из фильма ужасов. Такой улыбкой хорошо пугать слабонервных. Многие наделали бы в штаны. Как ты сам-то не наделаешь в штаны, на себя глядя? Привык. Вот что - привык. Пригляделся. Ну и мерзкая же рожа! Урод, ублюдок! Я замахиваюсь, отражение замахивается в ответ. Ах, ты еще и пугать меня будешь? Ручонками машешь? Крокодил поганый! Я изо всех сил бью кулаком по стеклу, не чувствуя боли, стекло трескается, бью еще раз, еще, еще... Зеркало разлетается на кусочки, я топчу осколки ногами. Так тебе, так тебе! Ты же труп, почему ты отражаешься в зеркале? Ах, уже не отражаешься? Ну да, зеркала больше нет.

Я иду в комнату, с удивлением замечаю намертво стиснутые кулаки, разбитые в кровь, пытаюсь разжать пальцы, это удается с трудом. Кровь капает на пол, я оставляю за собой кровавый след.

Сколько человек погибнет? Голова, рождающая такие мысли, не имеет права на жизнь. Голова, рождающая такие мысли, должна разлететься в клочья от выстрела. И незачем ждать, когда это сделают чечены! Вот здесь, в ящике стола - пистолет. Я купил его на черном рынке еще тогда, в смутные времена, купил на всякий случай, для самозащиты. Вот он. Макаров. Обойма полна. Разнести голову. Но погоди! Для начала надо разнести кое-что другое. Я с ненавистью смотрю на мигающий конвертик. Письмо от любимой женщины... Какого черта, у меня нет любимой женщины! Это от Клопа, такого же поганого мерзавца, как я. Выстрел! Вот тебе, Клоп! В экране дисплея появляется отверстие, от него бегут трещинки, конвертик гаснет. Второй экран! Нет, это не главное! Винчестеры! Эти диски с придурковато-помпезным жаргонным названием. Я срываю крышки с компьютеров, вырываю с мясом четыре винчестера и расстреливаю их в упор. Вот вам вирус! Держите карман! Вот вам двенадцатое июня! А, дискеты! На них не должно быть моего вируса, ну а вдруг не углядел? Я с остервенением топчу дискеты, потом достаю молоток, колочу по корпусам, они трескаются, ломаются. Все. Кажется все.