Дни быстро убывали, к началу ноября солнце ушло за горизонт, окрашивая в полдень небо всеми цветами радуги и создавая сумеречное освещение, при котором трудно было ориентироваться. Морозы усилились, но пург стало меньше. Они возобновятся в феврале с появлением солнца.
Октябрьские праздники встретили торжественно. Было общее собрание в одном из бункеров парохода, где Б. В. Лавров выступил с докладом об Октябрьской революции и роли Ленской экспедиции в деле промышленного освоения советского Севера. Говорил и я о значении горных богатств Севера как основе его развития и процветания. Потом был парадный обед. Ходили в гости друг к другу — мы на пароходы, пароходские — к нам. Погода была хотя и морозная — под 40 градусов, но ясная и тихая, так что обмороженных не было.
Но вот наша жизнь опять была нарушена печальным событием. Пропал машинист с парохода "Володарский" Пустошный. Вечером его все видели, а утром он исчез. Все дни до этого стояла ясная морозная погода, а тут вдруг налетела жестокая пурга, бушевавшая всю ночь. Мы предположили, что он зачем-то сошел с парохода и снежный вихрь закрутил его так, что он потерял ориентир: пошел в другую сторону и заблудился, как Елисеев. Собирались уже организовать широкие поиски, как кто-то заглянул в промежуток между судами, стоявшими с зазором метра в полтора, через который был переброшен трап с веревкой вместо поручня, да и то с одной стороны, и увидал там торчащие из снега ноги. Бросились туда, еле раскопали утрамбованный пургой обледенелый снег и вынули погибшего. Он, по-видимому, ночью в пургу оступился с трапа, упал вниз головой с четырехметровой высоты и ударился о твердый, как камень, снег.
По заключению врачей, смерть наступила моментально от перелома основания черепа и вывиха шейных позвонков. Она произвела на судовые команды удручающее впечатление. Некоторые даже стали бояться спускаться в трюм в одиночку. Только теперь все стали понимать, сколь осторожным и внимательным надо быть на полярных зимовках, особенно таких, как наша. Здесь можно погибнуть от простой случайности, если ее вовремя не предусмотреть. Трап надо было огородить с обеих сторон хорошими поручнями.
Тело положили в гроб, так как решили хоронить товарища не по судовому обычаю в море, а на одном из маленьких каменных островков, километрах в трех к западу. На другой день опять установилась ясная погода и был сильный мороз. Несколько человек с парохода погибшего отправились делать могилу. Конечно, в камнях, да еще сцементированных мерзлотой, выкопать яму невозможно. Плитняк только разобрали, выровняв место, куда можно будет положить гроб. Но вот затруднение: как доставить покойника на остров? Нести на руках и далеко и холодно, можно обморозиться, поэтому решили отвезти его на вездеходе. Но когда встал вопрос, кто поведет машину, мои вездеходчики в один голос отказались. Суеверие, боятся, что потом или с водителем, или с машиной приключится что-нибудь неприятное. Пришлось мне взять на себя эту печальную миссию. Но ехать со мной тоже никто не согласился. Провожающие во главе с Б.В.Лавровым пошли вперед, а я остался наедине с мертвецом в кузове.
Еду медленно, чтобы не обогнать впереди идущих людей. Солнце за горизонтом озаряет небо и снег узкой золотистой полосой, а по краям ее, в стороны и ввысь, все небо горит пурпуром и отсвечивает багрово-красными красками как бы от далекого гигантского пожара. К зениту и по бокам краски блекнут, переходят в красные, желтые и золотистые. Над головой небо медно-зеленое, северная сторона синяя, ниже индигово-синяя и почти черные оттенки у горизонта. Краски удивительно чистые и яркие. Отсутствие пыли и влаги делают их такими только на Крайнем Севере. Подъехал, гроб сняли, поставили на выровненную площадку. Борис Васильевич сказал краткое прощальное слово. Гроб обложили плитняком, образовав холм, над которым водрузили железный столб с красной звездой и мемориальной дощечкой. Все замерзли, валенки и телогрейки — не одежда на сорокаградусном морозе. Теперь уже, не боясь, люди забрались в кузов машины, и я быстро привез всех на пароход, а потом с нашими вернулся на остров. Вечером Борис Васильевич созвал всех зимовщиков. Еще раз говорили о суровых условиях Севера, об осторожности во всем. Было приказано не отлучаться с судов в одиночку, даже недалеко, и всегда извещать об уходе командование.
Наступила темная пора. В декабре даже в полдень видны были звезды, а на юге у горизонта небо черное, как и на севере. Работы на открытом воздухе были сведены к минимуму. Вездеходчики в гараже отлаживали машины, плотники в бане столярничали. Врач регулярно посещала пароходы. Чуркин теперь так знал этот путь, что без команды мчал свою хозяйку по знакомому пути туда и обратно. На пароходах люди тоже были заняты. Ежедневно для парового отопления и быта требовалось до 5 кубометров воды. Ее добывали изо льда старых торосов. Их надо было колоть, лед возить на санках к пароходу, грузить в бадьи и лебедкой подавать в тепловой трюм. Работа не легкая, но очень полезная для зимовщиков. Новый год все встретили торжественно. Особенно приятно было сознавать, что темная пора кончается. Скоро забрезжит рассвет, а в начале февраля покажется солнце.
Радисты в Арктике — самый общительный народ в мире. Они знали все, что делается не только на полярных станциях по соседству, но и далеко за их пределами. По вечерам они приносили нам все новые и новые сведения о вынужденной зимовке во льдах Чукотского моря парохода "Челюскин". Встретив в районе Колючинской губы тяжелые льды, судно не смогло их преодолеть, хотя до разреженных льдов и открытой воды оставалось не более 20 километров. Однако широкие обводы и слабый корпус не позволяли двигаться там, где пароход ледокольного типа мог бы пробиться. В результате зажатый льдами "Челюскин" теперь дрейфовал, находясь под угрозой быть раздавленным при интенсивном сжатии. Мы искренне сочувствовали челюскинцам и от души желали им благополучной зимовки.
Появилось солнце, а с ним и пурги. Дом заносило до самого верха, и длинный снежный коридор выводил нас из сеней прямо на лед моря. Радио между тем принесло печальную весть. Случилось то, что рано или поздно должно было произойти. Слабый корпус парохода "Челюскин" при сильном сжатии льдов был раздавлен, и судно затонуло примерно в 150 километрах к северу от мыса Ванкарем. Командование это предвидело, на лед было выгружено достаточно продовольствия и снаряжения, люди снабжены теплой одеждой. И все же положение потерпевших оказалось нелегким. До берега — 150 километров торосистых, двигающихся льдов. Преодолеть их под силу только крепким мужчинам, а среди экипажа были женщины и дети. Всю страну всколыхнуло это событие, на помощь были брошены все силы, в том числе и авиация. По вечерам мы обсуждали все перипетии челюскинской эпопеи, и каждый высказывал тот или иной вариант спасения людей.
Не менее активно шло обсуждение давно задуманного нами плана дальнего похода вездеходов по Таймырскому полуострову с целью испытания этих машин в условиях полярного бездорожья и длительной работы вдали от жилых мест. Это позволит установить степень пригодности механического транспорта для всякого рода исследовательских работ в Арктике и те требования, которые должны быть к нему предъявлены при конструировании новых машин. Вблизи базы, в радиусе 10 — 20 километров, вездеходы работали отлично. Без них нам бы не построить и малой доли того, что мы имели. По существу на острове за месяц-полтора выросла нормальная полярная станция, и мы имели даже больше других, поскольку здесь был механический транспорт, чего на остальных станциях не было. Но одно дело работать по укатанному пути, рядом с ремонтной базой, а другое — оторваться от нее и от всякого жилья на сотни километров. Такого опыта применения механического транспорта еще не было ни за рубежом, ни у нас. В этом отношении мы будем первопроходцами. Поэтому обсуждение подготовки к походу было частой темой разговоров по вечерам не только вездеходчиков, но и других участников экспедиции. Обговаривалось все до мельчайших деталей: маршрут, время выхода, состав участников, снаряжение, оборудование. Особенно обстоятельно обсуждалась материальная часть. Здесь надо было предусмотреть все случаи неполадок и поломок, какие только могут встретиться в пути. Мы знали, что забытая мелочь в Арктике может обратиться большой бедой и поставить участников в тяжелое положение.