Утром свернули палатку, уложили все в лодки и поплыли дальше, к устью Кулюмбе. До него километров 50 трудного порожистого пути через каменные корги, гряды, шиверы по скалистым, без бечевника берегам. Тогда нам удавалось продвигаться по три — пять километров в день. Сейчас без особых усилий мы прошли этот путь за два дня, несмотря на то, что делали частые остановки для исследования обнажений и дополнительной съемки берегов. А без остановок весь этот участок можно было проскочить за шесть — восемь часов.

Ширина Кулюмбе в устье метров 100 — 150, под стать Хантайке, но здесь значительно мелководнее. Глубина на выходе всего полтора-два метра. Характер этой речки, вероятно, иной, чем у Хантайки, которая прорезала коренные породы поперек, как говорят геологи, вкрест простирания, и потому, встречая особенно крепкие пласты, образовывала пороги. А здесь течение вдоль простирания. Поэтому мы надеялись, что порогов или не будет, или они будут незначительными. В начале шли на веслах, прижимаясь к тому берегу, у которого течение тише. Однако вскоре появилось препятствие: галечные перекаты с быстрым течением и значительным мелководьем. Река в таких местах разливается широко, но глубин больше полуметра нет. Приходилось брести по колено в воде и тянуть за собой на бечеве канобе. Идти по берегу, буксируя лодку, как мы делали раньше, нельзя, слишком мелко. Пройдя первый перекат, обнаружили, что чехлы байдарок протерлись на камнях. Пришлось останавливаться и заниматься починкой. В итоге проплыли всего около восьми километров.

На другой день начавшийся дождь вынудил нас отстаиваться. Дождь лил весь день и следующую ночь, и только к полудню стихло и прояснилось. Погода портится, что не удивительно — подходит сентябрь. Решили плыть дальше. Пройденный перекат сменился довольно глубоким плесом, но вскоре за ним опять перекат, да еще кое-где с переборами на выступающих гребнях известняков. Прошли это препятствие осторожно вброд, оберегая канобе. Вскоре река разбилась на ряд рукавов, разделенных галечными низменными островами. Общая ширина русла здесь увеличивается до километра и более. Приходится долго бродить в поисках более ли менее проходимой протоки. Обнаженность коренных пород незначительная. Берега везде сложены рыхлыми глинисто-галечными отложениями самой реки. И только в русле кое-где выступают плиты тех же, что и в устье, известняков.

К вечеру услышали шум воды и вскоре подошли к водопаду, совершенно необычному для Кулюмбе. Остановились для осмотра. Пласты известняков залегали здесь почти горизонтально с небольшим уклоном по течению, образуя уступ высотой около двух метров. Выше и ниже уступа в русле шли те же известняки с таким же залеганием. Очевидно, здесь прошел разлом, по которому часть пластов по одну сторону оказалась опущенной вниз, а по другую — приподнятой. Такие смещения вследствие горообразовательных процессов в горных породах весьма обычны. Их амплитуды достигают десятков, а иногда и сотен метров.

Река здесь сужена довольно высокими берегами, и водопад, низвергаясь с уступа эффектным каскадом, образовал под ним широкий и глубокий водоем в результате многовековой работы падающей воды. Сейчас, по низкой осенней воде, когда глубина реки не превышала одного метра, водопад представлял необыкновенное зрелище. Весной в водополье он, вероятно, бывал весьма грозен. Утром, перетащив верхом пустую лодку, я отправился на ней по реке для осмотра. Картина все та же. В русле кое-где выступали пласты известняков, а по берегам — только глинисто-галечные отложения.

Километра через четыре река разделилась на два рукава, скорее самостоятельных притока. Я решил повернуть назад. На обратном пути еще раз убедился в крепости и устойчивости наших канобе. Осматривая берега, я не заметил, как быстрое течение подхватило и понесло лодку к водопаду. Спохватился уже поздно, выгрести к берегу не успею, а если лодку поднесет к водопаду бортом, то я погиб. Осталось одно — плыть прямо по струе в водопад, грести сильнее и проскочить его смаху. Быстрое течение и энергичная работа веслом сделали свое дело. Лодка птицей взлетела на гребень каскада, мелькнула в воздухе, нырнула носом в чашу водослива навстречу водобою, проскочила его и оказалась на спокойной воде. Был момент, когда вал покрыл меня с головой, но пустая канобе, как пробка, сразу же вылетела на поверхность. Все произошло в считанные секунды.

Братья Корешковы, которые в это время на берегу чистили рыбу, с изумлением взирали на этот трюк. Вылез я из канобе, конечно, весь мокрый, но воды внутрь набралось немного, хотя фартук и не был завязан. Я рассказал ребятам о том ощущении, которое испытывал при полете, и они загорелись желанием проделать то же самое. Взяли лодку, не поленились перенести ее выше водопада, и каждый по очереди проделал тот же путь. Я стоял на берегу и фотографировал. Мнение всех было единогласным: спуск совершенно безопасен, надо только твердо держать лодку в струе и дать ей как можно больше разгона. На другой день обследование Кулюмбе закончили.

Без остановок дошли до устья Кулюмбе, повернули в Хантайку и спустились вниз, до начала первого порога. Здесь решили осмотреться. И хотя мы уверовали в себя и в надежность наших канобе, но плыть сейчас через такой порог, как этот, было бы, по меньшей мере, неосмотрительно. На другой день прошли вдоль всего порога, как по правому, так и по левому берегу. Вода значительно спала, обнажились те камни, вокруг которых, переливаясь и бешено крутясь, мчались вешние воды. При входе в порог, под правым берегом, виден довольно значительный водоворот, а дальше посередине — быстрое, но ровное течение. Крупных подводных камней здесь, видимо, нет. Стиснутая скалами река текла теперь ровным широким каскадом в тихий плес подпорожья. Если строго держаться главной струи в русле, то без риска можно попасть в среднюю часть каскада и спуститься, не задев за скалы. Ширина створа была метров 25. Спуск следовало начать ниже водоворота, у входа в порог. На том и порешили. Спустились поочередно без особых приключений. Держались основной струи в средней части русла. Быстрое течение выносило каждого в середину водослива. Лодка без прыжка ныряла носом в воду. Вал с головой покрывал человека. Позже, подъезжая к берегу, я почувствовал, что сижу в воде. Вылез и обнаружил в чехле канобе долевой, почти полуметровый разрез. Очевидно, где-то чиркнув острый камень. Однако воды внутрь набралось немного, так как фартук был наглухо завязан.

Оставленная здесь ранее лодка и все вещи оказались в полной сохранности. Видно, сюда никто и не заглядывал — ни звери, ни люди. Сделали основательную дневку. Из брезента и шестов соорудили чум, вскипятили в ведрах воду и по очереди помылись. Виктор Александрович безмерно доволен: среди оставленного имущества были сапоги, и он, наконец, сменил свою совершенно разбитую обувь на крепкую. Дальше, до устья Хантайки, можно плыть спокойно, порогов больше не будет.

Братья Корешковы поплыли на лодке, а я на канобе, так как нужно было еще осмотреть и сделать замеры пропущенных ранее обнажений. Виктор Александрович тоже сделал контрольную топографическую съемку. Через четыре дня, 12 сентября, мы были в устье Хантайки. Пропутешествовав, таким образом, немногим более двух месяцев, мы прошли в общей сложности на веслах, бечевой и пешком около 700 километров, преодолели пять порогов. Теперь, после вычисления астрономических пунктов, можно будет составить надежную и достаточно точную карту района Хантайки от верховьев до устья, дать описание геологического строения ее берегов и ближайших окрестностей. Задачу, которую мы взяли на себя, можно считать выполненной.

Пока мы стояли в устье Хантайки, туда зашло обстановочное судно "Тобол", которое ставит на Енисее маяки, бакены, вехи, обозначающие фарватер, а осенью их снимает. Капитан Очередько рассказал нам, что ему поручено обследовать и промерить глубины проток и устьев рек, впадающих в Енисей, вниз от устья Курейки с целью поиска места, удобного для строительства морского порта. Очередько знал Енисей отлично, так как обстановочную службу вел на нем уже много лет и с поручением справился лучше, чем кто-либо другой. Устье Хантайки ему не понравилось: хотя оно и глубокое, но вверх быстро сужающееся — негде будет разместить причалы. Кроме того, мы указали ему на кекур, свидетельствующий о мощном напоре льдов в устье во время ледохода.