ГЛАВА 10

Вторая тревога

Позднее днем буря отгремела и ушла вместе с последним натиском ветра, и на чистом голубом небе засияло солнце. Однако остров Макинау был усеян обломками, словно после боя.

Зайдя в сад, Тэфи обнаружила, что на большинстве клумб цветочные стебли были обезглавлены. Ветром свалило большое дерево, и повсюду валялись сломанные ветки, мокрые листья и мелкие веточки. На склоне холма тоже было много сломанных деревьев, но дома, казалось, выглядели по-прежнему, и она видела остроконечную крышу дома Дэвида, торчавшую между деревьями. Хоть ее-то не сдуло — и то хорошо!

Тэфи сосредоточила свое внимание на ободранной цветочной клумбе. Больно было даже вспоминать, каким прекрасным сад был еще вчера. Она стала на колени на мокрую траву и попыталась восстановить один цветок в прежнем положении. Занятая этим делом, она услышала голоса и, заглянув за скрывавший ее куст, увидела на веранде Донну и Генри. Между ними стояла шляпная картонка. Вероятно, они собирались выпустить чайку на волю.

Она было двинулась к ним, но, вспомнив, как Генри отвернулся от нее, когда Селеста назвала чайку предостережением, и как Донна последовала за ним вниз по лестнице, Тэфи удержалась. Ее присутствие может оказаться для них совсем нежелательным. Откуда она знает, как они ее встретят?

Пока она пребывала в нерешительности, Генри вынул птицу из картонки и поставил ее на перила веранды. Чайка вцепилась в них, трепеща крыльями. Она, видимо, утратила уверенность в себе, так как не делала никаких попыток улететь. Немножко потрепыхавшись, она, совсем как ручная, уселась на перила. Не то ручная, не то робкая — Тэфи не могла разобрать.

— Она сильно ударилась и больше не доверяет миру, — сказал Генри.

Донна протянула к птице руку.

— Не делая этого! — Генри потянул ее назад. От этого неожиданного движения она потеряла равновесие и тяжело плюхнулась на пол веранды.

Да нет, не на пол! Тэфи услышала треск картона и оберточной бумаги под тяжестью ее тела, и этот звук заставил ее содрогнуться.

Генри попытался поставить Донну на ноги, и она хохотала. Однако смех ее внезапно оборвался.

— Ох, батюшки! — воскликнула она. — Надеюсь, миссис Сондерс не нужна эта шляпная картонка.

Тэфи хотелось выйти из-за куста и заверить Донну, что все в порядке — хоть это было и не совсем так, — но она знала, что она упустила удобный момент. Если она вдруг объявится сейчас, они могут подумать, что она за ними шпионила.

Донна подобрала то, что осталось от шляпной картонки, и они с Генри направились вокруг дома к двери в кухню.

Когда звуки их голосом замерли, Тэфи поспешно покинула свое укрытие. Сломанная картонка была сунута в мусорную корзину у дверей кухни. Вытащив ее, она почувствовала, как сердце у нее упало. Одна сторона была вдавлена внутрь и наполовину разорвана. Что ж, придется отнести ее наверх и попробовать с помощью липкого пластыря «скотч» и клея вернуть ей первоначальную форму.

Озабоченная мыслями о картонке, она позабыла о морской чайке. Зайдя за угол дома, она увидела, что птица набралась мужества и расправила крылья. Но в середине полета что-то у нее не получилось, и она упала на землю, издавая жалостные мяукающие звуки: «помоги! помоги! помоги!». Совсем еле слышные… Вспомнив о том, с какой нежностью обращался с чайкой Генри, Тэфи тихонько заговорила с ней — так, как и надо говорить с бедной раненой малюткой. Когда она в конце концов взяла чайку в руки, та не сопротивлялась. Ее перышки под пальцами девочки были мягкими, как шелк. Она усадила птицу обратно в гнездо из оберточной бумаги. Даже если картонка имела теперь вид, совершенно неподходящий, чтобы хранить в ней шляпу, служить гнездом для чайки она все еще могла.

Ну, а теперь что? Следует ли ей позвать Генри? Но ведь миссис Такерман не хочет, чтобы чайка находилась в доме. Вдруг она прикажет Донне вынести ее наружу, и птица может умереть.

На вершине холма высокая башня дома Дэвида, казалось, подавала ей знак. Она поднялась на ноги, забрала картонку и двинулась в путь. Теперь, когда она знала дорогу, идти казалось легче. Птица в картонке трепыхалась, и Тэфи старалась нести ее как можно осторожнее.

В лесу гоблинов некоторые из умирающих деревьев повалил ветер, и они перегородили путь. Ковер хвойных иголок под ногами был похож на мокрую губку, а голые пни лоснились каким-то черным блеском. Лес больше не наводил на нее страх. В своем нетерпеливом стремлении скорее добраться до Дэвида ей некогда было думать о гоблинах или волноваться насчет того, что может скрываться за ближайшим древесным стволом. Она торопливо шагала самым коротким путем, перелезая через упавшие стволы и обходя те, через которые не могла перелезть. Солнце начало согревать землю и удалять накопившуюся влагу; сосны пахли изумительно.

К ее удивлению, Дэвид встретил ее у ворот под судовым фонарем.

— Я смотрел в бинокль, — сообщил он, — и увидел, как ты начала подниматься на холм. Что в этой коробке?

Тэфи поставила ее на тропинку и сняла крышку. Чайка отчаянно забилась, но потом затихла. Тэфи рассказала о разбитом окне, о птице под кроватью, о Селесте и Генри и о явной неспособности птицы летать.

— Я подумала, может, ты сможешь подержать ее здесь, у себя, — сказала Тэфи. — Как ты думаешь, бабушка тебе позволит?

— Конечно, — с полной уверенностью заявил Дэвид. — Я могу ее держать в командной будке. По-моему, чайки едят решительно все.

Тэфи нежно погладила серебряные перья и мысленно спросила себя: почему Генри отвел руку Донны.

— Генри сказал, что у нее ничего не сломано, но, может быть, она как-то растянула крылышко, и ему нужен отдых и покой, чтобы оно достаточно окрепло, прежде чем птица сможет летать.

— Твоя тетя Марта знала бы, что делать, — сказала миссис Марш Тэфи, когда та показала ей чайку. — После бури ей, бывало, приносили птиц со всего острова, и, если они были не слишком сильно ранены, ей удавалось им помогать. Я слышала, как она говорила, что любит птиц больше, чем людей, точнее — большинство известных ей людей.

— О! — воскликнула Тэфи. — Вы ее знали?

— Мы не были близко знакомы. Иногда мы ходили в «Сансет хауз», чтобы отведать какое-нибудь из коронных блюд Селесты.

— Я уже спрашивал бабушку относительно запертой комнаты, но она ничего об этом не знает, — сказал Дэвид.

— А вы знали человека по имени Джеремия Богардус, миссис Марш? — осведомилась Тэфи.

Миссис Марш на мгновение задумалась.

— Я встречала его в разных домах на чаепитиях. Он был близким другом мисс Эрвин и экономки «Сансет хауз». — Как ее фамилия? Кажется, миссис Такерман?

Тэфи удивилась.

— Он — друг миссис Такерман! А она не захотела предоставить ему комнату в «Сансет хауз».

— У меня сложилось впечатление, что он им нравился. Он, кажется, много путешествовал.

Тэфи кивнула.

— Он нам рассказывал, что жил в самых различных странах Востока. — Девочка все гладила птицу; ей очень не хотелось с ней расставаться. Это был все равно что домашний зверек. — Как ты думаешь, Дэвид, мы сумеем ее приручить? Она, похоже, ничего теперь не имеет против, когда я ее глажу. Может, если мы придемся ей по душе, она и вовсе не захочет улетать?

— В любом случае она какое-то время пробудет здесь, — заметил Дэвид. — Давай подумаем, как ее назвать.

Тэфи неохотно распрощалась и пошла вниз с холма. Выбросить шляпную картонку совсем — ничего другого не оставалось. Все равно у нее сейчас был такой вид, что мать ни за что не захочет держать в ней свою шляпу. Тэфи надеялась, что ей удастся проскользнуть в отель незамеченной, но мать окликнула ее, когда она шла через разрушенный сад.

— Тэфи! Ох, Тэфи-и-и!

— Я здесь, мама. Я только ходила ненадолго к Дэвиду.

Мать облокотилась о перила веранды.

— Тэфи, ты случайно не видела мою шляпную картонку? Я только что поднималась в комнату и нашла мою синюю шляпу лежащей прямо на полке, без картонки.