Я уселась в качалку и, плавно покачиваясь, постаралась успокоить возмущенные чувства. За домом снова лаял пес — должно быть, там была его конура. Значит, они с хозяином вернулись домой.

Вот уж два сапога — пара! Черный Шотландец и черный пес Люцифер! Оба громадные и со скверным характером. У обоих в глазах светится готовность вцепиться в глотку. Оба несут в себе то мужское начало, которое заставляет меня только содрогаться от ужаса. Мой отец, несмотря на то, что уже в молодости стал капитаном, то есть жил трудной жизнью моряка, дома был человеком мягким и нежным. Со мной он был бесконечно терпелив и ласков. Если я капризничала, требуя, чтобы все было по-моему, он прощал мне и это. Даже капитан Обадия — пусть теперь от него осталась лишь тень могучего человека, каким он некогда был, пусть он способен резко схватить меня за руку, пытаясь принудить поступить, как ему нужно, — даже он питает ко мне какие-то теплые чувства. Но ни Броку Маклину, ни этому его черному псу сроду неведомо, что такое любовь. Разве что друг к другу. Поразительно, как это капитан решил, что сможет заставить меня вступить в брак с подобным человеком.

Не позже чем через четверть часа ко мне в дверь постучала Лиен. Если ее и удивило, что я закрываюсь на задвижку, китаянка не подала виду.

— Пойдемте со мной, пожалуйста, — позвала она.

Я последовала за экзотической маленькой фигуркой. Китаянка молчала всю дорогу. Я не могла решить, что означает ее молчание: неодобрение или робость чужеземки.

На этот раз войти в теплую, светлую комнату, где пахло сандалом, оказалось приятно. Капитан покинул свое гнездо из одеял и стоял у открытого окна, вглядываясь в темноту, а в окно лился холодный соленый воздух. Я еще не видела старика на ногах и поразилась, каким рослым он оказался. Лицо и руки давно сморщились и усохли, но мощные, широкие кости придавали ему вид крепкий и на первый взгляд здоровый.

Лиен немедленно подбежала к мужу и попыталась оттащить его от окна и усадить в кресло. Но капитан не сдавался, хотя от слабости ему пришлось ухватиться за подоконник.

— Эта чертова псина гавкает так, что надсадит скоро свою глупую глотку, — заметил Обадия. — Не иначе, кто-то рыщет в саду позади дома.

Лиен подошла к окну, посмотрела и сказала, что никого не видит. Капитан фыркнул.

— Забудь свою гордыню и разживись очками, может, тогда будешь видеть чуть дальше собственного носа. Выгляни, Миранда, девочка моя, и скажи, что ты видишь.

Я откинула занавеску себе за спину, чтобы свет из комнаты не мешал смотреть в темноту, и выглянула в сад. Из окон первого этажа нового дома на безлистые кусты и голые клумбы падал неяркий свет. Приглядевшись, я заметила какое-то движение на тропинке. В полосу света вышел человек, запрокинул голову и посмотрел на окна капитана. На миг моим глазам предстала бородатая физиономия и блеснула лысина. Собака неистово залаяла, и человеческая фигура пропала, прежде чем я смогла присмотреться к ней как следует.

— Там кто-то есть, — сказала я через плечо.

Капитан сразу оттолкнул меня и заревел в окно своим поразительно зычным голосом, требуя ответа, кто, черт побери, шляется внизу и чего ему надо. Ответа не последовало, и капитан удовлетворился тем, что спугнул незваного гостя.

— Наплевать, — сказал он. — Мы держим двери на запоре. Правда, Лиен?

Его жена в знак согласия склонила блестящую черноволосую головку.

— Дверь заперта. Идите в свое кресло, пожалуйста.

— Завтра я разберусь, что тут творится, — пообещал капитан и перешел в кресло, опираясь на руку Лиен. — Я люблю свистнуть всех наверх и построить для переклички. И чтобы никаких «зайцев» на борту.

Лиен принесла маленький столик из тикового дерева и поставила перед капитаном. Потом она придвинула стул для меня и начала накрывать на стол. К моей радости, еда была китайской, и я могла показать, что умею так же ловко есть палочками, как и капитан. Мой отец очень любил экзотическую кухню, и дома мы часто готовили по-китайски. Лиен приготовила креветок, кусочки омара и другие дары моря в пикантном соусе, к ним подала овощи, отваренные совсем чуть-чуть, так что они еще хрустели, а рис сварила сухим и пушистым.

Меня несколько смущало, что китаянка не ужинала с нами, но капитан Обадия только пожал плечами.

— У себя на родине она никогда не села бы за стол с мужчинами, только с женщинами. А здесь она предпочитает есть одна.

Меня озадачивали взаимоотношения этой пары. Наверное, из-за недостатка опыта. Казалось, капитан очень во многом зависел от своей жены, но обращался с нею так небрежно, словно она была его служанкой. А что думала или чувствовала сама Лиен, и вовсе было не понятно.

Капитан с нескрываемым одобрением смотрел, как я ем.

— Ты голодная, как матрос, малышка. Люблю хороших едоков.

Лиен не скоро уселась за отдельный столик за собственный ужин. Она все время маячила неподалеку, готовая по первому зову капитана снова наполнить наши мисочки. Когда она подходила поближе, я бросала взгляд на ее ноги. Капитан поймал мой взгляд.

— Правильно глазеешь, — кивнул он, снова заговорив так, словно жены и не было в комнате. — Лиен посчастливилось избежать жуткой судьбы и дикого обычая. Ее отец, весьма известный в Китае ученый, был передовым человеком, который мечтал положить конец этому варварству — бинтовать ноги новорожденным девочкам! И впрямь это скоро кончится. Манчу, которые в наши дни правят Китаем, тоже никогда не бинтовали девочкам ноги. Благодаря дальновидности ее отца Лиен ходит как все люди. Я взглянула на жену капитана, задавшись вопросом, каково дочери ученого жить непризнанной в этом странном доме на чужбине, в унизительном положении служанки. Я прикончила вторую мисочку риса и была счастлива, что не должна сидеть за столом с другими домочадцами в новом крыле дома. Мне снова захотелось подружиться с Лиен.

— Я подумал, что надо тебя спасти от здешних длинных, унылых носов, — сказал капитан Обадия, ехидно улыбаясь мне поверх своих палочек для еды. — Единственный в доме человек с чувством юмора — Ян Прайотт. Ты с ним уже познакомилась?

Я вспомнила человека, стоявшего в дверях библиотеки, когда я приехала, и ответила, что пока еще не познакомилась. Тот странно насмешливый поклон, который он мне отвесил, вряд ли можно было считать приветственным. Но обитатели дома так быстро насторожили и обозлили меня, что я обрадовалась одной мысли о том, что тут есть кто-то, не связанный с Маклинами родственными узами, а потому настроенный более дружелюбно.

— Так же, как Брок последние несколько лет был моей правой рукой, — продолжал капитан, — Ян был моей левой рукой. Его отец несколько раз ходил со мной впередсмотрящим. Погиб на море, так уж оно вышло. Мать Яна давно умерла, и парень остался сиротой. Я им заинтересовался, но, поскольку его интерес к морю ограничивается только книгами, дал кой-какое образование и поставил в компанию клерком. Но он доказал, что заслуживает лучшей участи, и в последнее время я посадил его писать историю "Бэском и компании" и перевел в библиотеку, чтобы он был поближе, когда понадобится со мной посоветоваться или я вспомню историю, которую ему надо записать. Ночует он на старом маяке, на втором этаже. Он с амбициями и талантливый. Люблю молодых, которые из кожи вон лезут, чтобы чего-то в жизни достичь, и не сдаются, когда обстоятельства им не на руку. Броку бы таких качеств побольше. Ян умеет оставаться жизнерадостным, а такого я не скажу ни о ком в этом чудном домишке. Он помог Лиен учить английский, и к тому же давал уроки Лорел.

— Лорел совсем не кажется мне счастливым ребенком…

— Так оно и есть, — отозвался капитан, и я слишком поздно сообразила, что сама дала собеседнику возможность перевести разговор на нужную ему тему. — Ей очень нужна мать. Я знаю, ты сотворишь чудо. Сибилла детей не любит, а Брок забыл, что он отец. Но ты тут все переменишь.

Я вовсе не собиралась что-либо здесь менять. Меня возмутила хозяйская уверенность в том, что я останусь, все уже решено и будет так, как хочется капитану. Сосредоточив все свое внимание на палочках для еды, я молчала, и старик почувствовал неладное.