— Свежий воздух опасен в ослабленном состоянии, — запротестовала миссис Тайлер.

Лора подошла к окну.

— Мой отец был иного мнения, — сказала она и открыла ставни.

Мартовский ветер с шумом ворвался в комнату, разметав занавеси и пролистав страницы книг. Лора позволила ему буйствовать не больше минуты, а потом захлопнула окно. Но она оставила открытыми ставни, и стрелы солнечного света быстро победили темноту в углах комнаты, делая жизнерадостные выпады с поверхности полированного дерева и оживляя яркие квадраты одеяла.

Миссис Тайлер набрала полные легкие холодного свежего воздуха и содрогнулась всем телом.

— Что ты собираешься сделать теперь, можно узнать? — с яростью спросила она свою мучительницу.

Лора громко рассмеялась.

— Вот! Я знала, что сделаю так, чтобы вы лучше себя чувствовали. Вы уже практически похожи на себя. Может быть, вы немного посидите и почитаете? Вот ваша Библия на столе, а я зажгу вам лампу. Можете взять свой колокольчик, а я вернусь к своей работе,

— К работе? — переспросила миссис Тайлер. — Какой работе?

Лора остановилась в дверях:

— В данное время я снимаю со стены эту страшную картину с мертвой птицей. Я уверена, у нас всех из-за нее несварение.

Миссис Тайлер села в постели:

— Я не позволю прикасаться к этой картине! Слышишь меня? Эта картина…

Лора смачно положила руки на бедра:

— Как вы можете остановить меня, если вы привязаны к постели?

Она вихрем развернулась, вышла из комнаты и вернулась к своей задаче, трепеща от возбуждения после встречи со свекровью.

В столовой Лора положила газету на стул и забралась на него, чтобы снять картину со стены. Она уже держала ее в руках, когда вбежал Джемми, только что вернувшийся из школы. Обычно он сразу проходил через дом на задний двор, где у Хэмлина был дом в конюшне. Но когда он увидел распахнутую дверь столовой и Лору, балансирующую на стуле с картиной в руках, он сразу же вошел узнать, что она делает.

— Привет, Джемми, — она подняла картину, чтобы он ее увидел. — Она больше не будет глазеть на нас, пока мы едим.

Он сделал большие глаза:

— Что скажет бабушка?

— Она уже все сказала. О Боже! На стене, где так долго висела эта картина, теперь темное пятно. Нам сейчас же нужно найти что-нибудь, чтобы закрыть его. У тебя есть какие-нибудь идеи, Джемми?

— Можно взять картину откуда-нибудь, — предложил он. — Может быть, Парфенон из библиотеки. Но тогда, я думаю, останется пятно на той стене. Или картину с тремя грациями из моей комнаты. Она мне ужасно надоела. Или… Лора, я знаю! На чердаке много всякого старья. Картин тоже, я думаю. Можно пойти и поискать.

Лора передала ему картину со стула.

— Прекрасно! Помоги мне. Или хочешь сначала сказать Хэмлину, что ты уже дома?

Он побежал во двор и вернулся, а Лора взяла шаль в своей комнате. Джемми показал ей дверь в верхнем коридоре, которая вела на крутую лестницу. Она взяла свечу, чтобы осветить подъем. Он пошел первым, оттолкнул люк и залез в темноту.

— У-у, здесь холодина! — крикнул он. — Скорее, Лора, неси свечу.

Она забралась на лестницу, отбрасывая пятками юбку, чтобы не оступиться, и поставила подсвечник на дверь. Потом тоже влезла на чердак. Крыша чернела над ними темными балками, и тень Джемми с гротескно длинными ногами прыгала по стене. Вокруг были собраны накопления прошедших поколений. Сундуки и коробки, ломаная мебель, кипы отвергнутых книг. Однако все было разложено по порядку, как и следовало ожидать в доме Аманды Тайлер.

На полке стояли несколько ружей, лежали пистолеты. Джемми с интересом разглядывал их.

— Мой дедушка — папин отец — довольно много охотился. Это его ружья. Здесь раньше хранились и патроны, но однажды я пытался зарядить пистолет, и после этого папа все спрятал. Конечно, сейчас я стал старше и знаю, что мне не следует трогать ружья, хотя дядя Адам иногда разрешает мне.

Он нашел картины, поставленные лицом к стене. Лора принесла свечу и держала ее над головой, а Джемми, играя роль хозяина картинной галереи, разворачивал перед ней одну раму за другой. Там была мрачная гравюра с изображением убийства из «Гамлета», а также ужасающее изображение ночного кошмара леди Макбет.

Последняя заинтересовала Джемми, но он согласился, что она подойдет для столовой не лучше птицы. Имелся натюрморт с изображением фруктов, который мог бы подойти, если бы фрукты выглядели более натурально.

— Это нарисовала Морган Ле Фей, — сообщил Джемми. — Мне кажется, она много рисовала в молодости. Я помню одну картину гораздо лучше этих фруктов.

Он перевернул еще с полдюжины картин и вытащил сцену в саду, где неестественно скованная маленькая девочка в пышном платье изящно нюхала ветку сирени.

— Вот! Эту тетя Морган нарисовала, когда была постарше. Это мама в саду. Маме она нравилась. При ней она висела в нижнем холле. Давай повесим эту, Лори.

Лора рассматривала картину с некоторым сомнением. Правда, она была яркая и веселая, и хоть не была создана рукой профессионала, она все же подходила для столовой лучше мертвой птицы. Но Лора не хотела вешать портрет Вирджинии там, где им придется смотреть на нее каждый день. Особенно потому что картина была нарисована ее сестрой Морган. Но как дипломатично объяснить это Джемми?

Лора подняла свечу выше, пытаясь выиграть время; в порывах буйного ветра, с воем протискивавшегося в дом сквозь щели чердака, пламя колебалось, оплавляя воск.

— Нам не обязательно решать сейчас, Джемми. Мне становится холодно. Если некоторое время место на стене будет пустым, ничего. Возможно, мы с тобой вскоре сможем съездить в Нью-Йорк и вместе найдем что-нибудь подходящее.

Джемми покачал головой.

— Мне кажется, эта картина прекрасна. Лори, как ты думаешь, когда станет теплее, не сможем ли мы прийти сюда и порыться в сундуках? Для интереса.

— Почему бы и нет? Мы спросим разрешения у папы. Но, Джемми — об этой картине».

Он, однако, уже тащил ее к выходу.

— Мне она нравится. Пошли вниз, Лори. Холодно. Она неуверенно пошла за ним, жалея, что занялась картиной прежде, чем нашла ей замену.

— Конечно, маме нравилась картина, потому что Морган — ее сестра. Но мы не можем надеяться, что папе она тоже нравится, потому что она не очень хорошо нарисована. Ты ведь знаешь, как… В общем, он не очень любит тетю Морган.

— Да нет, она ему нравится, — сказал Джемми, опуская картину на пол около люка. — На самом деле, она ему очень нравится. Иначе зачем бы он целовал ее в тот день в лесу? Принеси свечу, Лори.

Она шла за ним, пораженная. Это была просто болтовня маленького мальчика. У Джемми иногда разыгрывалось воображение, и он не всегда мог отличить реальность от фантазии. Но она должна была задать вопрос, который вертелся на языке.

— Когда это было, Джемми? Как давно? Он совершенно невинно ответил:

— А, это было как-то в прошлом году — нет, раньше. Перед тем, как мама… — Он не договорил и начал спускаться по крутым ступеням, неся за собой картину.

Она спустилась за ним, задула свечу и тщательно закрыла за собой дверь. Непринужденно и спокойно она задала следующий вопрос:

— Ты помнишь, Джемми, говорил ли ты кому-нибудь об этом?

— Я сказал маме, — ответил Джемми, продолжая любоваться картиной. — Лори, мне эта картина нравится. Если ты считаешь, что она не годится для столовой, можно, она будет у меня в комнате? Пожалуйста. Можно спустить эту старую с тремя грациями в столовую, временно?

— Очень хорошая мысль, — сказала Лора, испытывая облегчение, оттого что вопрос решился так просто.

Они пошли в его комнату снимать старую картину и вешать на ее место акварель Морган. Все это время Лора тщательно следила за своими мыслями и выражением лица, за своими словами. Джемми ни на секунду не должен почувствовать, что с ней творится. Когда Джемми сел на кровать полюбоваться картиной на ее новом месте, Лора, вынося ту, что ему не нравилась, задержалась в дверях.