— А ты у нее спрашивала? — насмешливо фыркнул Сережка, Фома неверующий. Яна решила не поддаваться на провокацию: всё равно ведь рано или поздно придется сказать эти слова — не сейчас, так потом:

— Ты изнутри закрыт, как в броне, вот здесь вот сильный блок, — она поднесла руку к его груди, но прикоснуться не прикоснулась, отдернула на полпути. От Сережкиной куртки заметно несло бензином, как от брата Ярика. Знакомый с детства запах, от папы тоже когда-то так пахло… — В прошлый раз ты был почти открыт, а сейчас опять… Будто средневековый рыцарь в доспехах, и створки одна за другой закрываются… Это всё, что я вижу.

"А может, это я сейчас закрыта, тоже вариант! — но вслух озвучивать такую отсебятину Яна, естественно, не стала. — Хоть бы сумасшедшей не назвал…" Сергей с минуту помолчал — вероятно, пытался переварить информацию. Не переварил, вместо того приобнял ее сбоку за плечи:

— Какой я страшный! Поехали ко мне.

— А что там делать?

— Видик посмотрим…

— Ага, щас!

— Боишься?

От его насмешливого снисходительного тона Янка жутко оскорбилась и ледяным голосом отчеканила:

— Я тебя три недели знаю. С какой это радости я поеду к тебе домой?

— Думаешь, я маньяк? — она дипломатично промолчала, но Сергей неумолимо помрачнел прямо на глазах. В одну секунду даже голос его изменился до неузнаваемости, стал неприятно-скандальным, будто у рыночной торговки: — А может, не в этом дело? И нечего тут лапшу вешать! Так и скажи, что появился какой-нибудь МАЧО! — и опять с нажимом, почти что по буквам, как непечатное ругательство.

"Да у него самый настоящий талант — так выделять вполне безобидные слова!" — невовремя посетило Яну юмористическое соображение. А Сережка всё не унимался — видно, настолько она ему допекла за это время, что до сих пор не может успокоиться! Прорвало сердешного…

— Кстати, как там тот парень, что был в кафе? Это твой бывший? Ты с ним что, раньше встречалась? — и сверлящим взглядом уставился ей в самые зрачки, точно следователь на затяжном допросе. "Если в лице сейчас что-то дрогнет, он сразу поймет… Ну что ж, будем драться его же оружием!" — Янка вскинула голову и ощетинилась сразу всеми своими колючками:

— Нет! Не пришлось.

— Ну, еще всё впереди, — язвительно бросил он.

— Действительно! — не осталась в долгу Яна.

Сергей в первый раз за их перебранку закурил, не потрудившись отойти в сторону, окатил противнейшим сигаретным дымом чуть ли не в лицо. И после долгого молчания, когда нервы едва не лопались, самым будничным голосом предложил:

— Ну что, по домам?

— По домам, — по-королевски небрежно согласилась она, а внутри всё сжалось от непонятной боли. Когда-то Янка случайно услышала песню — то ли на улице с музыкального лотка, то ли выхватила краем уха по радио: "Она смотрела, чуть не плача, точнее, плакала внутри…" Значит, вот как это выглядит в реале — когда плачешь внутри и никто не замечает! А снаружи можно с безразличным видом улыбаться, храня свою Скорпионскую гордость, будь она неладна… Не зря же он сегодня ничего не заметил, не почувствовал, как ей было плохо! Не хотелось бы так расставаться, как заклятые враги, но раз он сам предложил…

— Я тебя отвезу, — равнодушно обронил Сергей, не глядя на нее.

— Я еще посижу.

— Дело хозяйское! — он круто развернулся и пружинистой беспечной походкой, насвистывая на ходу что-то бодрое, направился к мотоциклу на обочине. И ни разу не обернулся, ни на йоту шагу не замедлил… Только у самого байка заколебался и повернул обратно, словно забыл что-то важное рядом с ней на поросшей буйной травой стене:

— Ты ж у нас психолог, верно? У меня такое ощущение, что ты на мне опыты ставишь!

"Это еще кто на ком ставит!" — но произнести это вслух Янка опять не смогла, съехала на свой привычный академический тон:

— Не хватало! Я не имею права нарушать ничью свободную волю. Если я буду тобой манипулировать, то в следующей жизни это вернется ко мне. Зачем оно мне надо?..

— Ну да, карма! Я и забыл, — Сережка в нерешительности потоптался на месте, приминая кроссовками желтые кленовые листья, и присел на камни рядом с ней. "Вот с этого и следовало начинать! — со вздохом подумала Яна. — Столько нервов бы сберегли…"

Он точно так же тяжко в свою очередь вздохнул:

— До чего же с тобой сложно, если б ты знала!

— А с тобой, думаешь, легко? Ты на меня давишь, я этого не люблю.

— Я? На тебя давлю?.. Да я даже не знаю, с какой стороны к тебе подойти! На какой козе подъехать, — Янка помимо воли на эту "козу" хихикнула. Ну что ж, наконец-то начало "попускать", как она весь этот сумрачный вечер и мечтала…

Но он в очередной раз всё испортил, ляпнул в самый неподходящий момент:

— Ты слишком много думаешь! Надо относиться к жизни проще. Вот чего ты сейчас хочешь?

— Ничего, — Яна поболтала в воздухе босыми ногами, с еле различимой глухой тревогой прислушиваясь к себе: — Сидеть на камне, смотреть на небо.

— Какая ты вся правильная! Чуть ли не с крылышками, — Сережка в раздражении выдрал с корнями толстый пучок травы с крепостной стены. И успел краем глаза разглядеть, как у нее от обиды припухли губы, в точности как у ребенка, что вот-вот собирается зареветь.

Но Янка не заревела, неловким прыжком соскочила с насиженного места (с которого пять минут назад и подъемным краном было не стащить!). На него же подчеркнуто не глядела, бросила в пустоту:

— А вот теперь пошли домой! — наугад нашарила в траве босоножки на острых шпильках и в лихорадочной спешке сунула в них ноги. (Те показались вдруг Сергею очень маленькими и белыми, словно у гейши из Страны восходящего солнца — даже не ноги, а аккуратные лапки неизвестного науке зверька. И пальцев что-то слишком много… Или это в глазах рябит?) А Янка уже почти бежала от него прочь по аллее, усыпанной жухлыми коричневыми листьями — ну тютелька в тютельку, от грабителя спасалась олимпийским спринтом! Он без труда ее нагнал и словил за руку с ледышками-пальцами:

— Ты что, обиделась? — она с возмущением вырвалась и торопливо засеменила еще быстрей на высоких тонких каблуках. — Спустись на землю! Ты живешь в своем выдуманном мире, в каких-то фантазиях. А жизнь не такая, проснись!

Она резко на полушаге остановилась и полыхнула своими широко раскрытыми глазищами ему прямо в лицо, у Сергея аж дыхание на секунду перехватило:

— А откуда ты знаешь, какая жизнь? Может, как раз я и не сплю!

К Мастеру Ольге Янка почти не опоздала. (По дороге еще сама себе поражалась: ну что ж, могём, если захотим!..) Пытаясь занять чем-то мысли, чтоб не думать о Сергее и его обидных словах, рисовала в воображении яркую трехмерную картинку: вот Мастер сидит по-турецки на своем белом коврике с иероглифами и укоризненно посматривает на часы… И не угадала. Кроме Яны, в их арендованном зале на Острове обнаружилось еще человек десять, и практически все незнакомые. (В первую секунду мелькнула шальная догадка, что не туда попала.) На душераздирающий скрип двери никто не обернулся, народ продолжал по-чинному восседать в кружке с удивительно спокойными умиротворенными лицами, на улице таких не встретишь… "Целый десяток медитирующих Будд! — с тихим восторгом подумала Янка. — Значит, не одна я "с приветом", это хорошо…"

На особое приглашение рассчитывать не приходилось. Яна сбросила у двери неудобные до безобразия новые босоножки — целый день с ними промучилась! — и тихонько пристроилась между двумя женщинами где-то возраста ее мамы. Опять она здесь самая младшая, ну сколько можно!..

После недолгой энергичной возни девочка устроилась поудобней на полу и прислушалась: сидящая во главе импровизированного Круглого Стола Мастер как раз рассказывала что-то интересное. И тут же, как по команде, у Яны перед глазами всё вспыхнуло знакомым серебристо-голубым светом (что обычно бывает признаком сильной концентрации внимания). Похоже, в пространстве сейчас что-то происходит, причем что-то очень важное… Пришлось сделать над собой усилие, чтобы не улететь в далекие миры и не выпасть в кайфующее состояние (как это частенько случалось на тренингах у Мартына), а хоть немного вслушиваться в слова: