Алун сказал:

— Тебе не слишком хорошо удается роль слуги, правда? Это тот же самый лес. С этой стороны есть маленькая долина, думаю, в ней расположено святилище.

Торкел кивнул головой.

— Да, я это помню. — А потом тихо прибавил: — Значит, тот призрак, с которым ты был вчера ночью, может тоже оказаться здесь?

Алуну показалось, что он ощутил на лице дуновение ветра, хотя ветра совсем не было. Он на мгновение обрадовался темноте. Прочистил горло.

— Понятия не имею, — ответил он. — Как ты…

— Я наблюдал, когда ты вышел из леса прошлой ночью. Я — эрлинг. Мой дед умел видеть призраков на крышах половины домов нашей деревни и вызывать других духов, чтобы испортить поля и колодцы тех, кого он ненавидел. Их довольно много, видит Ингавин. Парень, пусть мы дали клятву почитать бога Солнца и носить его диск, но что происходит после наступления темноты? Когда солнце садится и Джад находится под миром, сражаясь?

— Я не знаю, — ответил Алун. Ему казалось, что он все еще чувствует это дуновение ветра, ощущает вибрацию мира, почти звук. Пять дней пути, возможно, больше. Они погибнут здесь, подумал он. “Три вещи вспоминает человек в конце жизни…”

— Никто из нас не знает, — сказал Торкел Эйнарсон, — но нам придется выжить в эти ночи. Было бы… неразумно считать, что мы здесь одни, что бы ни проповедовали священники. Ты веришь, что тот призрак настроен доброжелательно?

Алун вздохнул. Трудно поверить, что они об этом говорят. Он подумал о фее, об огоньке, сияющем там, где нет никакого света.

— Я верю, что это так.

Настала очередь эрлинга колебаться.

— Ты понимаешь, что там, где есть одно такое волшебное существо, могут быть и другие?

— Я тебе сказал, что ты не обязан со мной идти.

— Да, ты говорил. Передай флягу. У меня пересохло в глотке. Жаль умирать с элем под рукой и не выпить.

Алун протянул ему флягу. У него болели лодыжки после долгой скачки, а теперь от сидения на корточках. Он уселся на траву, обхватил руками колени.

— Мы не можем ехать всю ночь.

— Не можем. Как ты предполагал найти дорогу в одиночку?

— На этот вопрос я могу ответить. Подумай. Собеседник подумал.

— А! Пес.

— Он родом из Бринфелла. Сможет найти дорогу домой. А ты как собирался это сделать в одиночку?

Торкел покачал головой.

— Понятия не имею.

— И ты считал меня глупцом?

— Ты и есть глупец. И я тоже. Давай выпьем за нас с тобой. — Торкел снова поднял флягу, прочистил горло. — Ты не думал о том, чтобы послать его вперед, пса? Ап Хиул понял бы…

— Я об этом думал. Мне кажется разумным, чтобы он был с нами и чтобы он продолжил путь один, если мы…

— Встретим не зеленую змею или одну из тех тварей, которая сильнее твоего призрака и которой мы не понравимся.

— Останемся на отдых здесь? — спросил Алун. На него навалилась усталость.

Ответ на этот вопрос был получен, но не от сидящего рядом с ним человека. Они услышали шум, движение среди деревьев.

Крупнее кабана, подумал Алун, поднимаясь и вынимая из ножен меч. Торкел также вскочил и держал в руках молот. Они мгновение стояли, прислушиваясь. Затем услышали совсем другие звуки.

— Святой Джад! — произнес Алун секунду спустя, с чувством.

— По правде говоря, я так не думаю, — сказал Торкел Эйнарсон. Голос его звучал весело. — Нет, не бог. По-моему, это…

— Тихо! — сказал Алун.

Они оба прислушивались, в изумленном молчании, к голосу, звучащему сзади и немного южнее, который двигался среди деревьев, сквозь которые не мог проникнуть лунный свет. Кто-то — совершенно невероятно! — пел в этом лесу.

Нет лучше девы для меня, когда ночная тьма грядет,

Той, что целует горячо, а не молитвы богу шлет

Нет лучше девы для меня, когда заря уже горит,

Чем та, что радуется дню и наслаждение дарит.

Нет лучше девы для меня в полуденном сверканье дня,

Чем та…

— Перестань завывать. Мы здесь, — позвал Торкел. — И кто знает, что еще сейчас к нам приближается, услышав твои вопли.

Они оба убрали оружие.

Треск приближался, трещали ветки и сучья, шуршали листья на лесной подстилке. Послышалось ругательство, когда неизвестный на что-то налетел.

— Вопли? Завывать? — переспросил Ательберт, сын Элдреда, наследник трона англсинов.

Он осторожно выехал верхом на маленькую полянку. Напрягая зрение, Алун увидел, что он потирает лоб.

— Я ударился о ветку. Очень сильно. И также полагаю, что меня оскорбили. Я пел.

— Так вот что это было! — сказал Алун.

У Ательберта на поясе висел меч, за спиной лук. Он спешился и стоял перед ними, держа коня за повод.

— Прошу прощения, — грустно произнес он. — Откровенно говоря, мои сестры и брат придерживаются такого же мнения о моем голосе. Я решил покинуть дом из чувства стыда.

— Это была плохая идея, — заметил Алун.

— Я плохой певец, — легкомысленно ответил Ательберт.

— Господин принц, это…

— Господин принц, я знаю, что это.

Они оба замолчали. Через мгновение именно Ательберт заговорил:

— Я знаю, что вы задумали. Мало шансов, что два человека пройдут через этот лес живыми.

— А у троих больше шансов?

Это спросил Торкел. Алун услышал в eго тонe прежнюю насмешку.

— Этого я не говорил, — ответил Ательберт. — Вы ведь понимаете, где мы находимся? Шансы? Нас всех убьют.

— Это дело тебя не касается, — сказал Алун. Он заставлял себя говорить учтиво. — Каким бы благородным ни был твой замысел, мой господин, смею сказать, что твой отец король…

— Мой отец король, наверное, послал за мной разведчиков, как только узнал, что я уехал. Они почти наверняка уже в лесу и до смерти напуганы. Отец считает меня… безответственным. У него есть причины придерживаться такого мнения. Лучше нам двинуться дальше, иначе они нас найдут и скажут, что должны отвести меня обратно, а я скажу, что не поеду, и им придется обнажить мечи против своего принца по приказу короля. Нельзя заставлять это делать никого из людей, потому что я не собираюсь возвращаться.

После этих слов ненадолго воцарилось молчание.

— Зачем? — наконец спросил Торкел, его веселый тон исчез. — Принц Алун прав: эта стычка не касается англсинов.

Алун видел достаточно хорошо, чтобы заметить, как Ательберт покачал головой.

— Этот человек — Рагнарсон? — убил старого друга моего отца, одного из наших вождей, человека, которого я знал с детства. Они устроили набег на наши земли во время летней ярмарки. Слухи об этом быстро разлетятся. Если они уйдут и…

Алун перебил его в свою очередь:

— Они не ушли. Вы убили пятьдесят или шестьдесят из них. Команду целого корабля. И отогнали остальных от своих берегов, заставили бежать от вас. Об этом все узнают, это прославит короля Элдреда и его народ. Зачем ты здесь, принц Ательберт?

Теперь уже темнота стала почти непроницаемой, Даже на поляне, деревья в летней листве закрывали звезды. Кафал тоже встал, темно-серый пес, почти невидимый, словно призрак, у ноги Алуна.

После длинной паузы Ательберт заговорил:

— Я слышал, что ты сказал тогда, у реки. Что они, по-твоему, намерены сделать. Поселение, там женщины, ап Хиул, меч…

— И что? Это все равно не твое…

—  — Послушай меня, сингаэль! Можно ли назвать твоего отца сосредоточием всех добродетелей на свете? Он способен подняться после болезни и устроить бойню своим врагам? Он переводит медицинские тексты с проклятого Джадом тракезийского языка? В мои годы, — сказал Ательберт Англсинский, четко выговаривая слова, — мой отец пережил зиму, скрываясь на болотах, вырвался оттуда, собрал наш народ и вернул себе королевство убитого отца. К неувядающей славе короля Элдреда и нашей страны.

Он умолк, тяжело дыша, словно эта речь стоила ему напряжения всех сил. Они услышали хлопанье крыльев над головой, кто-то перелетел с одного дерева на другое.

— Ты недоволен тем, что он достойный человек? — спросил Торкел.