Задачи Учредительного Собрания будут колоссальны. Оно должно будет перестроить государство на демократических началах, т.-е. на началах полного народовластия. Оно должно будет организовать народную милицию, провести грандиозную аграрную (земельную) реформу, ввести восьмичасовой рабочий день и подоходно-прогрессивный налог.

Буржуазия — от партии правового порядка до кадетов — против действительного и полновластного Учредительного Собрания. Тем не менее, когда оно соберется, ей ничего не останется, как примириться с ним. Но нельзя сомневаться в том, что буржуазия употребит все усилия, чтобы по возможности тормозить работу Учредительного Собрания, препятствовать всем смелым и решительным шагам с его стороны. Когда Собрание коснется аграрной реформы и восьмичасового рабочего дня, либеральные политики, защитники интересов землевладения и капитала, начнут клясться на собраниях и в своих газетах, что Учредительное Собрание не вправе трогать эти вопросы; что оно имеет своей задачей лишь выработку конституции; что его должно сменить Законодательное Собрание, иначе Государственная Дума; что только эта Государственная Дума, созванная по новой конституции, выработанной Учредительным Собранием, имеет право приступить к решению крестьянского, рабочего и других вопросов.

Какой же расчет заставить буржуазные партии требовать, чтобы Учредительное Собрание ограничилось выработкой конституции и уступило свое место постоянному парламенту (Законодательному Собранию или Государственной Думе)? Расчет очень ясный и простой. Учредительное Собрание будет выбрано сейчас после победы народа, когда рабочие массы будут чувствовать всю свою силу. Враги народа попрячутся в свои норы и щели. Народ будет выбирать тех людей, которые руководили им во время борьбы, которые не покидали его в самые трудные и опасные минуты. Таким образом, в депутаты Учредительного Собрания при свободе выборов пройдут в большом числе люди решительные и смелые, действительные вожди и представители народа. Организованные массы будут поддерживать своих представителей в Учредительном Собрании. Очевидно, что такое Собрание не ограничится полумерами, полуреформами, робкими шагами, половинчатыми средствами; оно будет последовательно и твердо держаться демократической политики; оно не закроет своих глаз пред страшными язвами, покрывающими тело России; всякий вопрос оно поставит ребром и решит его так, как того требуют интересы рабочих, крестьян, всех вообще бедных, угнетенных и затравленных слоев населения. Но этого-то именно и не захочет буржуазия. Это-то ей и невыгодно. Она будет требовать, чтобы все вопросы были отложены до постоянной Государственной Думы, — почему? да потому, что пройдет еще некоторое время до ее созыва, народ устанет, как надеются либеральные политики, народ захочет спокойствия и отдыха, перестанет доверять своим боевым руководителям и тогда… тогда он передаст свои избирательные голоса буржуазным партиям. Правопорядцы надеются, что уставший народ пошлет их в Государственную Думу, а кадеты думают, что народ им вручит свою судьбу. Тогда они, собравшись в постоянной Думе, все вопросы вокруг пальца обведут. У них и овцы будут сыты и волки целы. Они оставят на месте старое насилие (монархию) и в то же время передадут власть «народу». Они дадут крестьянам хорошей землицы, а помещикам — еще того лучший выкуп. Они рабочим дадут короткий рабочий день, часов 10–11, а фабрикантам дадут сто путей для обхода закона. Они всем сестрам дадут по серьгам; они пролетариат примирят с буржуазией, нищету с роскошью, проституцию с религией, каторжные работы с божественной любовью. Зима у них обнимется с летом, и огонь обвенчается с водою. О, народ еще увидит, на какие чудеса они способны. На двадцать пять копеек — ибо такова цена всех буржуазных «социальных» программ! — они создадут всеобщий мир и всеобщее счастье.

А для того, чтобы покрепче чувствовать себя в Государственной Думе, чтобы успешнее справляться там с представителями интересов труда, буржуазные партии хотят будущий парламент построить из двух равноправных палат.

Две палаты — это очень хитро и вместе с тем очень просто.

Когда г. Булыгин в поте лица своего трудился над проектом Государственной Думы, он тоже начал с двух палат: нижняя палата — это Государственная Дума, а верхняя палата — это Государственный Совет. В нижней палате, т.-е. в Думе, должны были, по булыгинскому проекту, заседать дворяне-помещики, промышленники, купцы да волостные старшины. А в верхней палате, в Государственном Совете, по-прежнему должны были оставаться обремененные годами, мудростью и подагрой бюрократы, неудачные министры, отставные генерал-губернаторы, действительные тайные советники и звездоносцы. Эти две палаты имели бы одинаковые права: они могли бы лишь обсуждать законы, а решать по-прежнему должно было самодержавное правительство. Для него голос Государственной Думы имел не больший вес, чем голос чиновных старцев Государственного Совета. Если Дума внесет проект, а Совет его отвергнет, то он даже не рассматривается правительством. Таким образом, допуская в нижнюю палату представителей буржуазии, самодержавное правительство могло бы через верхнюю бюрократическую палату подавлять всякую законодательную попытку, направленную против незыблемости самодержавия. Граф Витте недалеко ушел от этого гениального плана. Проект Витте хотя и расширяет состав нижней палаты, но с таким расчетом, чтобы имущие классы имели решительный перевес; хотя он и обещает Думе больше прав, чем право простого обсуждения, но все же сохраняет всю власть за нынешним царским правительством, оставляя в то же время Государственный Совет в качестве верхней палаты. Расчет Витте остается тот же: в то время как буржуазия будет через нижнюю палату опекать и благодетельствовать народ, правительство будет через верхнюю палату держать на узде буржуазную Думу. Таков секрет двух палат по замыслу бюрократии, которая все еще надеется, что ей и в будущей России будет принадлежать первый голос. Она очень, очень сильно ошибается в своих расчетах.

Либеральная буржуазия тоже стоит за две палаты, но, разумеется, не в интересах бюрократии, а в своих собственных интересах. А потому и самые две палаты она хочет построить иначе, чем гг. Булыгин или Витте. Прожектеры-чиновники нижнюю палату отводят, скрепя сердце, для буржуазии, а в верхней дают голос собранию матерых бюрократов; тогда как буржуазия в нижнюю палату готова, волей-неволей, допустить представителей народа, а верхнюю палату хочет сохранить для себя. Буржуазия точно так же хочет помыкать народом, как бюрократия стремится помыкать самой буржуазией. Вся задача только в том, как этого достигнуть.

Мы уже сказали выше, что буржуазия, даже и самая либеральная, до очень недавнего времени и не думала о всеобщем избирательном праве. Но в прошлом году она убедилась, что против этого лозунга теперь выступать невыгодно. Кое-что и немало она еще, конечно, попытается урезать: так, она не согласится предоставить избирательные права двадцатилетним и будет за повышение возрастного ценза; огромное большинство либералов против политического равноправия женщин, т.-е. доброй половины населения, и под словом всеобщее избирательное право понимают всеобщее мужское избирательное право; во всяком случае, по крайней мере, по отношению к мужчинам свыше известного возраста либералы теперь не решаются оспаривать лозунг всеобщего, равного, прямого и тайного избирательного права. Но чем яснее они видят, что это требование, помимо их воли, желания и участия, вошло на вечные времена в сознание народных масс, тем больше они боятся последствий народовластия, тем больше они дрожат за неприкосновенность частной собственности, за свое привилегированное общественное положение, за незыблемость своего права жить потом и кровью голодающих масс. Либеральная буржуазия до смерти страшится «неумеренности» и «необузданности» народных требований, — а вдруг на стороне этих «необузданных» требований в парламенте окажется большинство представителей, — что тогда делать? Ведь это грозит гибелью нации (т.-е. ущербом интересам буржуазии: буржуазия всех стран считает себя нацией, а свои грубые, своекорыстные интересы объявляет священными интересами нации)! Но, с другой стороны, выступать либералам теперь против всеобщего избирательного права, — значит сразу и окончательно погубить себя в глазах народа, — как же тогда собирать голоса при выборах в Государственную Думу? Что же делать?