Историческое восхождение человечества, взятое в целом, можно резюмировать как цепь побед сознания над слепыми силами — в природе, в обществе, в самом человеке. Критическая и творческая мысль наибольшими успехами могла похвалиться доныне в борьбе с природой. Физико-химические науки подошли уже к тому пункту, когда человек явно готовится стать хозяином материи. Но общественные отношения по-прежнему складываются наподобие коралловых островов. Парламентаризм осветил только поверхность общества, да и то достаточно искусственным светом. По сравнению с монархией и другими наследиями антропофагии и пещерной дикости, демократия представляет, конечно, большое завоевание. Но она оставляет нетронутой слепую игру сил в социальных взаимоотношениях людей. Именно на эту наиболее глубокую область бессознательного впервые поднял руку октябрьский переворот. Советская система хочет внести цель и план в самый фундамент общества, где до сих пор царили только накопленные последствия.

Противники злорадствуют по поводу того, что страна советов через полтора десятилетия после переворота очень мало еще походит на царство всеобщего благополучия. Такой довод мог бы быть продиктован только чрезмерным преклонением пред магической силой социалистических методов, если бы на самом деле он не объяснялся ослеплением враждебности. Капитализму понадобились столетия, чтобы, подняв науку и технику, ввергнуть человечество в ад войны и кризиса. Социализму противники отпускают лишь полтора десятилетия на то, чтобы построить и обставить земной рай. Таких обязательств мы на себя не брали. Таких сроков никогда не назначали. Процессы великих преобразований надо мерять адекватными им масштабами.

Но бедствия, обрушивающиеся на живых людей? Но огонь и кровь гражданской войны? Оправдывают ли вообще последствия революции вызываемые ею жертвы? Вопрос телеологичен и потому бесплоден. С таким же правом можно, пред лицом трудностей и горестей личного существования, спросить: стоит ли вообще родиться на свет? Меланхолические размышления не мешали, однако, до сих пор людям ни рождать, ни рождаться. Даже в эпоху нынешних невыносимых бедствий к самоубийству прибегает все же лишь небольшой процент населения нашей планеты. Народы же ищут выход из невыносимых тягот в революции.

Не замечательно ли, что о жертвах социальных переворотов с наибольшим возмущением говорят чаще всего те, которые, если и не являлись непосредственными виновниками жертв мировой войны, то подготовляли и прославляли их или, по крайней мере, мирились с ними. Наша очередь спросить: оправдала ли себя война? что дала? чему научила?

Вряд ли стоит теперь останавливаться на утверждениях обиженных русских собственников, будто революция привела к культурному снижению страны. Опрокинутая Октябрьским переворотом дворянская культура представляла собою, в конце концов, лишь поверхностное подражание более высоким западным образцам. Оставаясь недоступной русскому народу, она не внесла ничего существенного в сокровищницу человечества.

Октябрьская революция заложила основы новой культуры, рассчитанной на всех, и именно поэтому сразу получила международное значение. Даже если бы, силою неблагоприятных обстоятельств и вражеских ударов, советский режим — допустим на минуту — оказался временно опрокинут, неизгладимая печать Октябрьского переворота все равно осталась бы на всем дальнейшем развитии человечества.

Язык цивилизованных наций ярко отметил две эпохи в развитии России. Если дворянская культура внесла в мировой обиход такие варваризмы, как царь, погром и нагайка, то Октябрь интернационализировал такие слова, как большевик, совет и пятилетка. Это одно оправдывает пролетарскую революцию, если вообще считать, что она нуждается в оправдании.

Приложение

Помимо исторической справки о теории перманентной революции мы переносим в это Приложение две самостоятельные главы: "Легенды бюрократии" и "Социализм в отдельной стране?". Глава о «легендах» посвящена критическому восстановлению ряда фактов и эпизодов Октябрьского переворота, искаженных эпигонской историографией. Одна из побочных целей этой главы состоит в том, чтобы не позволить ленивым умам, вместо проработки фактического материала, успокоиться на дешевом априорном выводе: "истина, наверное, где-нибудь посредине".

Глава "Социализм в отдельной стране?" посвящена важнейшему вопросу идеологии и программы большевистской партии. Исторически освещенный нами вопрос не только сохраняет сегодня весь свой теоретический интерес, но приобрел в последние годы первостепенное практическое значение.

Мы выделили две указанные главы из общего текста, интегральной частью которого они являются, только для того, чтобы облегчить читателя, не склонного заниматься спорными вопросами второго плана или сложными теоретическими проблемами. Если, однако, десятая, даже сотая часть читателей этой книги даст себе труд внимательно прочитать настоящее Приложение, автор будет считать себя вполне вознагражденным за произведенную им большую работу: через людей вдумчивых, трудолюбивых и критических истина пролагает себе в конце концов дорогу в более широкие круги.

Легенды бюрократии

Развитую в этой книге концепцию Октябрьского переворота автор неоднократно излагал, правда, лишь в общих чертах, уже в первые годы советского режима. Чтобы ярче оттенить свою мысль, он сообщал ей иногда количественное выражение: задача переворота, писал он, была "на 3/4 если не на 9/10" разрешена уже до 25 октября, методом «тихого», или «сухого», восстания. Если не придавать цифрам большего значения, чем то, на которое они могут в данном случае претендовать, то самая мысль остается совершенно бесспорной. Но с того времени, как началась переоценка ценностей, наша концепция подверглась и в этой своей части ожесточенной критике.

"Если 9 октября на 9/10 «победоносное» восстание было уже совершившимся фактом, — писал Каменев, — то как оценить умственные способности тех, кто сидел в ЦК большевиков и 10 октября в горячих спорах решал, идти ли на восстание или нет и если идти, то когда? Что сказать о людях, которые собирались 16 октября… и еще судили о шансах восстания?.. Да ведь, оказывается, оно уже было устроено 9 октября «тихо» и «легально», и настолько тихо, что ни партия, ни ЦК этого не узнали". Этот внешне столь эффектный довод, канонизированный в литературе эпигонства и политически переживший своего автора, являетя на самом деле подкупающим нагромождением ошибок.

9 октября восстание никоим образом еще не могло быть "на 9/10" совершившимся фактом, ибо в этот день вопрос о выводе гарнизона был только поставлен в Совете, и нельзя было знать, какое развитие он получит в дальнейшем. Именно поэтому на следующий день, 10-го, настаивая на важности вопроса о выводе войск, Троцкий не имел еще достаточных оснований требовать, чтобы конфликт гарнизона с командованием был положен в основу всего плана. Только в течение двух недель упорной повседневной работы главная задача восстания — прочное завоевание на сторону народа правительственных войск — оказалась "на 3/4, если не на 9/10" разрешенной. Этого не было не только 10-го, но еще и 16 октября, когда ЦК вторично обсуждал вопрос о восстании и когда Крыленко уже с полной определенностью ставил во главу угла вопрос о гарнизоне.

Но если бы даже переворот уже 9-го победил на 9/10, как ошибочно излагает нашу мысль Каменев, определить это с уверенностью можно было бы все равно не путем догадок, а путем действия, т. е. через восстание: "умственные способности" членов ЦК и в этом, чисто гипотетическом случае нисколько не компрометируются их участием в страстных прениях 10 и 16 октября. Однако, если бы даже члены ЦК могли уже 10-го, в порядке априорных оценок, незыблемо установить, что победа действительно одержана на 9/10, оставалось бы еще доделать последнюю десятую; а это требовало бы такого же внимания, как если бы дело шло о десяти десятых. Сколько история показывает «почти» выигранных сражений и восстаний, которые привели к поражениям только потому, что не были своевременно доведены до полного разгрома противника! Наконец, — Каменев умудряется забыть и об этом — район деятельности Военно-революционного комитета ограничивался Петроградом. Как ни велико значение столицы, но, кроме нее, существует все же еще страна. И с этой стороны у ЦК были достаточные основания тщательно взвешивать шансы восстания не только 10-го и 16-го, но и 26-го, т. е. после победы в Петрограде.