Горбачева заклеймили тоже за развал Союза, пятно на лбу, за жену, за Ельцина, за «ум, честь и совесть нашей эпохи – КПСС». Чубайса – за ваучеризацию, электричество и за то, что рыжий. Гайдара – за деньги и за то, что толстый. И вообще всех «дерьмократов», как ставленников ЦРУ и агентов Израиля.

«Великая страна! Прекрасный народ! Ну почему же нам так не везет с правителями?!» – возопили одни, и Ленин ухмыльнулся в своем саркофаге.

«Какой смысл искать злой умысел там, где идеи Запада сталкиваются с российской действительностью? – лукаво оправдывались другие, – Михаил Сергеевич как лучше хотел, а когда процесс пошел не туда, попытался этому противодействовать и оказался на пути колеса истории. Мудрый Борис Николаевич сразу понял – если распад начался, его не остановить, его можно только возглавить, а там, как получится – в Россию можно только верить».

После дефолта жизнь на какое-то время замерла, и только труба, по которой нефть, да труба, по которой газ, продолжали исправно качать содержимое российских недр во все стороны. Да лес продолжали рубить, да рыбу ловить и тащить из обмякшей страны все ценное, что еще оставалось.

Многие иностранные компании, не выдержав эксперимента, побежали, а наши предприятия, кое-где потихоньку очухались, встрепенулись и начали осваивать освободившееся пространство. Даже деньги появились.

Значит, жизнь продолжается.

Удивительно!

Природа нас пока терпит! Очевидно, скоро мы с вами, дорогие соотечественники, потребуемся для дальнейших экспериментов.

Соотечественники

Недалеко от Афин есть замечательное место. С дороги смотришь – голое плато. Поближе подойдешь – в скальном провале чудное озеро! Поразительный эффект. Нечто похожее испытываешь, когда также неожиданно открывается взору Псково-Печерская лавра.

Температура воды в этом озере круглый год держится около 20 градусов. Умеренное содержание родона придает купанию дополнительный лечебный эффект. На вкус вода почти пресная, и волн нет как в море. Плавать здесь одно удовольствие. Место благоустроено, обихожено. Кафе, туалеты, белые пластмассовые лежаки. Чисто здесь, хорошо и публика приличная.

И русскому человеку хорошо в Греции. Как дома! Даже лучше. Потому что дома надо работать, а здесь не надо – плавай да загарай!

Первый раз, когда я поехал туда самостоятельно, немного волновался – боялся ошибиться остановкой или маршрутом. Подошел к водителю автобуса и вежливо спросил:

– Do you speack English?

Не отрывая взгляд от дороги он замотал головой.

– Эленико, или по-русски.

– Вот те на! – говорю. – Выходит, мы тут оба люди не местные?

– Из России что ли? – обернулся водитель. – Откуда?

– Москва. А вы?

– В Ташкенте жил.

– А здесь давно?

– Как Союз начал разваливаться, уехал.

– Не жалеешь?

Водитель вздохнул. Остановил автобус, открыл двери, опершись на баранку, посмотрел, как кто-то из пассажиров вышел, а кто-то вошел.

– А что там сейчас делать? – раздраженно спросил. – Не пойми чего творится! Зачем Союз развалили?!

И стал меня ругать за развал Союза. Стою весь виноватый, не знаю, что сказать.

– Ну, а здесь-то хорошо, на исторической родине?

– Да ничего хорошего! – ответил еще более раздраженно. – Работаешь как проклятый от зари до зари!

– Так ведь платят?

– Всех денег не заработаешь! Тем более за баранкой! За одну квартиру пол-зарплаты уходит! А жизни никакой! Раньше дома с друзьями соберемся, выпьем, сходим куда-нибудь – и на душе легче, и жить веселей. А здесь кроме работы вообще ничего не видишь! Это жизнь?!

– Вернуться не думал?

– Был бы Союз – вернулся, – твердо сказал. – А как сейчас – нет. – И снова начал меня ругать за развал Союза.

Вышел я из автобуса весь виноватый, так ничего и не возразив, хотя Советский Союз не разваливал. Даже наоборот, я против был! И большинство было против, но национал-криминальные группировки в клочья разорвали страну и теперь пожинают плоды своих трудов. И мы пожинаем эти чертовы плоды. А русский человек, даже если он грек и жил в Ташкенте, все равно подвержен ностальгии. И это не только настальгия по ушедшему времени.

Один мой знакомый по имени Одиссей работал в строительной фирме на Таганке, а потом вдруг потянуло на историческую родину. Все это поняли и никто не удивился. Удивились, когда через два года он вернулся в Москву. «В чем дело? – поинтересовался я. – Не понравилось?» – «Тяжело там, – сказал недовольно. – И вообще как-то все не по-русски!». 25 лет Одиссею, а не смог адаптироваться. В Москве ему лучше!

А мне здесь лучше! И дело, конечно, не в том, что греку лучше в России, а русскому – в Греции. Здесь хорошо отдыхать от Родины. Москва – зона риска. Народ заполошный. Работа нервная. Экология жуткая. Устаешь.

Укладываюсь на пластмассовом шезлонге поудобнее и пакет свой пристраиваю так, чтобы надпись «Москва. Ресторан Прага» была хорошо видна. Всем сразу ясно – здесь отдыхает замученный перестройкой простой русский человек, а не какой-нибудь спесивый янки! Тем более и алфавит у нас один – греческий, хотя, как утверждают лингвисты, достался он нам от финикийцев. Но те уже вымерли, а мы с греками еще нет.

Мы наследники великой Византийской культуры и её продолжатели. Но эту великую миссию понимаем каждый по-своему. Наши ребята превратили афинскую площадь Омония в большую барахолку. И на каждого грека там сейчас приходится по три соотечественника. Но больше всех любят эту колыбель цивилизации наши бандиты и даже, оказавшись на тюремных нарах, не хотят возвращаться на Родину, потому что в Греции русскому человеку любой национальности хо-ро-шо!

Родная речь вывела меня из состояния дремоты. В первую очередь даже не слова, интонация царапнула слух. Молодая женщина с дочкой лет 9-ти расположились поблизости. Оживленный щебет ребенка и жандармские окрики мамаши, странно диковатые в этом месте, внесли диссонанс в мирную симфонию отдыха. После каждого окрика ребенок сникал, но детство брало свое, и подальше от лежащей мамы можно было чувствовать себя свободней и даже веселиться. Бедный ребенок был выдрессирован так, что на каждый шаг просил разрешения.

– Мама, а можно я к той лесенке подойду?

– Нет! Здесь играй!

– Ну я не буду близко к воде подходить!

– Я тебе что сказала?! Играй тут или ляжь!

Избегая слушать этот диалог я медленно вошел в воду и поплыл вдоль берега, завернул в темную таинственную пещеру, где малейший плеск воды гулко отражался каменными сводами, снова на свет, вокруг крохотного скалистого островка. Долго лежал на спине, глядя, как отвесные стены круто поднимаются из воды, уходя вверх, а там сияет пронзительно голубое небо, по которому проносятся чайки. Море здесь совсем рядом. Даже задремал немного среди этой красоты, а когда вернулся, ребенок, получивший, наконец, разрешение искупаться, был счастлив. Мама тем временем усердно натирала свое мощное тело кремом. Посидела, позагарала. Потом поднялась, фигура – широкоэкранный телевизор на коротких ножках – и пошла к воде.

– Мама, нельзя! – предупредительно крикнула девочка, показывая на табличку, где большими ясными буквами: и кириллицей, и латиницей, на трех языках: английском, русском и греческом просили не пользоваться кремами перед купанием. – Здесь не разрешают купаться, с кремом, – предупредительно пояснил ребенок.

– Не твое дело! – рявкнула мама и плюхнулась в воду.

Я оделся и уже направился к выходу, как вдруг обратил внимание на женщину, расположившуюся в шезлонге чуть поодаль в компании двоих мужчин. Не только, потому что она была красивая. Что-то знакомое показалось в ее облике. Странно. Миновав кассу, поднимаясь к дороге – определенно что-то знакомое – настырно продирался в буреломы памяти. И в автобусе как ударило – уж не Наташа ли?!

На следующий день с утра отправился на озеро. Водитель был другой, так что отвечать за развал Союза мне не пришлось, да и дорога уже стала знакомой. Еще недавно по этой самой дороге из Лагонисси в Афины ездил на своем белом джипе «Тойота» знаменитый Саша Македонский.