Полагаю, что существующая ныне система оплаты в вузах крайне, мягко выражаясь, неудачна и никак не способствует ни росту собственно преподавательского мастерства, ни уж тем более росту научной продуктивности. Нельзя платить — как сейчас — за учёные степени, ибо значительная доля научной активности связана с получением вожделенных степеней. Между тем диссертация должна быть побочным продуктом научной деятельности, не прибавляющей носителю учёной степени материальных благ.
В противном случае зачастую происходит неверная расстановка акцентов: диссертация (для самого преподавателя, для вуза) более ценна и весома, нежели собственно научный результат. Фиксированная оплата труда в вузе должна определяться стажем, должностью, мастерством, а тем преподавателям, которые активны и успешны в научной сфере, которые способны в честном состязании показывать лучшие, чем коллеги, результаты, выигрывать гранты, — тем идет доплата из сумм грантов. Сейчас особых стимулов (кроме природного любопытства) вузовским преподавателям заниматься наукой нет. Тем самым будет отчасти решена и проблема «балласта» — людей, которые могут (и иногда неплохо) преподавать, но которые не хотят или не могут заниматься научной деятельностью.
Нет сейчас и стимулов возвращаться в своё отечество учёным из-за рубежа, которые уехали туда по тем или иным обстоятельствам и которые могли бы обогатить российскую науку своим опытом и знаниями, приобретенным в заморских университетах и лабораториях. Один только 94-й федеральный закон делает Россию очень неласковой не только к её обитателям, но и к покинувшим её гражданам; о шпиономании даже и упоминать не имеет смысла — при сохранении оной на какие-то широкомасштабные (нано)технологические прорывы вряд ли можно рассчитывать всерьёз. Хочется надеяться, что указанные препятствия будут (желательно — в скором времени) ликвидированы и можно будет наукой заниматься в «свободном» режиме.
Постараюсь аргументировать подробнее необходимость изменения научной политики в РФ в пользу переноса акцентов на грантовые фонды. Имея в виду, разумеется, этот «свободный» режим.
(Окончание в следующем номере)
«Математик — тот, кто понимает»
Фрагменты семинара в МГУ памяти И.М.Гельфанда
20 ноября 2009 г. в МГУ состоялся семинар памяти Израиля Моисеевича. Семинар был организован НИИ физико-химической биологии им. А.Н.Белозерского МГУ, объединившим в свое время две межфакультетские лаборатории, Белозерского и Гельфанда. Публикуем отчет о семинаре, подготовленный Андреем Владимировичем Алексеевским.
Израиль Моисеевич Гельфанд был (и остается) одним из ведущих математиков последнего столетия. Имена великих математиков сохраняются в веках. Мы помним Эвклида, Декарта, Эйлера, Гильберта, Колмогорова и др. Коллегам И.М. очевидно, что то же будет с именем Гельфанда. И все-таки написать так — значит написать далеко не все про Израиля Моисеевича. Те, кто был хорошо с ним знаком, знают это. Вашему вниманию предлагаются краткие фрагменты из выступлений, состоявшихся на семинаре.
В.М. Тихомиров, математик, профессор механико-математического факультета МГУ:
«В течение полувека действовал знаменитый семинар Гельфанда, посвященный «всей математике», один из самых плодотворных семинаров в истории науки. [...]
К особенностям творчества Гельфанда следует отнести его поразительную разносторонность. Нелегко назвать какую-либо из фундаментальных отраслей математики, в которых Гельфанд не имел бы основополагающих результатов. Он был всемирно признанным мировым лидером в функциональном анализе, теории групп Ли и теории представлений, и невозможно не отметить его вклада в алгебру, геометрию, топологию, алгебраическую геометрию, теорию дифференциальных уравнений, математическую физику, численный анализ, приложения к нефизическим наукам. Среди секций математических конгрессов лишь по математической логике у Гельфанда нет исследований, которые могли бы дать ему право на доклад на математическом конгрессе. [...]
Метод работы Гельфанда — диалогический. Он почти никогда не работал в одиночестве, а со своими студентами, сотрудниками и коллегами. […]
Израиль Моисеевич имеет очень большие заслуги в области математического просвещения в нашей стране. Он был среди основателей школьных математических кружков при Московском университете; он принимал активнейшее участие в проведении первых Московских математических олимпиад; он основал Заочную математическую школу; он был инициатором и основным соавтором многих замечательных брошюр, обращенных к школьникам; он был среди основоположников Второй московской математической школы.
В полувековой юбилей школы, в 2006 г., Гельфанд обратился к школьникам с приветствием. [...] Там есть такие слова: «Я сам многому научился, работая с ребятами во Второй школе. Работая со школьниками, я лучше понял, что нельзя интересоваться одной математикой и что математика это не спорт. [... ] Математик — тот, кто понимает. Надо не просто уметь решать трудные задачи, а понимать математику. [...] Я хочу отметить четыре важнейшие черты, общие для математики, музыки и других наук и искусств: первое — красота, второе — простота, третье — точность и четвертое — безумные идеи».
Гельфанд обладал редчайшим даром активного интереса к людям, особенно к детям. […] И ещё об одном нельзя не сказать: очень многим Израиль Моисеевич оказывал существеннейшую помощь в трудные минуты их жизни. Если речь в даже не очень большой компании заходит о Гельфанде, найдется человек, который расскажет, как Израиль Моисеевич по первому известию о том, что над чьей-то жизнью нависла угроза, немедленно, отложив всё, бросался организовывать для него самую квалифицированную врачебную помощь. Число людей, которые обязаны ему спасением своей жизни, очень велико».
А.В. Алексеевский, и.о. зав. отдела математических методов в биологии НИИФХБ МГУ, созданного И.М. Гельфандом:
«Так случилось, что 2 ноября 1987 г. на математическом семинаре Гельфанда я записал то, что он сказал, открывая семинар. Израиль Моисеевич часто высказывался на разные темы перед тем, как давал слово докладчику. Приведу выдержки.
«Не думайте, что, занимаясь I курсом, я им делаю одолжение. Они мне делают одолжение. Нужно знать, что будет через 10 лет. […]
Поэтому надо перестраивать обучение школьников. Первый курс — условно, школьники. Работать всегда с молодыми ребятами. Они должны заниматься тем, что будет через 10 лет.
Новые вещи нельзя делать концепциями.
Андрей Николаевич Колмогоров до 2–3-го курса учился в МВТУ -не знал, годится ли [для математики]. Заниматься можно очень рано, если правильно ставить задачи, а не концепции учить. […]
Есть предложение: завести тетрадь «Задачи и проблемы». Задачи такие, что их можно объяснить первокурсникам. Только они [задачи] должны иметь смысл. Из них должны расти глубокие вещи. […]
Шекспир: Вещи, сделанные без примеров, таковы, что их сущности надо бояться. [...]
Я узнаю, что наиболее интересно, и стараюсь определить по запаху стоит ли этим заниматься».
Израиль Моисеевич видел в каждой из наук гармонию. Наверное, самое правильное слово про Израиля Моисеевича — поиск гармонии.
Надо было видеть, как Израиль Моисеевич переживал, воспринимал науку; так же он переживал хорошую классическую музыку; и литературу; и живопись; и разговор с пятилетним ребенком. И, конечно, людей. Все это составляло единое целое. И этому он учил нас. И это удивительно правильно».