— Он тут никаких порядков не знает, — вступился за друга Мишаня.

— Об чем и толк! — согласился Гусь. — Не может нести ответственность. Но уж Музыканта я поймаю и…

Гусь показал свой любимый жест.

— А брата его позабыл? — спросил Братец Кролик. — Он тебя самого поймает и…

Братец Кролик повторил тот же жест.

— На брата тоже найдутся… — не сдавался Гусь. — Например, мой братень… Не ссилит, что ль?..

— Осилит… — согласился Братец Кролик. — Но только он с пацанами из музвзвода не ссилит… А он с ними ходит…

— Будет музвзвод за Музыканта заступаться!..

— За Музыканта брат заступится, за брата — музвзвод весь…

— Да… — сказал Гусь и почесал новую шишку на затылке.

Ввиду такого безвыходного положения Музыканта решили не трогать: раз он такой дурак, что состоять в шайке не хочет, пусть не состоит, а играет в свою трубу. Конечно, имея таких братьев, можно ни с кем не считаться. Наказать следует одного Комара как человека безродного, могущественных братьев не имеющего, и в первую очередь отнять у него ежика!..

— Дисциплинку надо подтянуть, — говорил Гусь. — Я пока без вас один был — все мозгами шевелил в разные стороны, все думал, чуть мозги не свихнул…

— Ну, и придумал что? — спросил Братец Кролик.

— А то! — Гусь презрительно повел в его сторону горбатым носом. — Чтоб я, да не придумал! Уж если я примусь… Нужно, чтобы у каждого был поджигной пистолет! Вы вникли в мою мысль?.. Значит, так, дальше: бах! бах! — так все и разбегутся!.. Ясно? Как дадим всем по поджигному, и кто вступит, будем давать, — это сколько к нам народу набежит? Музыканта, так и быть, примем, а Комар пускай и не мечтает!..

И Гусь замолчал, скромно ожидая, что скажут остальные по поводу его плана.

— Это хорошо… — одобрил Братец Кролик. — Да где столько трубок набраться?..

— Во! — торжествующе поднял палец Гусь. — Вот об этом, пока вы время зря проводили, у меня черепушка работала, как у лошади! Где взять трубки?.. Взять их есть где! Их там находится — хватит весь город снабдить! На РТС — вот где! Там много моторов старых… А в радиаторах трубка годная, мягкая, потому что она латуневая… Вы поняли мою мысль?.. Охранник охранять не любит, а больше любит в своей будке с шоферней козла забивать! А где старые моторы, там трава высокая… Кого пошлем?..

— А ты пойдешь? — спросил Мишаня.

— Ишь какие! И придумывай им, да еще и сам иди — больно жирно будет!.. Я б пошел, я это дело люблю, самое по мне, но только меня они все знают, когда еще отец там работал… Вчера зашел посмотреть, как, что, они увидали, давай орать: «Эй, Гусь, ты чего тут? В главные механики пришел наниматься? Иди, вместо тягача у нас будешь!» Надо, чтоб кого не знали… Вот Мишаня годится. Чего глядишь? Боишься уже?..

— Бою-усь… — обиделся Мишаня. — Было б чего… Может, кто другой боится, а я…

— Порядок! Еще двоих нужно!..

Тут, как раз вовремя, подоспели Глеб, Огурец и Колюнька.

Тощему Огурцу удалось-таки втиснуться в Мишанино жилище, после чего в нем осталось место только для Глебовой головы, которую он туда и всунул, чтобы принять участие в разговоре, а сам находился снаружи.

Зато Колюнька вполне поместился в уголке, свернувшись наподобие ежика.

— Ты зачем это Музыканта с Комаром на дезертирство подговорил? — спросил Гусь Глеба.

— Никто не подговаривал, — спокойно ответил Глеб. — Просто они у меня спросили, а я сказал: идите, конечно, потому что каждый человек имеет право быть, где ему нравится… Такое мнение, а не подговаривал!..

— Вот! — Гусь показал на него пальцем. — До чего точно я подметил: эти сибирские все какие-то безмозглые!..

Глеб нахмурился, но промолчал.

А Гусь еще раз объяснил свою выдумку и распорядился:

— Вот вы с Мишаней и пойдете!.. Огурец привык ото всех бегать, а Глеба тут никто не знает!

Огурец самоуверенно тряхнул рыжими вихрами, но всегда, уступчивый, на все согласный Глеб неожиданно заявил:

— Я не пойду!

Все страшно удивились:

— Это почему?

— Я воровать не люблю… — покраснев, проговорил Глеб.

— Что воровать? Кого воровать? — гаркнул Гусь. — Разве это воровство? Несколько трубочек взять — воровство?.. Всякие там трубки есть!.. Какая важность!..

— Все равно… Не люблю я… И не хочу…

— Скажи уж: боишься! Слабак ты оказался, а еще сибирский числишься!..

— Нет… Просто не привык… В тайге охотники все оставляют в избушках: еду, шкурки… Никто не тронет, такой закон!

— То — в тайге, а то — тут, сравнил!

— Все равно… И лучше вы мне не говорите…

— Может, ты и у нас состоять не хочешь?

— У вас — пускай, а воровать не буду!

Глеб утупился, засопел как бык, и видно было, что нашло на него упрямство, ничего поделать нельзя… Все смотрели на него с сожалением. Мишане стало жалко Глеба, и он пришел на помощь:

— Глеб не годится: сильно приметный… Каждый внимание обратит…

— И бегать быстро не может! — подхватил Огурец. — Мест наших не знает: куда бежать, где прятаться!..

— Это верно… — согласился Гусь. — Чердаки у вас работают! Тогда, значит, пускай вместо него будет…

— Я! — встрял Колюнька.

— Ты, мал, подрасти сперва! Да вот… хоть Братец Кролик!..

Братец Кролик подвигал верхней губой, пошевелил ушами и, округлив глаза, сказал:

— Только уговор: главный буду я! У меня уже и план есть! Что нужно делать раньше, что попоздней…

Дав задание, Гусь ушел, говоря:

— Я пошел, а то у меня там сарай недомазанный, разинувши рот, стоит… Боюсь, через вас опять глина высохла… Громадное число этих сараев отец зачем-то нагородил — уму непостижимо! Конца-краю им нету!

Остальные во главе с Братцем Кроликом отправились к РТС — на предварительную разведку. Только несовершеннолетнего Колюньку не взяли.

Глеб повеселел и пошел вместе со всеми, оправдываясь по дороге:

— Я эти трубки, если они нужны, помог бы вам взять но не привык как-то… Может, постепенно…

— Мы тоже будем постепенно, — сказал Братец Кролик. — Сперва подготовка будет. Потом — тренировки. Куда спешить, не на пожар! И тетка Федотьевна говорит: «Поспяшишь — людей насмяшишь!..»

Мишаня и Огурец охотно согласились с теткой Федотьевной: действительно, спешить с таким делом нечего.

Но они уже шли такой вкрадчивой воровской походкой, сгорбившись и засунув руки в карманы, что сидевший на крыше незнакомый мальчишка сразу их заподозрил и крикнул кому-то:

— Черепахин, глянь, какие идут!

Поэтому возле РТС Братец Кролик отдал приказ:

— Не показывай виду! Делай вид, будто мы здесь просто так — прогуливаемся. А сами будем все обсматривать…

И они, обнявшись, начали гулять вдоль длинного забора из ветхих досок, пока не надоело, и Братец Кролик сказал:

— Сочли дырки? Я счел: шесть штук. Теперь будем намечать план бегства.

Они с облегчением отошли от РТС и начали обследовать окрестные улицы, которые Братцу Кролику не нравились: одна слишком узенькая, другая — длинная, бежать далеко, на третьей живет непривязанная большая собака, на четвертой живет его родня, на пятую много окон выходит… Глеб соскучился и ушел, покуда Братец Кролик выбрал подходящие дороги, каждому отдельную:

— Мишаня, значит, будет бежать направо, потом налево за угол, потом вон в тот переулочек, а дальше куда хочет. Огурец — налево, за ограду, и по той улице прямо — до угла. Сам я побегу мимо вон тех кустиков. С завтрашнего дня начнем тренировки: по бегу, по перелазинью через заборы, по пролазу в дырки. Надо будет тут все в метрах смерить и помножить на секунды. Огурец,/дай сюда свой блокнотик…

Развернув блокнотик, он наткнулся на самого себя, изображенного в виде зайца, которого поднимает за уши громадная рука, но ничего не сказал и быстро перевернул листок.

Затем он начертил каждому отдельно маршрут из кривых линий, стрелок и непонятных букв и возвратил блокнотик Огурцу:

— На. Не потеряй. Потом заучим. Ты бежишь по кривому переулку, так указано. Я бегу…