— Там во дворе — бочки, ящики… Только оглянись сперва, нет ли где Кенгуры…
— Ну, бочки… видел! Дальше!
— Там проулочек есть между магазином и сараем…
— Ладно! Еще что?
— Там большая бочка поставлена, залезешь на нее и кинешь, понял? Смотри, чтоб пацаненка в военной фуражке не было, понял?
— Да чего тут понимать! Или я бессмысленный какой! — гордо ответил Моська, и, взяв сверток, пошел в свой класс, но тут же вернулся: — Это универмаг, что ли?
— Да нет! Бестолковый! «Бакалея» называется… там вблизи…
— А… кафе! Знаю, знаю! Теперь ясно! Так бы и говорил…
Однако все пошло не как следует…
Избежать встречи с военным карапузом все же не удалось: когда Андрейка вышел на школьное крыльцо, тот уже прохаживался по улице и заулыбался при виде Андрейки. Но Андрейка, напустив на себя рассеянное выражение, похлопал по всем карманам, словно позабыл положить туда что-то важное, поспешно вернулся обратно и вышел из школы уже другой дорогой — через котельную, оставив маленького проныру и вымогателя понапрасну поджидать его у главного подъезда…
А вечером после уроков Моська сразу же, не заходя домой, явился к Андрейке, чтобы сообщить:
— Готово! Положил в самом уголке!.. Но ее там нет! Да ничего: придет, съест…
— Как нет? — обеспокоился Андрейка. — Куда же она подевалась?
— А я знаю? Наверно, выздоровела и убежала.
— Может, ты не разглядел ее в темноте?
— Как же я не разглядел, если до самого конца долез!
— Как же ты мог до конца долезть, когда там даже голова не пролазит!
— Не знаю… Может, это твоя не пролазит, а я сам весь пролез!
— Куда же ты относил?
— Магазин, где пивнушка… Там лошадь во дворе была…
— А нужно — кафе! «Минутка» называется!
— А! Вон где… — сообразил Моська. — То-то я вижу, там никого нету…
— Как же ты видел, когда это совсем разные вещи: то — пивнушка, а то — кафе!
— Ну тебя! — разозлился Моська. — Иди сам! Все ему не так! Чего ни сделаешь, все ему не нравится…
А тут еще к вечеру собрались тучи и несколько раз принимался накрапывать дождик. Все радовались и желали, чтоб он пошел, так как был нужен для полей и огородов.
Андрейка тоже был не против дождика, но чтобы он пошел не сейчас, а подождал до завтрашнего дня, так как собачье убежище сверху было без крыши, и туда сразу натечет вода…
Много раз он выбегал на улицу, чтобы взглянуть на небо.
Моськнн брат Федор с ватагой малышей, точно не надоело им за лето вызывать дождик при помощи песенки, скакали и распевали, чтоб он припустил посильней и загнал каких-то гусей, которые дома якобы не боятся грома…
Андрейка запретил им орать и самих разогнал:
— Я дам гусей! Колдуны сопливые! Гуси им понадобились! Тут почище дело…
— Чего ты на них взъелся? — вступилась мать. — Чем они тебя обеспокоили?
— Пускай не орут! Не наколдовывают дождя прежде времени! «Гуси»… Гусям что… А собаки должны, значит, промокать через них?..
— Какие собаки?
— Всякие!
Ночью он проснулся и слушал, не шумит ли по крыше дождь. А потом долго не мог заснуть, представляя, что там теперь делает собака: одна, в холоде, в темноте, даже не поужинав из-за Моськиной бестолковости…
Потом ему пришел в голову один хороший план, и он заснул…
Утром дождя все еще не было, но вот-вот должен был хлынуть. Дул холодный ветер, серые тучи самого дождевого вида неслись по небу в сторону Тюковки… Отец ушел на работу, и Андрейка приступил к выполнению своего плана.
Он походил по двору, осматривая все закоулки, и, вернувшись, спросил у матери:
— Что это там за собака у нас под пол залезла?
— Какая собака? — забеспокоилась мать. — Батюшки! Вот не хватало!.. Где видал?
— Там… Какая-то лохматая… симпатичная такая! Наверное, бездомная… Я иду, а она залезла и сидит…
— Где?
— В самой глубине… Не долезешь никак…
— Уж не бешеная ли!
— Да нет же! Разве бешеные такие бывают? Хорошая собака, веселая! Может, только больная немножко…
— Надо ее прогнать! Ну-ка она там сдохнет?
Андрейка понял, что перегнул.
— Да не больная! — закричал он. — Ранена слегка! Скоро выздоровеет!
Мать подозрительно к нему присмотрелась:
— Это не ты ли ее притащил?
Андрейка отвернулся и пробурчал:
— Когда я ее притащу?.. Вы видели, как я ее притаскивал? Сама залезла…
И пошел в атаку:
— По-моему, пускай там побудет, пока выздоровеет! Больных полагается жалеть!.. А ей просто ногу сломал один дуралей там…
— Откуда ты знаешь?
— Да-а…
— Ох, мудрец! — усмехнулась мать. — До чего же человек растет сообразительный да ловкий!
Андрейка шел уже напропалую:
— Пускай поживет, пока хоть болеет. Ну, мам… Ну ладно?
— Да пускай уж… — согласилась мать. — Однако смотри: как первая двойка, сразу твою собаку вон!
— На круглые пятерки буду! — в восторге пообещал Андрейка.
— А по хозяйству помогать?
— По хозяйству… да я… — захлебывался от радости Андрейка. — Как шмель буду! Как начну везде сновать! Прямо все хозяйство переверну кверху ногами! Даже остановить меня будет нельзя! Какие нужно дела — все до одного переделаю прямо вмиг! И даже какие не нужно, тоже все переделаю! Что нужно? Давай!
— Остынь малость!.. — махнула на него мать. — Разгорячился-то как! Ты вон в школу-то гляди не опоздай…
— Ну, ладно… — сразу согласился Андрейка. — А как приду, так потом и начну!
Схватив портфель, он побежал по дороге к Тюковке. Самое главное сделано. А если мать согласилась, то отец и подавно будет согласен. Остается только переселить собаку в Шапкино, но тут — все в своих руках, как говорится!
Хотя, конечно, предстоит много трудностей… Например, как достать ее из проулка? В автобус с ней не пустят: как зимой, когда они с Моськой возили на прививку Моськиного Шара. Пусть катят в своем автобусе, а собаку Андрейка в руках принесет, небольшая тяжесть… А будь и большая, все равно как-нибудь принесет…
Первым делом нужно накрыть собакино убежище сверху от дождя. Там, во дворе, есть доски — стоят к сараю прислоненные без толку, они годятся вполне! А в одном ящике есть пластиковая пленка — большая, подходящая…
Андрейка, не боящийся трудностей, весело бежал бегом по дороге, поглядывая на небо, чтобы обогнать тучи и явиться в Тюковку раньше дождя…
Дождь гнался за Андрейкой по пятам: то догоняя, то отставая, когда Андрейка припускался во весь дух, потом пугал, начиная стучать по листьям, но ни догнать, ни испугать Андрейку так и не смог. В Тюковку они явились вместе: Андрейка и дождь, который припустил не на шутку.
Андрейка заглянул к собаке. После лекарственного и витаминного лечения она сильнее поздоровела и уже переползала с места на место. Хвост распушился и начал понемножку закручиваться вверх.
Пока собака завтракала, Андрейка соорудил ей крышу, положив сверху доски и накрыв их пластиковой пленкой: лей теперь дождь! Но тучи, видя, что Андрейку взять на испуг не удалось, проплыли дальше, выглянуло солнце, и все кругом засияло.
Стоя на бочке и глядя вниз на собаку, Андрейка развеселял ее разговором:
— Ты чего там? Теперь уже недолго… В Шапкино поедем! Хочешь туда? Правильно! Вот где хорошо-то! А зачем с подстилки слезла? Лезь назад! Кому говорю! А то не выздоровеешь. Вот так… Будешь не слушаться — не возьму… Ага, боишься. Это я шучу, не думай… Вместе будем жить каждый день!
А собака во все стороны махала хвостом, который у нее выздоровел уже полностью, улыбалась и взлаивала, стараясь показать, что с нетерпением стремится в Шапкино.
— Вот он! — раздался вдруг во дворе ликующий голос военного карапуза.
Андрейка вздрогнул, спрыгнул с бочки, но было уже поздно: ворота загораживал Кенгура, противно хихикая, точно Дуремар, поймавший Буратину, и приговаривал, как в прошлый раз:
— Ага, попался! Вот когда ты попался!..
Видно, он мимоходом забрел сюда по доносу обидчивого военного карапуза, так как руки у него были заняты большим свертком, откуда виднелось какое-то барахло из крашеной марли и разноцветной бумаги.