Поэтому мы оказались вынуждены предпринять обходный маневр. Машина, которую по ее внешнему виду неспециалист не мог отличить от обычного металлолома, была куплена у американцев для разборки на части западноберлинской фирмой, занимавшейся торговлей металлоломом. А затем мы всю машину целиком купили у этой фирмы, которая хорошо заработала на такой сделке. Причем мы позаботились о том, чтобы разборку и перевозку осуществляли рабочие нашего издательства. Они аккуратно разобрали 64-полосную газетную ротационную машину, детали которой помечались и грузились на автомашины. Иногда это происходило под наблюдением американской военной полиции. Грузовики заезжали во двор фирмы по торговле металлоломом, выезжали оттуда через другие ворота и затем обходными путями добирались до издательства в демократическом секторе Берлина.
На осуществление такой сделки мы также не могли просить разрешения у вышестоящих инстанций. Все делалось на собственный страх и риск.
Разборка и доставка машины по частям продолжалась два или три месяца. Наконец все было на месте. Машину полностью отремонтировали на фабрике в Лейпциге или в Плауэне. Затем ее установили в восстановленном и расширенном помещении бывшей выгоревшей дотла типографии. В течение многих лет это была одна из самых высокопроизводительных газетных ротационных машин в нашей части Берлина. На ней больше десяти лет печаталась «Берлинер цайтунг». И когда затем нам удалось найти на территории нынешней ГДР 32-полосную машину для такого же формата и приобрести ее, необходимая производственная мощность для печатания «Берлинер цайтунг» была наконец обеспечена надолго.
Первый праздник в типографии
Пуск нашей смонтированной из металлолома типографии мы отпраздновали в кругу нескольких сот особенно отличившихся сотрудников. Мне пришлось впервые в жизни выступить с речью перед столь многочисленной аудиторией. Я, конечно, очень волновался. После речи я вручил особо отличившимся работникам денежные премии.
За несколько месяцев до этого события товарищ Леопольд сообщил мне, что в партийном комитете и в руководстве профсоюзной организации обсуждается вопрос об увольнении одного из сотрудников. Многие, сказал он, считают недопустимыми его политические взгляды и поведение, и особенно его клеветнические заявления в адрес руководящих товарищей. Но может быть, этот сотрудник не совсем потерян для нас? Его нельзя упрекнуть в том, что он плохой специалист, – он электротехник и работает хорошо. Может быть, он чем-то обозлен и потерял на какое-то время равновесие. Хорошо бы нам вместе, сказал Леопольд, откровенно поговорить с этим человеком.
Готовясь к разговору, я просмотрел личное дело этого сотрудника, выяснил, что он говорил. Его утверждения были действительно грубыми и дерзкими. Его совсем выбили из колеи безработица и война, и он уже потерял всякую надежду стать человеком, а ответственность за положение, в котором оказался, почему-то возлагал на СЕПГ.
Разговор с ним длился несколько часов. Мы с Леопольдом прямо сказали ему все, что думали. Нам совсем непонятно, заявили мы ему, как умный человек и неплохой специалист, способности которого мы ценим, может нести такой вздор. Мы перечислили все его утверждения и аргументы, исходившие, несомненно, от американской радиостанции РИАС, доказали их несостоятельность. Это, казалось, произвело на него должное впечатление, но он не хотел сдаваться. В заключение я сказал ему, что целью нашей товарищеской беседы является привлечь его на нашу сторону, и попросил его хорошенько подумать обо всем.
Вскоре после этого я узнал от товарища Каллама о неудачной попытке отремонтировать или изготовить заново электрооборудование для нашей 64-полосной ротационной машины у бывшего ее изготовителя – фирмы «АЕГ» в Западном Берлине. Владельцы этой фирмы отказались выполнить эту работу под надуманным предлогом, что ввиду отсутствия хороших специалистов такое распределительное устройство у них сейчас нельзя ни изготовить, ни отремонтировать. И вот на производственном совещании в типографии, где обсуждались возникшие трудности с ремонтом, этот самый сотрудник вызвался предпринять попытку восстановить распределительное устройство собственными силами.
И он сделал это. Поэтому я с особой радостью вручил ему на торжественном собрании в типографии крупную денежную премию и объявил благодарность от руководства издательства и парторганизации. Несколько лет спустя товарищ Леопольд рассказал мне, что этот сотрудник уже стал членом нашей партии и он, Леопольд, дал ему рекомендацию.
Борьба с хищениями
Некоторые негативные последствия второй мировой войны, отразившиеся на сознании людей, мы чувствовали в ходе создания и становления издательства «Берлинер ферлаг».
В 1945–1946 годах я поначалу не придавал особою значения рапортам о различных хищениях. Компетентные товарищи, с которыми я советовался о возможных мерах борьбы с этим явлением, с полным основанием советовали мне усилить в издательстве идеологическую работу. Это, вне всяких сомнений, было необходимо.
Но однажды мне доложили об исчезновении рулона бумаги, который весил 900 килограммов. В это же время во многих мясных лавках и булочных в ближайшей округе, да и подальше вдруг появилась оберточная бумага, которая была очень похожа на нашу газетную бумагу. Лавочники заявляли, что они купили нарезанную на листы удобного формата бумагу у «незнакомых» людей.
Потом из издательства исчезло несколько пишущих машинок. Прямо на глазах таяли запасы угольных брикетов. Со стоявшего у издательства автомобиля были сняты все четыре колеса. Во время доставки из типографии в экспедицию журнала «Нойе берлинер иллюстрирте», который тогда довольно часто продавался из-под прилавка, исчезало удивительно много экземпляров. Мы не досчитывались примерно 15 тысяч экземпляров каждого нового номера журнала.
К этому следует добавить деятельность организованных воровских банд, которые укрывались в превращенных в руины городских кварталах. В конце 1945 года такая банда как-то ранним утром угнала легковую машину издательства, стоявшую у нашего главного здания на улице Егерштрассе. Угон машины бандиты осуществили под прикрытием выстрелов из пистолетов по вестибюлю издательства. Похищенная автомашина исчезла в направлении Бранденбургских ворот.
Об этом вооруженном нападении и угоне я узнал, когда находился у советского коллеги, работавшего неподалеку от издательства. Советские товарищи выделили в мое распоряжение вооруженного автоматом старшину. Но бандиты вместе с украденной автомашиной были уже недосягаемы, – они укрылись в западных секторах города за Бранденбургскими воротами.
Не проходило дня, чтобы из издательства не пропадали какие-то вещи, и это нельзя уже было отнести на счет воровских банд.
«Организация» вещей, этот свойственный тогда многим людям пережиток военного времени, превратилась в подлинную угрозу издательству и его дальнейшему расширению. Исчезали даже комплекты незаменимых тогда латунных матриц для наборных машин. А через несколько дней нам их предлагал купить по ценам черного рынка западноберлинский торговец металлоломом. Постепенно я все более убеждался в том, что навести порядок путем одной лишь политико-разъяснительной работы нам явно не удастся.
Тогда мы организовали самую решительную борьбу против хищений. О наших мерах знали лишь три человека из руководства издательством. Прошло полтора месяца, и мы точно знали, кто занимался воровством. Мы выяснили, кто воровал от случая к случаю – к сожалению, таких людей было немало – и кто занимался этим делом более-менее профессионально – таких к счастью, были лишь единицы.
Затем мы ввели систематический контроль на выходе из издательства, организовав выборочную проверку таким образом, что нам каждый раз удавалось поймать с поличным нескольких из известных нам злодеев. Прежде всего мы обезвредили начальника транспортного отдела и одного из его помощников, которые путем еженедельных хищений и продажи из-под полы около 15 тысяч экземпляров журнала «Нойе берлинер иллюстрирте» «организовали» себе побочный доход в размере примерно 6 тысяч марок ежемесячно.