— Воровка! Гадина! Стерва! — истошно вопила Верения, отбирая эти сокровища у Ринки. — Это мамы, мамино! Отдавай!

— Да на! Подавись! — Ринка была исполнена цинизма, презрения и начисто лишена сострадания. Даже Динка не выдержала и пожурила подругу:

— Ты чё, сбрендила?

— Отстаньте от меня! — заорала Ринка, швыряя об палубу туфельки, сумочку и сдирая с себя платье прямо перед офигевшими матросами. — Сами такие!

Она убежала в трюм, а Верения сидела на палубе и всхлипывала, прижимая к себе подобранные туфельки и всё остальное.

— Это мамины, любимые, — плакала она. — Их розы подарили, она для меня берегла. А сумочку папа привёз из Фегля, на день рождения. А платье…

Надеюсь, драгоценности, если таковые имелись, командор спрятал в сейф под кодовым замком.

Верения уткнулась в кремовый шёлк и разрыдалась. Я вздохнул, думая, что мне придётся её утешать, но подоспевшая на шум Астра обняла девочку, вытерла ей слёзы, помогла собрать вещи и увела в каюту. Астрея! Фея…

Сначала она не могла простить мне превращение и обман. А потом, когда я тысячу раз поклялся, что «не смотрел на неё, когда она переодевалась», и вообще никаких «таких» мыслей у меня даже «не возникало», когда мы держались за руки или обнимались, как подружки. После моих заверений она почему-то снова разобиделась. Но я нашёлся и объяснил ей, что «действительно был почти девушкой, не только внешне, а отчасти и внутри, и поэтому»… Тогда она оттаяла и даже стала со мной разговаривать. Снова.

Да, у меня было ещё самое важное дело — будто бы невзначай оказываться в тех же местах, где находилась Астра. Самое интересное, что следом за мной там же появлялась и Верения. Я чувствовал себя как игрушечный кораблик в маленькой луже, у краёв которой сидели девчонки. Одна дула на кораблик, отталкивая его. Другая — пыталась схватить за парус и притянуть к себе…

Верения была ещё совсем ребёнком, а я помнил её веснушчатым «пареньком», поэтому и не придавал значения. Но как-то она исчезла, и я не видел её весь день. Я ощутил, что мне чего-то не хватает, особенно когда Астра вдруг увидела Гила и с радостными возгласами бросилась к нему. А тот сперва удивился, а потом кинулся ей навстречу. Я не стал досматривать и пошёл искать дочку командора.

Я нашёл Верению в капитанской каюте. Она сидела перед Нордом и упрашивала его превратить её в красивую девушку лет восемнадцати. Норд мужественно отказывался.

— Нет!

— Ну пожалуйста!

— Нет, нет и нет! И не проси.

— Хотя бы волосы, как у Астры, и глаза, или носик и фигуру, и…

Я замер на пороге, но она была так поглощена беседой, что не слышала, как я вошёл. Зато услышал Норд и тут же постарался свернуть разговор.

— В другой раз, — сказал он. — Приходи годков так через «-дцать» и потолкуем.

— Ну хотя бы веснушки убери!

— Кхм.

Она обернулась.

— А подслушивать нехорошо!

— Я только что вошёл.

— Да? А я тут с Нордом болтала.

— Верения, не дури, ты и так хорошенькая. Ты ещё вырастешь и станешь красавицей, а превращение — оно ведь ненадолго.

— Значит, всё-таки подслушивал? Нахал! И не ври, что ты ни за кем не подглядывал.

— Да уж точно не за тобой!

— Хам!

Она гордо поднялась, прошлась, высоко задрав нос, и, толкнув меня плечом, вышла из каюты, хлопнув дверью. Ох, женщины, женщины.

Я отправился следом и тут же столкнулся со счастливой Астреей и улыбающимся до ушей Гилом. Удод долговязый!

— Представляешь, Кеес, — защебетала Астра. — Мы с Гилом раньше вместе в клубе стрелков учились. Меня забрали со второго курса, а он теперь на третьем — практику проходит. Сколько тебе ещё практиковаться, Гил?

— Месяц. К зиме должен вернуться в Истик-вуд.

Вот в этом месте я прислушался. Выходит, здесь всё же существует месячный цикл и смена времён года. Вот только, как разобраться. Сейчас по моим подсчётам приблизительно конец октября — начало ноября. Значит — осень, особенно если скоро, по словам Гила, зима. Жаркая однако осень… Хотя, кто его знает с этими перевёрнутыми широтами. Где бы раздобыть нормальные карты мира и календарь. Наверное, тоже в Фегле. А мы туда скоро и попадём.

— А все наши? Поля, Геля… Селем? Они тоже на практике?

— Конечно, только все в разных краях. А вот Селем у самого графа.

— Ух ты! Расскажи, расскажи! Я так соскучилась. Как там Селем? Он спрашивал обо мне?..

Эти двое забыли о моём существовании, словно я и не стоял радом. А потом Астра и вовсе утащила Гила на ют, закидывая его вопросами, а он отвечал довольный. Пинг-понг. Третий лишний. Мне стало грустно… Интересно? А кто такой этот Селем? Я вернулся в каюту, жалея, что так обошёлся с Веренией.

Иногда во время путешествия я с надеждой доставал из рюкзака часы и компас. Но они по-прежнему стояли, намертво застыв стрелками — ни туда, ни сюда, никакого движения. Никакого! В такие моменты я отчаянно скучал по дому и любовно перебирал вещицы в рюкзаке.

Куда меня заведёт со временем? Что со мной будет? Я старался об этом не думать и жить сегодняшним днём.

За несколько дней до прибытия в Фегль Верения посчитала, что мы отошли на безопасное расстояние и стёрла написанное на пергаменте.

— Всё, теперь могут отдохнуть, с ловлей покончено, — заявила она и добавила:

— А ещё я написала на своём студенческом пергаменте, что никто не сможет причинить нам вред написанием. Это защитит нас на какое-то время.

Булавка давно превратилась во Флакон. Представляю, что там творилось в институте соблазнительных девиц. Таурита небось волосы на себе рвёт. Как же она теперь такую причёску соорудит?

Однако Норда с Линком, похоже, это совершенно не заботило. Они предвкушали прогулку по Феглю. И вот, наконец, одним прекрасным пасмурным утром я услышал долгожданное:

— Земля!

Так мы и прибыли в этот чудесный город, о котором я уже много наслушался. Все высыпали на палубу и столпились у борта.

— Как тебе твой родной город, Кеес? — не удержавшись, подкололол меня Норд. — Ну, как он тебе? Сильно изменился?

— Ты знаешь, не очень, — невозмутимо ответил я. — Именно такой, каким я его и запомнил. Потрясающе красивым!

— Значит, подходит?

— Ещё бы!

В таком я и вправду хотел бы жить. Настоящий серебряный город. Он великолепно смотрелся, раскинувшись на фоне Ледяных гор, даже в пасмурную погоду. Гигантские ледяные пики мягко озарялись прозрачным светом. Представляю, как они сверкали на солнце. Но сейчас это выглядело особенно фантастично — серебристые здания, башни, зелёные парки, цветущие скверы и лужайки в обрамленье белых глыб, застывших водопадов и лавин. А хмурое серое небо только подчёркивало эту нереальную красоту.

Линк бесцеремонно подобрал мою упавшую челюсть. Однако я не обратил на это внимания. Легендарный город целиком занимал меня.

Даже отсюда было видно, что он построен на разных уровнях. Часть его возвышалась на холмах, другая — распростёрлась на равнине. А слева от нас вытянулся высокий полуостров, соединённый с берегом лишь узким перешейком.

— За полуостровом — выход в открытый океан, — сообщил Линк.

— А дальше? — машинально спросил я.

— Океан, ледяное побережье и неведомые земли.

Мы подошли совсем близко, и в глазах зарябило от скопления пёстрого народа, лодок, кораблей, парусов, флагов. Набережная, облицованная чёрным камнем, напоминала порог колоссального дворца, каким казался этот слаженно скроенный город. Это единство и гармония чувствовались во всём.

От набережной круто поднимались серебряные лестницы, ведущие на площадки разной высоты, с домами и цветниками на ступенчатых крышах. При этом мне бросилось в глаза, что кровли павильонов стоящих у самого причала сложены из круглых рифленых пластин, так напомнивших мне крыши Королевского города. Я указал на них Линку.

— Это раковины Гаттефаруса — гигантского морского слизня. Он водится только в здешних водах.

Ну что за мир?! Где красивыми длинными и торжественными словами называются какие-то слизняки, а такой шикарный город звучит коротко, броско и смешно — Фегль.