— О! — вскричал Норд. — Помнишь, я ещё подозревал того парнишку, сбежавшего от мезогрыла?.. Как его… Тима, что он — не выявленный прирождённый…

— Помню, помню… Не мешай!

Мне не терпелось дослушать историю (вероятно, подхватил вирус любопытства от Верении). Король продолжил:

— Но даже серый герцог не в силах управлять Хозяевами, лишь удерживать их в пределах серых земель и повелевать серыми слугами — волкопсами. Этот дар передавался в семье герцога от сына к сыну, а потом взяла и родилась дочь. Потенциалка! Герцог искал — и по Эту Сторону, и по Ту, но не мог найти претендента на её руку… Тут уж не до сердца было. Вынужденная необходимость. Никто другой не способен управлять герцогством, иначе Хозяева нарушили бы границы…

— Неужели в Сером герцогстве не нашлось ни одного прирождённого колдуна? — засомневалась Верения.

— Сколько угодно, но союз дочери герцога и безродного чародея-лесничего или охотника — это не вариант…

— О ведьмах и речи не было, — ехидно вставил Зеркало.

— Молчи, Норд! — заорали мы с Веренией.

— Хотя, отчаявшись, король разыскал одного прирождённого из Арк-Сина, вроде бы потомка внебрачного сына короля Граффити, по семейной легенде. Прапрадед Эронка приезжал поохотиться на ласкеров — огромных ящериц обитающих в Арк-Сине…. Ну и, само собой, путался с местными девицами. Король скрепя сердцем уже готовился пойти на сговор, но звёзды сжалились над ним. У моего деда, — в ту пору двадцатилетнего юноши, — прорезался серый дар. Так бывает. Особенно с теми, кто не рождён в Сером герцогстве. Мой прадед воспользовался ситуацией и подкинул герцогу предложение, коим тот не мог пренебречь. Дочка-то была на выданье. Так их и поженили. Однако мой отец не унаследовал дара и сёстры его тоже. Благо, дед жил долго, дождался внуков и помогал их растить. Я родился потенциалом с выраженными способностями превращателя. Видать, пошёл в бабку, а вот мой братец получил серый дар, усиленный с двух сторон и проявившийся с пелёнок. Ещё в младенчестве он пугал бедную матушку, вызывая привидений у неё в спальне. А едва подрос, изводил нас с сестрой, напуская призраков с болот Ганзы. Или из вредности материализовал дух серого прадеда, и тот бранился, пока не рассеивался. Что делать, серая наследственность… Случалось, братец злился на нас с графом, когда мы отсылали его прочь… — король мечтательно вздохнул. — Детство… Мы подолгу гостили друг у друга — под присмотром воспитателя, пока родители… э… занимались важными государственными делами…. Весело жили! Как-то братец меня допёк, и я пошутил над ним, с зеркалом. С тех пор у него отметина на всю жизнь… Эх, молодость!

Это мы уже где-то слышали…

Король Тёрн оказался на редкость словоохотливым и занятным собеседником. За время путешествия мы так много узнали о его семье.

— … Бабка наша была сущая ведьма, даром что потенциалка. Превращательница, да такая, что Норду впору завидовать…

— Вот ещё, — презрительно фыркнул Норд.

— Моя сестрица Мадисса пошла в неё характером, хоть и уродилась совершенно бесталанной… Нет, вру. Козни она мастерски проворачивала. А в шестнадцать лет сбежала из дома с проезжим рыцарем потусторонником. Только мы её и видели… И ещё столько бы. М-да… А братец Ками — ни рыба, ни мясо, и маменькин любимчик. Отец возлагал на него большие надежды в плане возвеличивания Точина. Увы, Ками — типичный серый прирождённый. Всегда держит нос по ветру — этого у него не отнимешь. К сожалению, ветер дунул против меня. А я, как понимаешь, воюю и, признаюсь, — мне это нравится. Вот такая у нас семейка… Ками, Ками. Ох, и вздую тебя, как доберусь… Камилес.

Так мы узнали полное имя серого герцога. А Тёрн называл его запросто, по-домашнему — Ками.

Немалую часть пути король обсуждал с нами дальнейшие планы и обдумывал тактику и стратегию.

— Мы давно бы начали войну, — говорил он. — Однако Тринадцатый нас сдерживал. Мы гадали, куда подевались шестеро прирождённых, и что с ними сталось. Теперь, когда можно победить Завирессара, сняв заклятие, я верну себе королевство. И ещё немного территорий завоюю в придачу. Например, присоединю Королевский город к Точину, отберу у Фиргела Прихту — морской отток Даура. Всегда этого хотел. А серое герцогство…

По мере приближения к ВАУ аппетиты короля росли. Он разрабатывал всё более глобальные проекты: после завтрака — война с Пергамотумом, после обеда — штурм Чёрного замка… Мне казалось, что добром это не кончится. Да и Линку тоже. А Норд тем более не разделял королевского оптимизма.

— Ну, доберёмся мы до Серебряного ручья, ну окунут нас туда, ну превратимся… И что? Что будет с остальными прирождёнными? — хмуро спрашивал он. — Мгновенно сгинут чары Завирессара? Сомневаюсь… Он-то никуда не денется.

Это же волновало и Линка.

Мы сидели у костра в уютной лощинке, и лес вокруг пел на разные голоса. Вечерело. Щебетали птицы, шумели деревья, перебуженные ветром. Всё вокруг и зеленело ярче, и цвело благоуханней. Весна неизбежно близилась к лету, как мы к западу.

— Рарри поведали мне, — ответил Тёрн, — один из уникумов знает, что делать. Когда вы соберётесь в круг на Тронной скале и начертите руны… Мы с Веренией переглянулись, вспомнив предсказание Тары.

— Что за руны? — поинтересовался я у Норда.

— У каждого из уникумов есть своя руна. Мы с ней рождаемся. Выглядит как причудливое родимое пятно. У меня — на груди, у Веста — на руке… у других… тоже, где-то. Загвоздка в том, что никто не может расшифровать эти символы. Даже мы сами. Но кое-кто утверждает, что это — знак особой силы.

В эту же ночь ко мне вернулись дикие сны. Я бежал по лесу в облике волка. Потом обернулся пантерой, оленем и снова волком. Неведомое доселе ощущение свободы охватило меня… Свободы и могущества. Стремительными прыжками я приблизился к зеркальному дереву, отразился кем-то огромным и крылатым и взлетел… И проснулся с придушенным криком и тяжело бьющимся сердцем.

— Что такое? — всполошился Норд. Не ответив, я на четвереньках выбрался из палатки в предрассветный лес.

Траву и листья покрывала роса, тускло мерцая под бледнеющим небом. Было холодно и неуютно. Я поёжился и хотел нырнуть обратно, но оттуда показалась встрёпанная голова Тёрна.

— Не спишь, парень?

— Как видите. Можно с вами поговорить?

— Слушаю.

Мы присели на корягу. Оказалось, что без феглярийских штанов сидеть на ней мокро и неприятно. Но меня это почти не волновало.

— Я вижу странные сны, — неожиданно выпалил я и рассказал о них королю.

— А что тут особенного? — не сообразил он.

— Я — превращаюсь.

— Ну и что, ты же превращатель.

— Я не умею. Не тот уровень.

— Понятно… — Тёрн задумался.

— Почему ты не сказал мне? — возмутился Норд.

— Времени не было, — ответил я и обратился к королю:

— Что это значит? Вы же превращатель…

— А меня не хочешь спросить? — продолжал возмущаться Норд.

— А ты знаешь?

— Нет…

— Вот и молчи.

— Есть легенда, — неожиданно ответил Тёрн, — о саморазвивающемся даре. Я слышал её от рарри. Когда-то в чащу к ним забрёл раненный написатель. Рарри подобрали его и вылечили Древом Исцеления. Когда он выздоровел и решил сделать запись, то обнаружил, что способности его многократно возросли. Он продолжал развиваться и достиг совершенства.

— А я тут при чём?

— Ему тоже снились диковинные сны о небывалом могуществе, а наяву он сравнялся с прирождённым, оставаясь потенциалом. Сечёшь?

— Как это?

— Прирождённому не нужен волшебный предмет, а потенциалу необходим, как бы силён он не был.

Во рту у меня пересохло, а Норд затих…

— Получается … — с трудом вымолвил я. — Исцеляющие соки дерева усилили дар, но не изменили его природы. А я ведь…

— Понял, — прошептал Норд. — Возможно, ты научился превращаться…

— Я видел себя кем-то большим с крыльями… Драконом? Норд говорил, что я не могу превращаться в дракона.

— Это всего лишь сны… — простонал мой наставник.