Юрков замолчал и в кабинете на минуту воцарилась тишина, которую прервал Мостовой. Он растирая лоб пальцами рук, произнес:
— Это пусть и косвенная, но все же улика, указывающая на связь Сичкина с Сухим. В совокупности со всем прочим, что мы имеем против Сичкина, это является сильным ударом по нему.
— Пришла пора хорошенько взять в оборот этого коммерсанта, — заметил Юрков.
— Другого выхода у нас, пока, нет, — ответил ему Мостовой.
… Виталий слушал диктора телевидения и не верил ушам своим. Точнее, отказывался верить. Все сказанное, ему казалось злой шуткой над ним, но дикторы не шутят, тем более на подобные темы. Только что в информационном телевыпуске, в разделе криминальных сообщений, прошла информация о том, что вчера вечером в своем частном доме был убит, вместе со своими подручными, уголовный авторитет по кличке Сухой.
Прибывшие на место происшествие милиция обнаружила семь трупов с огнестрельными ранениями. И все же Виталий воспринял эту информацию, как злую насмешку судьбы над ним. Вечером он сел к телевизору с тайной надеждой в душе услышать очередное сообщение о гибели своего врага. Однако, услышал он совсем иное. Виталий понял, что у него больше нет исполнителей его заказов и большие деньги потрачены в пустую.
Его даже не интересовало кто и за что убил Сухого и его компанию. В данным момент, его не интересовало даже то, что после смерти Сухого он сам подвергается большому риску быть вычисленным ментами, так как Сухой мог оставить какие-либо улики, выводящие ментов на Виталия. Он думал лишь об одном. О том, что все ради чего он жил последние годы, все то, ради чего стоически переносил недуги и удары судьбы, все это — обрушилось в одночасье. Он так и не смог полностью реализовать план мести своим врагам.
«Все, что мне остается, после этого провала, — подумал Виталий, — это пустить себе пулю в лоб.» Виталий прекрасно понимал, что менты рано или поздно выйдут на него. Надеяться на то, что Сухой все подчистил за собой, Виталий не мог. А одна мысль о том, что его могут арестовать и посадить в камеру, вызывала у него нервную дрожь. Без лекарств и привычных для него бытовых условий Виталий долго бы не продержался. Не говоря уже о сроке заключения, который он мог получить, в случае своей поимки и осуждения. Он подошел к письменному столу и достал из ящика пистолет ТТ, купленный им когда-то у того же Сухого.
Виталий сидел на диване держа в руках пистолет и уставившись неподвижным взглядом в пространство перед собой.
«Господи, как бездарно кончается жизнь. Все мои начинания закончились крахом. Я даже не смог отомстить своим врагам. Двое из четырех останутся жить и радоваться жизни, будучи виновными в том, что исковеркали мою жизнь.»
Виталий передернул затвор пистолета, вогнав патрон в ствол. В этот момент, словно подстегнутая щелчком затвора, ему в голову пришла спасительная, как ему показалось, мысль. Глупо было бы уходить на тот свет вот так вот — одному. Можно было бы прихватить с собой кого-нибудь из своих обидчиков.
Эта мысль словно оживила Виталия. Его мозг лихорадочно заработал, составляя план ближайших действий. Во-первых, необходимо срочно покинуть эту квартиру, так как менты рано или поздно нагрянут сюда. Во-вторых, нельзя было больше появляться на работе. Третье, что необходимо было сделать — это снять квартиру.
Виталий стал лихорадочно собирать вещи. Собрав все необходимое в большую сумку, содержимое которой в основном составляли лекарства, он бросил туда пистолет и всю имеющуюся у него денежную наличность. После этого, он взяв вчерашний выпуск газеты «Вечерний город», принялся изучать раздел объявлений о сдаче в аренду квартиры. Сделав три звонка, наконец, он договорился с одним арендатором о встрече на завтрашнее утро.
Выйдя из квартиры в пять утра, Виталий, проходя мимо почтового ящика, заглянул в него. В ящике валялась повестка из милиции, в которой его просили явиться сегодня для беседы в региональное управление по борьбе с организованной преступностью. «Первая ласточка от ментов», — усмехнулся Виталий про себя.
В девять он встретился с хозяином квартиры, которую собирался арендовать, а в десять уже вселился в нее.
Глава девятнадцатая
Мостовой позволил наблюдать Игорю за допросом Сичкина. Игорь сидел в маленькой темной комнатке и через односторонне прозрачное стекло наблюдал за соседним помещением, в котором за столом, на против Мостового, сидел полный мужчина лет тридцати пяти — сорока.
У него было одутловатое, мясистое лицо, черные кудрявые волосы были давно не мыты и падали на лоб бесформенными прядями. Большие светло-серые глаза смотрели настороженно и одновременно самоуверенно. Откинувшись на спинку стула, мужчина курил, выпуская струи воздуха в потолок.
— Вот что, Борис Яковлевич, я вам скажу, — обратился к нему, сидящий спиной к Игорю, Мостовой, — пока это только предварительная беседа, поэтому, я и попросил вас не вызывать адвоката. От того, как она пройдет зависит многое. От нее зависит насколько жестко и беспощадно мы будем действовать в отношении вас.
— Я только одного не понимаю, — перебил его Сичкин, — коли это неофициальная беседа, почему меня здесь держат под стражей. Меня арестовали в Москве, как беглого каторжника, и привезли сюда под конвоем, а теперь, вы объявляете мне, что у нас неофициальная беседа, от которой многое чего может зависеть.
— От того насколько человек, совершивший преступление откровенно, рассказывает об этом зависит насколько ему смягчат приговор.
— Я не преступник и ничего предосудительного не совершал, поэтому последний ваш тезис неуместен, — отпарировал Сичкин.
— Ой ли, Борис Яковлевич, — воскликнул Мостовой, — а я вот уверен в обратном. Более того, я убежден, что после моего рассказа о тех фактах, которые имеются в нашем распоряжении, вы сами поймете в каком положении вы очутились. Вам предъявят обвинение в организации шантажа, вымогательства, с применением насилия в отношении руководства компании «Малькус».
— Это все бездоказательно, — тут же ответил Сичкин.
— Доказывать вам я буду не сейчас, а в суде. Могу лишь сказать, что у меня есть заявления нескольких свидетелей подтверждающих, что на офис фирмы «Малькус» было совершено нападение спецотделом ФСБ, в результате которого, подвергшийся физическому, а так же психологическому воздействию президент компании Мальков. Последний подписал документы о продажу вам контрольного пакета акций предприятия, которое раньше было вашей совместная собственностью. Как вы думаете, почему полковник Беличенко до сих пор не дал вам знать о себе своей поддержкой вас.
Сичкин настороженно смотрел на Мостового и молчал.
— Да потому, — продолжил Мостовой, — что ему сейчас не до вас, своего информатора. У него сейчас своих проблем по горло.
Мостовой пультом управления включил видеомагнитофон. На экране телевизора появилась картинка со сценой видеозаписи, принесенной Мостовому Бибиковым. Сичкин напряженно всматривался в сцену, в которой Беличенко заставляет подписать Бибикова какие-то бумаги. Мостовой не стал долго крутить видеопленку и отключив видеомагнитофон снова обратился к Сичкину:
— Дело на полковника Беличенко передано в прокуратуру и в управление собственных расследований ФСБ России. Так что, помощи с этой стороны можете не ждать. Но меня сейчас интересует даже не этот факт. Я уверен в том, что на судебном процессе Беличенко не будет с вами церемониться, потому что сочтет себя подставленным вами.
— Чем же я его подставил? — быстро спросил Сичкин.
— Серией заказных убийств, организованных и оплаченных вами! — гаркнул Мостовой, треснув кулаком по столу. — Именно после наезда на компанию «Малькус» полковника Беличенко и его людей по вашей просьбе, начался отстрел руководящего состава компании «Малькус». В один день было совершено покушение на президента компании Малькова, к счастью закончившейся провалом, а также убийство члена совета директоров «Малькуса» и директора одной из его дочерних фирм Семенова. Через несколько дней был убит еще один из руководящих работников АО «Малькус» Олег Розанов. Все три нападения были совершены крайне жестоко. Во всех трех случаях были жертвы среди посторонних людей, в том числе и детей. Вы понимаете на кого в первую очередь могли подумать, как на исполнителя этих убийств? На полковника Беличенко — вашего покровителя.