Еще один интересный список был составлен Авторами с использованием «Войны и мира» Л. Толстого — любимой и часто перечитываемой книги АБС. Дело в том, что в черновике Выбегалло французских и прочих иностранных выражений не употребляет. Они появляются в его речи позже. В рукописи он еще говорил не по-французски (на полях рукописи написано: «Разбавить французским»), а только с «нижегородским» акцентом (к примеру, вместо «мон шер» употребляет «милай»).

Возможно, идея вставить в речь Выбегаллы французские высказывания из «Войны и мира» возникла при написании Авторами приведенного ниже отрывка:

Впрочем, зоркий Выбегалло отметил несомненную связь между переборами гитары и рефлекторным подрагиванием нижних конечностей модели, что было им объяснено как факт необычайной важности, свидетельствующий о неуклонном росте духовных потребностей.

— Вы заснимите эту ногу крупным планом, — закричал он, хватая за рукав кинокорреспондента. — Потому что я вам гарантирую, что это историческая нога!

«Историческая нога» кадавра зацепилась за другую «историческую ногу» (у Л. Толстого), и Авторы выписывают из романа французские выражения и вставляют их в текст чистовика. Первоначальный список этих выражений был таким:

Mon tres honorable preopinant. Мой многоуважаемый возражатель.

Mon cher. Дорогой.

Je me rends! Сдаюсь!

La vibration de mon mollet gauche est un grand signe chez moi. Дрожание моей левой икры есть высший признак.

Quos vult perdone — dementat. Кого хочет погубить — лишит разума.

Oh, les femmes, les femmes! О женщины, женщины!

Mersi. Благодарю.

Excellent, exquis! Чудесно, превосходно!

Се n'est pas mon affaire. Это не мое дело.

On vous demandera quand on aura besoin de vous. Когда будет нужно, вас позовут.

Enlevez — moi ga. Уберите это.

Mon cher, entre nous. Между нами, милейший.

Mon cher, je suis bien informe. Мне, любезный, все хорошо известно.

Chevalier sans peur et sans reproche. Рыцарь без страха и упрека.

Oui, sans doute. Да, разумеется.

Vous verrez, что… Вы увидите, что…

Charmant, charmant. Прелестно, прелестно.

On dit que… Говорят, что…

Etes — vous indispose? Вы нездоровы?

Qu 'est-ce que c'est? Что это?

A demain, mon cher! До завтра, милый!

Есть в архиве АБС (правда, не в папке с материалами ПНВС, а в папке с рассказами) любопытный рассказ под названием «Машина времени». Позже Авторы, дополнив его и перенеся окончание рассказа далее по тексту, вставили его в качестве одной из глав в третью часть ПНВС, что еще раз подтверждает один из принципов работы АБС — ничто не должно пропасть даром.

Конечно, этот рассказ украсил повесть, но не менее интересен он был бы для читателей, если бы вышел тогда где-нибудь отдельно именно как рассказ. К сожалению, этого не произошло, поэтому ниже приводится его полный текст.

Путешественник по Времени рассказывал нам странные вещи.

— Следите за мной внимательно, — говорил он. — Я буду опровергать одну общепринятую мысль. Собственно, я ее уже опроверг. Но чтобы вы поверили моему рассказу…

— Вряд ли мы ему поверим, — сразу заявил рыжеволосый Филя, большой спорщик.

— И тем не менее моя Машина времени стоит в соседней комнате и требует ремонта после первого путешествия.

— Я где-то об этом читал, — сказал Читатель.

— Возможно. Но не нужно меня перебивать, иначе…

— Не будете же вы утверждать, — укоризненно сказал Финн, — что путешествие по времени возможно? Эйнштейн…

— Я не имею в виду физического времени.

— Время есть форма существования материи, — пробубнил Философ, не открывая глаз.

— Я говорю не о физическом времени. Произвольно передвигаться по физическому времени, по-видимому, действительно невозможно. Однако существует еще время описываемое! Последовательность исторических событий в преломлении творческого воображения.

— Идеализм, — сказал Философ и открыл один глаз.

— Нет! Миры, в которых живут и действуют Анна Каренина, Дон Кихот, Пантагрюэль…

— Это я все читал, — поспешно сказал Читатель.

— Они реально существуют, эти миры, — сказал Путешественник, — Миры описываемого прошлого. Миры, созданные Толстым, Сервантесом, Рабле. Правда, там я еще не был. Зато и был в описываемом будущем. Теперь я знаю, что оно дискретно. Мне пришлось преодолевать гигантские временные интервалы, еще не затронутые воображением наших фантастов и утопистов… Там царит тьма, озаряемая только заревом пожарищ и ядерных взрывов за Железной Стеной…

— За какой стеной? — спросил Филя недоверчиво.

— Давайте, я расскажу все по порядку, — предложил Путешественник и начал рассказ.

Это был мой первый полет, и я чувствовал себя неуверенно. Машина шла скачками, то и дело натыкаясь на призрачные развалины античных и средневековых утопий. Я видел куполообразные здания, над которыми кружились чрезвычайно странные аппараты, похожие на летучих мышей. Сначала мне показалось, что они все горят, но потом я понял: дым у них идет из больших конических труб. Людей видно не было. Только раз рядом со мной возник босой человек в белой хламиде, со свитком пергамента в одной руке и с лопатой в другой. Этот человек стоял возле меня в течение пятидесяти лет и, судя по движению его губ, говорил без остановки. Потом передо мной замелькали более отчетливые образы, и я затормозил.

Я очутился на улице города, и меня куда-то повезли. Присмотревшись, я понял, что стою со своей Машиной на ленте движущегося тротуара. Огромные здания со сферическими куполами проплывали мимо. Вокруг кишел народ. Множество скромных, но значительных людей прогуливалось взад и вперед и непонятно говорило о различных достижениях науки и техники. Были здесь и здоровенные молодцы в комбинезонах, которые, обнявшись, орали песни. Кажется, это были иностранцы. На углу двое юношей возились с несложным механическим устройством. «Изобретем, — говорил один из них. — Во что бы то ни стало изобретем». Другой озабоченно спрашивал: «Куда бы это реактор привесить? Нестирающиеся шины мы пристроили, но вот как быть с реактором?» В устройстве можно было легко узнать велосипед.

Я слез с тротуара на большой площади, забитой людьми и звездолетами. Играла музыка, произносились речи. Многие читали стихи. Стихи были либо знакомые, либо плохие, но из глаз слушателей струились слезы. Я вдруг понял, что присутствую при социальном катаклизме: половина населения расставалась с другой половиной. Это было похоже на тотальную мобилизацию. Мужчины отправлялись в космос (на Венеру, Марс, некоторые — в центр Галактики), а женщины оставались их ждать и занимали очередь в огромное здание с надписью «Пантеон-Рефрижератор». Рядом со мной юноша в голубом комбинезоне прощался с девушкой в розовом платье. «Я хотела бы стать астральной пылью, — монотонно говорила девушка. — Я бы космическим облаком обняла твой корабль…» Юноша благоговейно внимал.

Я подумал, что попал вовремя. Запоздай я на час, и в городе остались бы только замороженные на сотни тысяч лет женщины. И тут внимание мое привлекла высокая серая стена, огораживающая площадь с запада. Над стеной поднимались клубы жирного черного дыма. «Что это там?» — спросил я красивую женщину, понуро бредущую к Пантеону. «Железная Стена», — отвечала она, не останавливаясь. Над толпой грянули сводные оркестры, мои нервы не выдержали, я вскочил на Машину и рванул рычаг. Я еще успел заметить, как над городом взлетели тысячи звездолетов, а затем все вокруг, кроме таинственной стены, заволоклось фосфоресцирующим туманом.

Время от времени город вновь обступал меня, и с каждым разом здания его становились все выше, сферических куполов становилось все больше, а звездолетов на площади становилось все меньше. Из-за стены непрерывно шел дым.