269

Будучи по натуре скорее диктатором, чем демократом, Ельцин был в значительной степени окружен людьми, которые почти полностью ориентировались на западные ценности. К телу Бориса Николаевича других уже и не подпускали.

Однако, не это главное. Патриоты, быстро «спутавшись» с коммунистами, вскоре начали критиковать Ельцина и его команду. И тем самым они лишались возможности найти с ним взаимопонимание. Хотя, какая-то перспектива длительной ориентации на Ельцина могла и привести к смене его собственной ориентации. Но история не знает сослагательного наклонения.

В конце 1992 года Дмитрий Балашов писал: «Я не хочу сказать, что Ельцину «дали на лапу». Более того, убежден, что не дали (чего нельзя сказать про ельцинское окружение, про весь этот разнузданный демократический грабеж страны с откладыванием валюты на свои личные счета в западные банки). Скорее всего, Ельцин — жертвенный бык, которого ведут на веревочке, причем ведут на заклание. И все-таки обвинения, выдвинутые против Горбачева, необходимо выдвинуть и против него. Развал и преступная распродажа страны, настойчивое стремление сделать Россию колонией Запада и свалкой химических и радиоактивных отходов — диагноз и тут тот же самый: предательство». («Наш современник», N 8, 1992, с. 6).

270

Многие патриоты считали, что В. Жириновский дискредитирует идею национальной власти уже своей вульгарностью и цинизмом. («Наш современник», N 6, 1992, с.148). Правоверные патриоты никак не могли понять, что победителей не судят. Жириновский просто сумел сделать (стать одним из «эксплуататоров» патриотической идеи), что многие из них не сумели в силу отсутствия тех способностей, которыми Жириновский обладал. Феноменальный успех никому доселе неизвестного Жириновского (третье место после раздутого демократами Ельцина и ставленника традиционных коммунистов Рыжкова) показал, что на лозунге патриотизма можно достичь многого. В этом интересен феномен Жириновского 1991 года.

271

«Игра на «чужом» поле, уже занятом соборными патриотами, завершилась не в пользу патриотов-демократов — конституционных и христианских». («Новое время», N 7, 1992, с.7).

272

Профессор Уолтер Лакер писал: «Русские ультраправые слишком поздно осознали опасность дезинтеграции государства. Пока Вадим Кожинов работал над обширной статьей, утверждавшей, что хазарское иго было ужаснее татаро-монгольского (хазары исповедовали иудаизм), балтийские и кавказские республики вместе с Молдавией выскользнули из-под русского управления».

273

В демократической прессе писали: «Назвать организации всех этих «белых», «красных» и «коричневых» партиями можно лишь очень условно. В реальной жизни все эти цвета расколоты на множество оттенков-фракций, свирепо друг с другом враждующих. Достаточно сказать, что только организаций, называющих себя «Память» («коричневые»), в 1992 году насчитывалось в России десять, а коммунистических партий, союзов и движений («красные») — восемь. И каждая из них считает всех остальных опасными еретиками, если не врагами отечества.

Бесспорно, у всех у них есть достаточно точек соприкосновения. Это дает им возможность функционировать в некоторых отношениях как единое политическое целое против антиимперского, прозападного и антиавторитарного правящего режима. Объединенная «красно-белая» оппозиция сегодня уже реальность — в парламенте, и на московских улицах». («Новое время», N 1, 1993, с.17).

274

См. пункт 3.6.3. настоящей книги.

275

См. пункты 4.7.5. — 4.7.7. настоящей книги.

276

Верится в это слабо. Доказательства есть только косвенные. Кстати, далее по тесту настоящей книги отдельные из таких доказательств будут указаны.

Но ведь по всем законам политической логики, когда неизбежно появление красной оппозиции, нужно создавать (или помогать) наиболее «удобным» ее лидерам. Это непреложное правило политической борьбы. Не очень приличное, но не редко выполняемое.

277

Одним из лидеров улицы был Виктор Анпилов. Ельцин писал: «Особенно подло, что Анпилов собирает под свои знамена воинствующих стариков. Я могу понять их чувства, их органическое неприятие того, что сейчас происходит вокруг. Но подставлять их под милицейские дубинки, да еще доплачивать за это к пенсии? Это уже не революционная романтика, а откровенный цинизм.

Ничего подобного не было во время миллионных митингов демократов. Не было пострадавших. Всюду был порядок. Народные депутаты несли полную ответственность за безопасность колонн…заранее обо всем договаривались с властями.

У боевиков Анпилова — совершенно другая позиция. Им нужна именно кровь. Ибо она свидетельствует о неумении властей справиться с ситуацией, является знаком беды, знаком анархии. И они стремились добиться крови любой ценой». (Ельцин Б.Н., «Записки Президента», М., «Огонек», 1994, с.268).

Тут Борис Николаевич загнул насчет миллионных митингов демократов. Миллионы никто еще на улицу не выводил. А вот по количеству выведенных ентиельцинские силы были, пожалуй, по больше, чем демократы, которые после 1991 года почти отказались от митинговой стратегии. Но это к слову.

278

«…Опасные люди стоят за этими оголтелыми демонстрантами: провокаторы, быть может, пользующиеся тайной поддержкой влиятельных государственных людей. Не имея мощной руки, создать такую ситуацию в Москве просто нельзя» — так писал Б.Н. Ельцин. (Ельцин Б.Н., «Записки Президента», М., «Огонек», 1994, с.268).

279

В Указе говорилось, что цели Фронта направлены на разжигание национальной розни, представляют реальную угрозу целостности Российской Федерации и независимости соседних государств, что противоречит основам конституционного строя РФ.

280

О разговорах Руцкого по поводу смещения Ельцина писал Игорь Бунич. (Бунич И.Л., «Кейс и меч», Санкт-Петербург», 1994, с. 86–96).

281

Вот что, например, писали о политических пристрастиях среднего россиянина: «… За Ельцина, если разобраться поглубже, он голосовал не потому лишь, что тот выступал против КПСС и за частную собственность (этим занимаются сейчас все политики), а в значительной степени из-за того, что пять лет тому назад первый секретарь МГК КПСС ездил в общественном транспорте, выступал против привилегий элитарных спецшкол, резко критиковал Горбачева. То есть вел себя, скажем прямо, как ортодоксальный коммунист». («Юридическая газета», N 14, 1991, с.7).

Политические оппоненты Ельцина писали: «…Год пребывания его команды у власти отрезвил многих из тех, кто был очарован обещаниями Ельцина бороться с «привилегиями» партократов и его «демократичностью»: «Подумать только! Ходит в районную поликлинику и ездит на городском троллейбусе! А как пьет?! Наш мужик, из народа!» Вскоре люди увидели, как дорвавшиеся до власти псевдодемократы вместе со своим «вождем» вмиг переплюнули по части привилегий своих робких и стыдливых предшественников и с жадностью накинулись на то, что принадлежало всему народу, государству». (Гарифуллина Н., «Сергей Бабурин: ныне или некогда!», М., «Альфа», 1998, с.84).