– Где же нам ее ждать? – нетерпеливо спросил Патрик, обрадованный услышанными новостями из деревни.

– Ничего не поделаешь, придется пойти на риск, – вздохнул Джек. – Я спрячусь в ближайшем лесочке, куда женщины ходят за хворостом, и там буду поджидать Олаву. Конечно, риск быть обнаруженным возрастает, но ничего не поделаешь, не могу же я выскочить из этого проклятого кустарника и побежать за ней, если Олава вдруг направится к лесу.

Прошло еще два томительных дня, после которых измученный Джек возвращался один, так как Олаве поручали домашние дела, которыми она занималась в пределах деревни. Но вот, наконец, видя покорность рабыни, ей разрешили сходить за дровами.

Олава давно решила для себя: что будет, то будет, но она непременно сбежит из деревни, как только ей представится такая возможность. Два дня она убаюкивала своих хозяев разговорами о том, как она счастлива оказаться в их племени, освободиться от этих грязных бледнолицых, которые без конца насиловали ее и заразили такой болезнью, при которой ей невозможно жить с мужчиной; что ее собственное племя так далеко, что до него не добраться и за год, и поэтому она будет угождать своей новой семье, своим дорогим хозяевам до самой смерти, только бы они не прогнали ее прочь.

В лесу Олава сразу же бросила плетеную корзину, которую ей дали для хвороста, и только прошла пару шагов, как была схвачена чьей-то крепкой смуглой рукой за талию. Обернувшись в испуге, она увидела, к своей великой радости, лицо друга.

– Джек! – воскликнула она и, припав к его груди, разразилась слезами.

– Тихо, тихо, моя смелая, отчаянная сестренка, – уговаривал ее Джек, гладя по голове. – В этот лес могут прийти и другие женщины племени, и тогда твои рыдания могут сильно навредить нам. Давай-ка убегать отсюда, Олава, и чем быстрей, тем лучше.

Туземка послушно кивнула головой и, размазывая слезы по своему хорошенькому, раскрасневшемуся от радости личику, устремилась вслед за Джеком. Сердце ее пело. Она не только освободилась, но еще и убедилась в том, что ее названый брат не бросил ее в беде, а все это время искал способ помочь ей.

– А где Патрик? – спросила маорийка, задыхаясь от быстрого бега.

– Он в миле отсюда, стережет лошадей и рвет на себе рыжие волосы, думая о тебе, – ответил на бегу Джек.

Олава счастливо рассмеялась. Ее любимый думает о ней, он приостановил поиски своей единственной сестры ради нее, неужели все это правда? И на земле есть верность, дружба, любовь и бледнолицые тоже испытывают это? Наконец-то судьба смилостивилась над ней! Сколько бы ей не суждено было прожить, она всегда будет благодарить Бога за сегодняшний день. Хотя Олава и бежит сейчас, как загнанный олень, чувствуя боль в боку от недавней раны. Когда Патрик увидел Джека, который держал на руках красную от бега, тяжело дышавшую Олаву, он почувствовал такую радость, такую любовь ко всему на свете, что, упав на колени, возблагодарил Бога за эту величайшую милость – увидеть целой и невредимой свою любимую. Не теряя времени, друзья вскочили на лошадей и поскакали прочь, оставляя позади деревню Ипаку-А, свои страхи и тревоги. Сегодня они верили, что могут преодолеть все, потому что обладают главным: верной дружбой и преданностью любимым.

Мимо в бешеном темпе проносились деревья, кусты, огромные заросли папоротников, а они летели вперед, словно на крыльях, и были счастливы оттого, что снова вместе. Очень скоро с ними будет Энни, они уедут далеко-далеко от вражды и ненависти и будут жить счастливо долго-долго.

Только в глубоких сумерках путники решили остановиться, чтобы дать отдых измученным лошадям. Костер решили не разжигать, опасаясь преследования туземцев.

Отъехав как можно дальше от дороги и наскоро соорудив ложе, завернулись в свои плащи и уснули, измотанные этой сумасшедшей скачкой.

На следующий день, едва рассвело, всадники продолжили свой путь. На этот раз поехали немного помедленнее, так как у Олавы от непрерывной тряски сильно разболелась рана. Она молчала весь вчерашний день, но во сне так стонала, прижимая руку к боку, что мужчины поневоле догадались в чем дело и решили завтра сбавить темп, ничего не объясняя Олаве. Когда небо стало темнеть и на горизонте появилась алая полоска заката, путники спешились и занялись приготовлением ужина, отъехав из предосторожности подальше от тропы в густой лесок, заросший до самых ветвей деревьев папоротником. Здесь они развели костер, поджарили двух подстреленных по дороге куропаток, с удовольствием поужинали приготовленной на огне пищей и решили лечь спать, как вдруг их потревожили чьи-то приближающиеся голоса, которые говорили по-английски.

Путники быстро затушили, забросав ветками, костер и, взяв лошадей за уздечки, стали углубляться в лес. Пытаясь быстрее и подальше уйти от британцев, Джек с друзьями не заметили, как вышли на большую поляну, а когда огляделись вокруг, было уже поздно – здесь устроился на привал целый отряд английских солдат, и некоторые из них уже повскакивали с мест, целясь в путников.

Джек с товарищами оказались в кольце: сзади подходили солдаты в небольшом количестве, а спереди был целый отряд. Вдруг Патрик неожиданно поднял руки вверх и, повернувшись к своим товарищам, быстро сказал:

– Прыгайте на лошадей и скачите прочь, я задержу их! Спасите Энни!

Затем он повернулся к солдатам на поляне и громко произнес:

– Не стреляйте! Мы здесь по поручению майора Дурсля!

Джек, не теряя времени, толкнул к лошади Олаву, вскочил сам и помчался прочь, отводя от лица хлеставшие ветки деревьев. Привыкшая во всем слушаться Джека, Олава неслась за ним, хотя сердце ее обливалось кровью: что будет с Патриком, когда его обман обнаружится? Время сейчас трудное, расстреливают без суда и следствия всех, кого заподозрят в чем-то против британских войск.

Вслед им летели пули, но слова Патрика сделали свое дело: солдаты стреляли мало и, в основном вверх, для острастки, не целясь в беглецов. Еще несколько минут, и они были далеко.

Между тем Патрика окружили со всех сторон суровые лица. Многодневный поход утомил солдат, от ежедневной тряски на лошадях они были измучены, и поэтому мало кто в отряде был в хорошем настроении. Толстый брюнет закричал:

– Эй, парень, давай-ка объясни, при чем тут майор? Учти, он сейчас очень зол – от него девка сбежала, за которой он две недели гонялся и нас загонял. Так что давай не темни!

Так как ирландец продолжал молчать, толстяк грубо толкнул его и заорал в самое ухо:

– Тащи его в форт, пускай Дурсль сам с ним разбирается!

Через час Патрик был доставлен к майору Дурслю, который, увидев Патрика, чрезвычайно обрадовался и, приблизив свое крысиное лицо к ирландцу, цинично рассмеялся:

– Странная у вас семейка, О’Конелл, доложу я тебе. Сестрица твоя от меня только вчера сбежала, а ты тут как тут. Вы с Энни боялись, что я заскучаю в одиночестве? Как хорошо, что ты посетил наш форт! Теперь у меня есть замечательная наживка, на которую я поймаю твою сестру как рыбку!

Патрик, руки которого сзади были связаны толстой веревкой, рванулся к майору, но тот ловко ударил его ногой по коленному суставу, и молодой человек рухнул на пол, корчась от боли.

Майор Дурсль подошел к нему и, щуря свои маленькие глазки, цвета гнилого яблока, процедил:

– Но прежде чем я поймаю Энни, я позабавлюсь с тобой. Забавы у меня весьма специфические, и тебе вряд ли понравятся. Ты у меня будешь… зайчиком, а я – охотником. Если будешь резво прыгать, останешься жив. Вот такая игра! Сейчас и начнем… Эй, кто-нибудь, отнесите этот мешок костей во двор!

Двое подскочивших солдат подхватили Патрика под мышки и потащили его наружу, где, хорошенько встряхнув, поставили на ноги. На крыльцо вышел майор с пистолетом. Хищно улыбаясь, он стал объяснять ирландцу:

– Я буду стрелять тебе по ногам, а ты будешь прыгать как маленький рыженький зайчик. Если, конечно, не хочешь стать инвалидом, – добавил он, видя, как гордо вскинул свою непокорную голову пленник.