Но вернёмся к дровам. Возить дрова на большое расстояние и в самом деле нелепо. Поэтому сейчас развитые страны начинают переходить к созданию «топливных» плантаций быстрорастущих пород деревьев. Эти плантации закладывают вблизи мест потребления топлива. Правда, в европейских странах продукцию топливных плантаций обычно используют не в виде традиционных дров. Существует несколько способов использования топливной биомассы. Простейший из них — измельчение на лесосеке и транспортировка в виде «зелёной» щепы. У неё повышенная влажность, поэтому для обычной печи такое топливо мало подходит. Однако в развитых странах делают более современные печи, представляющие собой небольшие энергоагрегаты. Подача топлива, воздуха, удаление золы и другие операции осуществляются в них автоматически. Такими печами оборудованы жилые дома, школы, дома отдыха, дома престарелых и другие отдельно стоящие объекты. Более совершенным видом топлива считают получаемые из древесины брикеты и гранулы, но они при более высокой плотности и низкой влажности и стоят дороже. Зато такие гранулы можно передавать по трубопроводам и перевозить автоцистернами![10]
В разных странах предпочтение отдаётся разным быстрорастущим породам деревьев. Так, в Швеции ставка сделана на ивы. Для стимулирования роста черенков на ивовых плантациях создают благоприятные условия для развития микоризы, которая особенно благоприятно влияет на ранних стадиях роста растений. Создана технология и система машин по посадке, уходу и сбору урожая ивы. Оборот рубки составляет 4 года, за этот срок ивы достигают в высоту 7 м. Причём в Швеции биотопливо оказалось лучше ископаемых углеводородов во всех отношениях: не только по числу созданных рабочих мест и по меньшему загрязнению окружающей среды, но и по цене!
В этой стране на щепе из лесорубочных остатков и отходов лесопиления, на коре и гранулах из древесины (в том числе специально выращенной на топливо) работают сотни котельных. А некоторые крупные электростанции перерабатывают более 1 млн кубометров древесины в год! Доля биотоплива в энергетическом балансе Швеции всё время растёт. В 1970 году из древесного топлива вырабатывалось 9% энергии, в 1997-м — 15%, а по последним данным — уже до 18%. Швеция тут не одинока: в Финляндии доля древесного топлива ещё выше — 23%[11].
Растут ли в России ивы? Как будто растут и не вымерзают. Только вот топливных плантаций у нас, в отличие от Швеции, Финляндии или Канады, нет и не предвидится. Но это уже сознательный политический выбор наших властей. Они, как всегда, живут по старому и незамысловатому правилу: «После нас хоть потоп».
Заметим, что в будущем нет никакой необходимости возвращаться исключительно к дровяному отоплению. Уже сейчас в России значительная часть электроэнергии производится на гидроэлектростанциях, а они используют возобновляемый и неисчерпаемый энергоресурс — кинетическую энергию воды.
Автора могут заподозрить в необъективности, пристрастности и даже сведении личных счётов (которых нет). Неужели в книге «Почему Россия не Америка» совсем нет никаких разумных и конструктивных идей? Отвечаю: есть! Правда, очень мало. Но и на том спасибо. Одна из таких счастливых мыслей г-на Паршева — это мысль о полезности малых гидроэлектростанций: «Была у нас при Сталине программа строительства небольших "колхозных" ГЭС. Когда плывёшь на байдарке по небольшим рекам, кое-где приходится обносить полуразрушенные плотины. Спасибо хрущёвской политике! А ведь когда-то они делали наше село хоть частично независимым от сибирского мазута. И рыбку там ловили» (с. 73).
Без ложки мазута автор книги «Почему Россия не Америка» обойтись не может. Но с его главной мыслью нельзя не согласиться. Малая гидроэнергетика у нас действительно незаслуженно находится в загоне. Конечно, г-н Паршев, который по соображениям политической конъюнктуры (надеюсь, всё-таки не по искреннему убеждению) восславил Сталина, сильно преувеличивает заслуги этого деятеля в использовании энергии малых рек. Кое-где в сталинское время и в самом деле строили плотины на небольших речках для малых, «колхозных», ГЭС. Но использование малых рек в энергетических целях началось много раньше. И можно с уверенностью сказать, что со времён коллективизации плотины на небольших речках не столько строили, сколько разрушали.
Трудно сказать, когда на Руси появились водяные мельницы. Но они известны на нашей территории с очень древних времён. В дореволюционный период почти в каждом сколько-нибудь крупном селе и во многих небольших деревнях были собственные мельницы. А для постройки мельницы требовалась плотина. Где плотина — там и пруд! Можно смело сказать, что водяные мельницы представляли собой экологически чрезвычайно полезное изобретение. Благодаря ним регулировался сток малых рек. В летнюю жару и засуху они не пересыхали полностью и не превращались в жалкие ручьи. Зато и весной половодье представляло меньшую опасность. Деревенские бабы использовали мельничные пруды для стирки, а дети в них купались. Нередко в таких прудах и рыба водилась, пусть обычно и в небольшом количестве. Однако встречались и богатые рыбой пруды.
Но после коллективизации с деревенскими мельницами быстро покончили. Для начала раскулачили почти всех мельников. В основном это были действительно зажиточные (по сельским меркам) люди, которых не составило труда записать в кулаки. Если учесть, что из раскулаченных и сосланных большинство ждала верная (и планируемая партией и правительством) гибель, а выжило лишь незначительное меньшинство, то впору говорить о геноциде целой профессии. Без мельников мельницы и сами плотины стали быстро разрушаться. К тому же власть совсем не была заинтересована в сохранении мельниц, ведь возможность самим молоть зерно оставляла даже колхозникам определённую самостоятельность.
Мой дед по матери вырос в селе Волочок бывшего Сычёвского уезда Смоленской губернии. Это село стоит на малой речке Высоте, которая немного ниже Волочка впадает в Днепр. Впрочем, и Днепр там невелик, его исток совсем недалеко. В дореволюционные и первые послереволюционные годы (дед родился в 1906 году) Высота была настоящей речкой, в которой и дети могли купаться, и рыба жила, но вся экосистема держалась благодаря мельничному пруду! После поступления в 1927 году в Ленинградский университет дед не бывал в родном селе больше 10 лет. Он снова попал в родные места в 1941-м, когда сбежал из немецкого плена и временно поступил учителем в местную школу. (Хотя Волочок находился на оккупированной немцами территории, своего односельчанина никто бы немцам не выдал.) И не мог узнать Высоту! Мельница была разрушена, плотина — тоже, от речки остался жалкий ручей. А началось всё с того, что раскулачили мельника...
Кое-где разрушение водяных мельниц запоздало, и они продержались до 1950-х годов. Но и их ждал тот же конец. Хрущёв — один из ближайших соратников Сталина — докончил то, что не успел сделать восхваляемый г-ном Паршевым усатый людоед. Одну из грустных историй гибели небольшой русской речки изложил пенсионер В.М. Глебов в письме члену-корреспонденту РАН А.В. Яблокову[12]: «... я родился и до службы в армии жил на одной из малых рек бассейна Волги, в Калининской области. Деревушка стоит на берегу реки Логовежи — притоке Тверцы. На речке было три водяных мельницы с плотинами около 2 м высотой. Жить на этой речке было — рай господний. Кроме того, что селяне на мельницах мололи зерно на муку, в прудах выше плотин была масса рыбы, жили утки и другие птицы, жили бобры и выдры. Был разговор об установке на мельницах электродинамиков (правильнее — динамомашин. — Прим. ред. цитируемой книги) для освещения близлежащих деревень. Но вдруг в 50-е годы мельницы ликвидировали. В деревню пришло электричество от электростанций-гигантов. Речка наша обмелела и почти пересохла. Вместо щук, язей, линей, голавлей теперь кое-где живут лишь пескари. Утки улетели. Вместо радости посидеть с удочкой на берегу люди получили горестные воспоминания... Люди говорят, что согласны бы жить без электричества, лишь бы вернуть жизнь речке нашей... »