Здесь следует сделать отступление и объяснить читателям происхождение вышеуказанной фотографии. Дело в том, что Крымская война и героическая оборона Севастополя, о которых речь пойдет ниже, впервые в истории сражений оказались запечатленными фотографическим способом. Фотография, отметившая к тому времени свое пятнадцатилетие, обрела огромное значение, достоверно отражая события Восточной кампании. В 1854—1855 гг. в Крым были направлены несколько английских и французских фоторепортеров. Роджер Фентон сделал 360 снимков о жизни в войсках, портретов солдат и офицеров, а также панорам местности. Джеймсу Робертсону мы обязаны сохранившимися изображениями доков и Николаевской батареи, взорванных в начале 1856 г. Анри Дюран-Браже с ассистентом Лассимоном запечатлели Севастополь, лагерь французов в Камышовой бухте, выдающихся военных деятелей. Французские и английские фотографы работали в Крыму с громоздкими фотокамерами, выполняли сложный и длительный процесс обработки негативов. Походные условия мешали четкому определению времени выдержки при съемках и сказывались на хранении готовых материалов. И все же для истории остались уникальные фотодокументы. Русские фотографы в период Крымской войны съемок в Севастополе не производили, но сделали фотопортреты многих героев и участников героической эпопеи. В 1893 г. П. Харитоненко и Н. Голубов издали альбом «Севастополь в 1855—1856 годы.» В него вошли 25 снимков с редкого английского альбома. Фотографии из этого издания в основном использованы автором в этой книге. Но вернемся к прерванному описанию строительства укреплений.
Весьма успешно продвигались в 1837 г. работы на Александровской и Константиновской батареях. Первая была вчерне завершена и на ней установили орудия, а на Константиновской возвели первый и часть второго яруса каменных казематов.
Но главным событием 1837 г. стало посещение Севастополя императором. Производились смотры эскадры, поездки на все укрепления, состоялись беседы с военачальниками, были заслушаны доклады командира Черноморского флота и портов вице-адмирала Лазарева. Николай I был в хорошем расположении духа и быстро принимал решения по многим вопросам строительства крепости. Он приказал заменить земляную вторую батарею на каменное трехъярусное укрепление с направлением выстрелов основного фаса на вход в бухту. Удовлетворил царь и просьбу начальника гарнизона построить помещение для комендатуры Севастополя, для чего велел продлить левый фланг Николаевской батареи на семь казематов и к оконечности пристроить необходимые помещения для коменданта. Он посчитал разумным и разрешил Строителю Севастопольской крепости в горжевой части Константиновской батареи вместо двух оборонительных казарм возвести офицерский флигель и разместить в нем на первом этаже караул и два цейхгауза[42], а на втором — квартиры для офицеров и кухни. Кроме рационального использования помещений для нужд гарнизона, офицерский флигель обеспечивал и более надежную, чем две оборонительные казармы, защиту батареи от нападения десанта. На втором этаже флигеля находились казематы для 13 орудий, кроме того, на обоих этажах были прорезаны бойницы для ружей. Столь продуманная конструкция флигеля позволила во время Великой Отечественной войны 1941—1945 гг. небольшому отряду моряков отбивать атаки фашистов в течение трех суток. Немецкие войска обрушили на этот флигель большое количество бомб и снарядов, разрушили наружные стены второго этажа, но не смогли превратить укрепление в груду развалин.
Сухопутная оборона крепости к 1837 г. получила лишь обозначение земляными работами на некоторых бастионах. Николай I приказал перенести первый бастион за Ушакову балку, а на возвышении у берега возвести еще один, соединив его с первым оборонительной стенкой. Коснулись изменения и Северного укрепления. Вместо поднятия брустверов, царь приказал построить перед входами в него три новых люнета. Однажды, следуя мимо карьера в Инкермане, Николай I решил посмотреть, как производится добыча камня. К его приезду не готовились, и увидев солдат из пятого пехотного полка, занятых на работах, царь выразил большое неудовольствие: толстый серо-белый слой известковой пыли покрывал одежду, лица и волосы солдат, превращая их в странных манекенов. Немедленно последовал приказ о замене солдат в карьере. Военный министр уведомил Инженерный департамент о том, что надлежит дополнительно сформировать четыре арестантских роты для работы на Севастопольских укреплениях[43], а для добычи известняка создать несколько "воспитательных" рот из цыган по подобию арестантских. Одновременно бессарабскому и новороссийскому генерал-губернаторам было направлено поручение царя набрать призывников из цыган, а офицеров и низших чинов для новых формирований отобрать из числа лучших в Таврическом гарнизонном батальоне внутренних войск[44]. (Автору не удалось найти следов деятельности "воспитательных" рот в Севастополе. Видимо, даже мощная принудительная система — согнать свободолюбивых цыган на каторжные работы, к которым относилась и добыча камня, — оказалась бессильной.) А перед самым отъездом с флота царь приказал строителям прекратить любую деятельность на сухопутных укреплениях и четвертой батарее, сосредоточив все силы на казематированных укреплениях.
Значительную помощь получали строители от армейских частей, которые использовались на валовых земляных работах и работах на заболоченных участках местности. Дробление камня на щебень, загрузка и выгрузка известковых печей, обжиг, гашение и перевозка извести производились также солдатами. Инженерная команда выделяла своих офицеров для организации работ, обеспечивала инструментом и выплачивала заработанные деньги[45]. С 1837 г. по высочайшему повелению к таким работам в Севастополе привлекли пятнадцатую пехотную дивизию. Ее дислокация соответствовала местам предполагаемых работ. Так, Замостский полк этой дивизии располагался в городке вблизи четвертой батареи и принимал участие в возведении укреплений на Северной стороне. Барачный городок для Пражского полка построили недалеко от пятого и четвертого бастионов, а помещения для Люблинского полка находились рядом с первым и вторым бастионами. В начале 1839 г. был составлен проект строительства бараков за горжей третьего бастиона[46]. Таким образом, вдоль всей линии сухопутной обороны города расквартировались войска, предназначенные для ее возведения, но работали они в основном на приморских батареях. Можно предположить, что Николай I, да и чины Военного министерства надеялись, что турки не смогут предпринять высадку крупного десанта, а с европейскими державами удастся мирным путем договориться о разделе владений разваливающейся Оттоманской империи. Иначе для создания брустверов, рвов и гласисов семиверстной линии обороны была бы выделена еще одна дивизия без какого-либо ущерба для армии.
Тем временем строительство Севастопольской крепости продолжалось. В 1838 г. на Константиновской батарее была закончена большая часть кладки казематов второго яруса. Заложили фундаменты левого фланга Николаевского укрепления и вывели часть стены правого фаса. На вооруженной Александровской батарее грунтовый бруствер одели в камень. Приступили к работам на седьмом бастионе, который примыкал к восьмой батарее и являлся ее продолжением. В дальнейшем номер бастиона исчез из документов и сохранилось лишь название восьмой батареи.
Подробный ход событий тех далеких лет удалось восстановить благодаря сведениям о деятельности Николая I. Получив инженерное образование, великий князь Николай Павлович стал генерал-инспектором по инженерной части. Взойдя на престол, он не расставался с любимым занятием, ибо полагал, что только он является самым главным и непревзойденным инженером-созидателем. Назначив, проформы ради, своего брата Михаила Павловича инспектором по инженерной части, фактически все вопросы инженерного строительства император решал сам. Он стремился знать состояние дел на стройках и своевременно реагировать на ход событий. Более того, он лично утверждал проект каждого сооружения и даже незначительные изменения в чертежах. В своем стремлении "объять необъятное" Николай I установил порядок составления ежегодных отчетов о выполнении работ на всех сооружениях в крепостях. В архивных папках хранятся отчетные чертежи, выполненные цветными красками и наглядно отражающие состояние той или иной конструкции. На этих же листах подробно изложен утвержденный перечень работ, фактическое его исполнение и план на следующий год. Вряд ли император мог глубоко вникнуть в эти документы, так как для этого требовалось очень много времени, но на каждом из них имеется собственноручная подпись военного министра или начальника Главного морского штаба о "высочайшем утверждении" такого-то дня, месяца, года, в таком-то месте Российской империи ...