б. Продолжение приема. Правую руку соперника отвожу направо-вниз, а своей левой отвожу левую руку соперника за кисть налево-вниз, вынуждая его согнуть в локте левую руку, тем самым блокируя его правую руку с внешней стороны нажимом левой руки. В этот момент предоставляется возможность освободить свою правую руку и ударить соперника в лицо или схватить его за область паха.

в. Или же правой ногой нанести боковой удар по коленному суставу.

Соперник делает шаг вперед и сближается с готовностью нанести удар левым кулаком. Правой рукой хватаю соперника за кисть руки, силой отвожу назад и одновременно левой рукой в положении «когти» наношу удар по лицу.

55. Чжуаньшэн ухуашоу (поворот корпуса, сопровождаемый манипулированием кулаками) не рассматривается.

56. Динбу чжанбэй (развернутые руки при «динбу»; «динбу» означает Т-образный шаг) не рассматривается.

57. Бинбу аньчжао (прижимать «когтями» в сочетании с движениями ног) не рассматривается.

58. Бинбу чжили (стойка, ноги вместе) не рассматривается.

Мир кунфу необычайно тонок. Порой за яркими каскадами прыжков и ударов, подвигами мастеров, хитроумными комбинациями мы не можем различить его очертания. Он извечно ускользает от нашего взора, и требуется немало терпения, чтобы вместе с формой можно было бы постигнуть внутренний образ этого удивительного искусства. Порой его можно выразить в одном ударе или жесте, порой же годами не удается понять одно-единственное движение.

Нередко приходилось слышать от китайских мастеров кунфу характеристику того или иного знатока: он хорошо выполняет движения, но кунфу в них нет. Непостижимость этого кунфу – мастерства и подвижничества – навсегда оставляет многих дилетантов в рядах старательных имитаторов, не открывших в кунфу для себя ничего, кроме набора приемов, восхищающихся разрозненными афоризмами учителей и старательно пересказывающих легенды, не чувствуя, что за ними стоит целая культура.

Кунфу – это искренность действия и помысла в самом высоком своем выражении, в предельности восприятия и осуществления любого дела. Как точно выразился Чжан Кунчжао, составитель знаменитого шаолиньского «Трактата о кулачном бое»: «Это должно постигаться мыслью и не может быть передано словами». Мир кунфу не только тонок, но и удивительно светел благодаря присутствию в нем этого кунфу.

Все, что породила китайская цивилизация – всеобъемлющая эстетика восприятия мира, поступок, тождественный ритуалу, культура громогласного молчания и неизреченного символа, – все это находится в кунфу как бы в предельно сконцентрированном виде. В абсолют возводится вежливость, добродетель и чистота помыслов, несопоставимые с западной манерностью, которая лишь скрывает истинные чувства человека. В кунфу же каждое действие совершается с использованием сердца. Вот почему мы говорим, что кунфу – это не только мощное боевое искусство, не только эффективная система физического оздоровления, но это еще и путь духовного здоровья, умения видеть за обыденностью действия живую дкунфу человека в ее полноте и гармоничном единстве с окружающим миром. Наверное, сегодня в этом и состоит высшая ценность кунфу, которое является не только продуктом китайской культуры, но и несет в себе общечеловеческие ценности. Эту мысль метко выразил философ Хун Цзычэн (XVII в.): «В каждой семье есть истинный Будда. В сутолоке каждого дня есть истинный Путь. Когда люди могут, не кривя душой, жить в согласии и с радостью говорить друг другу приветливые слова, когда родители и дети любят друг друга и живут душа в дкунфу, то это в тысячу раз выше «регулирования дыхания» и «созерцания сердца».

Давайте и мы все задумаемся над этими словами...

В этой части собраны два классических текста, авторство которых приписывается легендарному первопатриарху учения чань, индийскому проповеднику Бодхидхарме (VI в.). Эти тексты достаточно полным образом отражают две базовых концепции раннего чань. Первая – «о двух проникновениях и четырех типах деяний» – касается духовной практики, вторая – «отсутствие сердца», или «несознание» (у синь). «Отсутствие сердца» обозначает отсутствие привязанностей, вечно длящуюся метаморфозу самой жизни, где нет ничего постоянного.

Трактат «Общие рассуждения Бодхидхармы о четырех действиях, что ведут на путь Большой колесницы» («Путидамо люэбянь дачэн жудао сысин»), кратко называемый «Рассуждения Бодхидхармы» («Да-мо лунь»), является ключевым произведением, относящимся к раннему периоду формирования чань. Структура трактата явным образом распадается на собственно речения, приписываемые Бодхидхарме, и высказывания ряда более поздних чаньских наставников, состоящую, в свою очередь, из двух частей или двух «корзин». Его основная часть была составлена в VI в., позже к нему были дописаны апокрифические «послания Бодхидхармы», а также высказывания учителей различных чаньских школ. По сути, трактат выражает еще дочаньскую традицию, являясь развитием тех постулатов, которые лежат в основе «Ланкаватарасутре». Этот текст является аутентичным произведением, описывающим базовую для чань-буддизма концепцию «двух проникновений» и «четырех типов деяний». Впервые трактат упоминается в «Хрониках учителей и учеников школы Ланкаватары» («Лэнцзя ши цзы цзи», 720 г.): «Ученик Таньлинь, передав слова учителя, составил трактат в один цзюань, включающий 12–13 страниц, и называл его «Рассуждения Бодхидхармы».

Вероятно, «Дамо лунь» представляет собой компиляцию, специально составленную в качестве особого учебника для последователей чаньских школ Цаодун и Линьцзи из более ранних текстов и преданий. Поскольку целый ряд высказываний, которые мы читаем в «Дамо лунь», нигде более не встречаются, можно сделать вывод: все это представляет собой оригинальный текст, что, естественно, не исключает того, что еще до письменной фиксации они существовали в виде устного чаньского предания. Предположительно трактат принадлежит к традиции школы Дуншань, т. е. руководимой Четвертым патриархом Даосинем (580–651) и Пятым патриархом Хунжэнем (601–674). Трактат был привезен в Корею, где стал известен под названием «Трактат о четырех формах действий Бодхидхармы». Трактат стал настолько популярен, что даже был переведен на тибетский язык, в частности, цитаты из высказываний Бодхидхармы (или Дхармотары) встречаются по крайней мере в двух текстах школы Рдзогчэн.

Первым этот трактат обнаружил японский ученый Ябуки Кэйки в 1916 г., однако впервые на этот трактат, обнаруженный в библиотеке Дунхуана, обратил научное внимание Д. Судзуки. Позже копия этого текста была обнаружена в Британском музее в коллекции известного исследователя Средней Азии и северо-западных районов Китая Ауреля Стэйна (1862–1943) (№ 2715).

Часть трактата, касающаяся высказываний самого Бодхидхармы, состоит из учения о «двух проникновениях» – ключевой концепции чань – и двух писем, представляющих собой послания Первопатриарха к ученикам. Особый интерес для понимания раннего учения чаньских последователей представляет именно учение о «двух проникновениях». Именно эта часть трактата и приведена здесь. Перевод выполнен по японскому списку текста, изданному Янагидой Сэйдзаном, который считается наиболее точным и полно комментированным.