Пожалуй, Муази не могла этого не слышать. Впрочем, тогда уж и того, что позже произошло в бильярдной, — если следовать логике. Одно дело, когда просыпаешься от резкого звука, другое дело, когда совсем не спишь. В последнем случае слышишь все, и более того — начинаешь с досадой прислушиваться. Что Муази было бы нетрудно, потому как ее комната отделена от места преступления тонкой стеной. Никто, однако, не швыряется тяжелыми предметами посреди безмятежной беседы. Значит, неминуем повышенный тон, крики, угрозы? Или это убийство шепотом…

Эле Клим аплодировал за правильный выбор. Торжество спасительного инстинкта не может не радовать. Закрутила роман с Тимуром, а родила «налево», но так, чтобы обиженный имел твердые подозрения о собственном отцовстве. Кажется, у шимпанзе есть кровавый обычай, когда самцы пытаются уничтожить чужих детенышей, чтобы расчистить путь своему потомству. В ответ на это самки, дабы защитить своих чад от смертельной опасности, начинают вести разгульный образ жизни, чтобы никто толком не знал, от кого у них дети. Хотя первоначальная подоплека у «гулящих» — принцип удовольствия. И тут можно увязнуть в теме женского оргазма и его эволюционной функции, а это в планы Бурова не входило. Но надо признать, что даже он, человек сторонний в той давней истории, не поверил в Тимура№ 2…

Бог с ним. В гостиной Клим заметил изрядно уставшего Гарина, которому хотелось "заснуть, проснуться — и чтоб все как прежде". Мешки под глазами и общая помятость состарили Силю лет на десять. Впрочем, тут не было помолодевших.

— Чего нарыл? — вяло поинтересовался хозяин дома.

— Скажи-ка, когда ты вчера провожал пьяную Лизу в комнату, ты у нее задержался? — неучтиво ответил Клим вопросом на вопрос.

По гаринской физиономии пробежала рябь болезненного изумления. После недолгого замешательства он взял себя в руки и даже повеселел:

— Ты мне алиби придумываешь или наоборот "дело шьешь"?! Шустро… я сглупил, конечно, вчера. Начал к ней приставать… ну в смысле колоть ее по поводу диска. Думал, хотя бы в глаза посмотрю ей и все пойму. Под мухой-то врать тяжелее, согласить…хотя есть умельцы. Но Лиза чуть в штаны не наделала от обиды и, похоже, не кривлялась. Я себя чувствовал последним кретином. Она аж протрезвела…

— И что же было дальше? — как можно более нейтральным тоном поинтересовался Клим.

— А что могло быть? Я извинился и вышел. А после этого эпизода на меня такая усталость навалилась, и наше сборище резко опротивело… Смотрю на Тиму, на Рому, и думаю, мол, гори оно все синим пламенем… вот и погорело!

— Во сколько ты уснул? — быстро отреагировал Буров, чтоб не дать Силе углубиться в комплекс вины.

— Не помню. Почти сразу после Лизы и пошел спать.

— Кто оставался в гостиной или бильярдной?

— Ну я ж сказал — Тима и Квас, больше никого.

— А Эля и Ида?

— Я их не видел. Элька вырубилась уже, наверное…

— А, кстати, Квасницкого, наконец, запеленговали? — без особой надежды закинул удочку Клим, на что хозяин дома обреченно повертел головой.

Выходит, Рома до сих пор не вышел на связь… и, значит, пора задать вопрос, давно вертевшийся на языке:

— Скажи, как зовут певицу, которую хочет раскрутить Роман?

Сильвестр, прогоняя ступор, потер и без того воспаленные глаза:

— Ее зовут Мишель, — наконец, брезгливо вспомнил Гарин, словно извиняясь за неуместную в данный момент фонетическую конструкцию. — Как ты понимаешь, это… как у них называется…не псевдоним, а сценическое имя.

— А ее координаты вы с Юсуповым знаете?

Разумеется, нет. Никому никогда в голову не приходило интересоваться ее координатами, — возмутился Силя. — Мне думается, что и ее и в природе-то нет. Ромка прикрывался какими-то вымыслами, а на самом деле сам хотел лабать… у него неплохо получается, почему нет, но ведь он, дурила, вместо того, чтоб в открытую со мной обсудить, рвался найти какого-то продюсера. А на х… продюсер, если можно самому, когда есть бабки… в общем тушевался он по-тупому.

— …а что если эта Мишель все-таки существует в природе? Может он сейчас находится у нее? Или у другой — кого-то ты должен знать из его контактов? - настаивал Клим. — Мне вчера показалось, что как минимум три женщины к нему здесь неравнодушны.

— И одна из них моя жена, ты хочешь сказать?

— Нет, кроме нее. А про твою жену мне уже дали полный отчет, и теперь она вне подозрений.

— Да мне как-то не особенно интересно, — поморщился Сильвестр.

А вот это ты зря! Во-первых, ты лукавишь, а во-вторых…как думаешь, смог бы Роман открыто завести интригу с Нонной?

— Рома — нет, а вот Нонка спит и видит. Она все мечтает реванш взять, и так, чтобы я знал. Есть в ней такая черта, но я уже все эти баталии переболел, мне фиолетово.

— Значит, в краже ты его заподозрить можешь, а вот в прелюбодеянии нет. В бизнесе он успешен, а в шоу-бизнесе заведомый неудачник. Любопытный тип… Но у слабого пола он в фаворе, тут не отвертишься… дай-ка мне на часок в распоряжение телефон и интернет, я наведу кое-какие справки, тряхну старые связи…

— Надеюсь, порочащие? — отозвался Сильвестр с пресной иронией.

Я тоже надеюсь, что хоть кого-нибудь они опорочат! А то уже середина дня, а мы как шестеро слепых, которые пытаются наощупь определить, на что похож слон. У твоих гостей из рук вон неубедительные мотивы… а я-то по-детски думал, что в мире "денежных мешков" у злодейства больше харизмы.

Силя поднял на Бурова мутный взгляд и предпочел ничего не отвечать. Но пока в поле зрения не появился вездесущий Юсупов, Клим, взамен на короткий отчет о разговоре с Эльвирой, получил-таки столь же короткие штрихи приватной жизни господина Квасницкого. Он компанейский, но закрытый. За семь лет совместных работы, охоты и прочих видов экстремального отдыха Роман единственный раз представил своему боссу некую авантажную особу, любительницу… гольфа! И так как она была немного старше Ромы, это дало толчок для дамских пересудов локального значения: дескать, Квас любит зрелых женщин… но никто в действительности не знает его предпочтений. Зато он возбуждает к себе интерес оригинальной уловкой: любит прилюдно сознаться в том, что не созрел для семейной ячейки, но вполне мог бы "помочь умной и интересной женщине, испытывающей материальные затруднения". Сие значит, что Рома готов приютить и даже содержать барышню, можно даже и с ребенком, которой негде жить — спектр затруднений бесконечен! — но ни она, ни сам благодетель при этом не должны быть скованными никакими моральными обязательствами. Но по желанию, конечно, могут радовать друг друга всевозможными приятностями… По словам Сили, такой спич почему-то действовал на слабый пол, как мед на Винни-Пуха. И надо заметить, что вполне себе обеспеченные дивы становились более уступчивы… Вдохновленный силиным откровением и, на ходу открывая записную книжку, Буров отправился ловить рыбку в мутной воде.

До 14 века все неприличные слова на Руси назывались "нелепыми глаголами". Когда на выходе из гостиной уже настроившийся на уединенную (ноутбук не считается) медитацию Клим столкнулся с Юсуповым, по крайней мере, один из нелепых глаголов, самый широко употребляемый, не замедлил соскочить в атмосферу и так переполненную вязким эмоциональным напряжением. Меньше всего Бурову хотелось сейчас продолжать общение с субъектом, вызывавшим уже перешедшее от неприязни к откровенному отвращению чувство. Алим же был похож на вдруг неожиданно получивший самоуправление бронетранспортер, решивший во что бы ни стало задавить бегущего впереди водителя. Чуть не сбив Бурова, он нетерпеливо, чуть не за шкирку, затолкал его обратно, тут же непоследовательно бросил на середине гостиной и с возгласом: "Есть новости!" утвердился на диванчике рядом с Силей. Причем сделал это настолько стремительно, что Гарин непроизвольно отодвинулся, одновременно откинувшись на спину, чтобы не столкнуться лбом с чересчур усердным "бельекопателем".

— Что, бля, ЕЩЕ! — с оттенком брезгливости произнес Сильвестр.