– Понятно! – процедил сквозь зубы Леха и скрылся куда-то в комнаты, наверное, понес видеокассету на место.

Он вернулся вскоре, как раз когда Юлька раскладывала спагетти с мясом на три тарелки.

Ужинали молча. Парни недоверчиво поглядывали друг на друга, и Юлька прекрасно понимала, о чем они оба думают. Съев спагетти, пили в напряженном молчании чай, потом Юлька занялась мытьем посуды и уборкой, а парни все так же сидели за столом, хмуро и неприязненно глядя друг на друга.

– Ну? – сказал наконец Леха. – Как бабу делить будем?

– По-братски, – лениво отозвался Сашка. – У балканских народов есть обычай делить по-братски. Это когда делящий отдает другому лучшую часть.

– Тогда по-братски делить будешь ты! – сказал Леха серьезно и мрачно.

– Может быть, жребий бросите, кому из вас первым со мной трахаться? – серьезно, без тени иронии предложила Юлька.

Закончив мытье посуды, она отошла к окну, за которым теперь сгущались вечерние сумерки. Аэродром был освещен, одна из взлетно-посадочных полос обозначена в сумерках цепочками сигнальных огней, и при их свете было видно, как приземляется самолет. Две мощные фары испускали потоки света откуда-то у него из-под брюха, не затмевая, однако, малиново-красную мигалку, расположенную там же, ближе к носу самолета.

Юлька понимала, что ей так или иначе придется переспать с обоими подручными Петровича. Перспектива иметь за одну ночь двоих сразу ее не пугала. И прежде у нее случалось такое, кончалось все вроде бы благополучно, хотя и хорошего тоже мало, при втором разе боли становятся нестерпимыми.

– Ты, может быть, сама решишь, кто из нас лучше? – раздался за ее спиной голос Лехи.

– Сиди! – сказал Сашка. – Она права. Сейчас жребий бросим. Юлька, иди-ка сюда.

В руках у Сашки тускло блеснула монета.

– Смотри! – сказал он. – Я ставлю на орла, он – на решку. Согласен? – Леха хмуро кивнул. – Ладно, тогда кидаю.

Монетка взвилась в воздух, тихо звякнув, шлепнулась на пол, покатилось в сторону микроволновой печи, остановилась возле самого ее края.

– Ну, дятел, кидать не умеешь! – заворчал Леха.

Юлька склонилась над монеткой.

– Орел! – объявила она.

Парни бросились смотреть, и, убедившись, что монетка и вправду лежит российским гербом вверх, Сашка, торжествующе ухмыляясь, посмотрел на своего соперника. Юлька потом думала, что, пожалуй, зря он так торжествовал. Лехе повезло больше. Во-первых, ему было, что посмотреть – и Леха смотрел, не отрываясь, жадно и тяжело дыша. Во-вторых, Сашка после траха сразу же отрубился, выпитый коньяк не прошел ему даром, и, перевернувшись на спину, захрапел, застонал, заметался в пьяном сне, совсем, как его хозяин. А Юлька оказалась целиком в распоряжении Лехи, его похоти и злобы на Сашку. За которые пришлось страдать ей, Юльке.

Сколько раз он смог ее трахнуть, два, три или больше, Юлька не смогла бы сказать, сбилась со счета. Под конец ей казалось, что он уже мучает не столько ее, сколько самого себя. Но вот и он угомонился, обессилел, перевернулся на спину и заснул беспробудным сном смертельно уставшего человека.

Тогда Юлька выбралась из постели, скорчившись от боли и держась за стены, доплелась до ванны, забравшись в нее, стала поливать себя водой, стиснув зубы и закусив губу, чтобы не стонать. Рассеянно глядела, как стекает в слив розово-красная от ее собственной крови вода. Потом она вытерлась насухо полотенцем, отправилась в одну из двух остававшихся свободных комнат. Нашла скромный диванчик у стены, рядом с огромным бельевым шкафом, где, по-видимому, хранились постельные принадлежности всей компании. Там и устроилась на ночлег.

Забравшись под пахнущее крахмалом свежее одеяло, Юлька была бесконечно рада наконец-то закрыть глаза и отдаться блаженно приятному ощущению покоя и приближающегося сна, обещавшего наутро чудесным образом восстановить ее силы.

Глава III

Разбудил ее звонок в дверь, показавшийся оглушительным, что было не удивительно, поскольку ее комната помещалась ближе всех к входной двери, напротив кухни. Одно мгновение она соображала, где находится и как сюда попала. Но в следующую секунду вспомнила все, что было с ней вчера, вскочила с постели и стала торопливо одеваться. Звонок во входную дверь повторился, мужчины в соседних комнатах завозились, заворочались в постелях. Слышно было, как Петрович пробормотал: «Сашка, иди открой...», на что в ответ последовало невнятное бормотание. Наконец, в соседней с Петровичем комнате заскрипел диван так, будто с него пытается кто-то встать, но в этот момент Юлька была уже у двери.

В немалом смущении отступила она в сторону, обнаружив за дверью майора Паницкого. За ним виднелась ухмыляющаяся физиономия капитана, того, что возил Юльку на опознание в больницу.

– Ну, красавица? – сказал майор Паницкий, бесцеремонно проходя внутрь квартиры. Капитан, ухмыляясь, следовал за ним. – Ты, я смотрю, здесь уже и поселилась.

Он со скептическим видом рассматривал убранство квартиры. Из комнат доносились шуршание одежды и приглушенная яростная ругань. Петрович и его команда торопливо одевались.

– Ну? – сказал майор, расхаживая по прихожей. – Где же хозяева?

– Вот! – сказала Юлька, указывая на возникшую в дверях комнаты заспанную физиономию Сашки.

– В чем дело, начальник? – хмуро спросил тот.

– Губин Дмитрий Петрович здесь живет? – Майор Паницкий иронически улыбался.

– Ну, здесь, дальше что?

– И где же он?

– Сейчас появится...

Всем все-таки пришлось подождать пару минут этого «сейчас», пока опухшая и осовевшая рожа Петровича не возникла наконец в дверном проеме его комнаты. Майор Паницкий не без насмешки рассматривал его. По тупо смотрящим на окружающих глазам бедолаги угадывалась сильная головная боль, на физиономии было словно написано желание опохмелиться.

– Много выпили вчера? – поинтересовался, усмехаясь, Паницкий.

Петрович тупо молчал, за него ответила Юлька:

– Много... Весь запас коньяка в доме вылакал.

– Что... Что вам нужно здесь? – с видимым усилием проговорил наконец Петрович.

– Проспитесь сначала как следует, – произнес, усмехаясь, капитан. – До которого часа вы вчера пили, а? Время уж скоро одиннадцать, а вы все дрыхнете.

Юлька вздрогнула от этих слов. Одиннадцать! Да, они неплохо поспали и, похоже, проспали что-то важное.

– Ну, зачем пришли? – Это проговорил появившийся в дверях Леха. Он хоть и не выпил вчера ни капли, но вид имел бледный и осунувшийся и стоял теперь, вцепившись обеими руками в косяк, чтобы не упасть. Его слабость не имела ничего общего с похмельем.

– Ага, вся компания в сборе! – произнес, усмехаясь, Паницкий. – Ну что ж, тогда начнем.

Он достал из кожаной папки какую-то бумагу, подал ее Петровичу и объявил:

– Вот санкция Волжского районного суда на обыск на вашем складе в селе Слепцовка. Попрошу ознакомиться и, одевшись, проследовать за нами.

Юлька покорно вздохнула. Ну да, удивляться было нечему, менты делали все как надо. Только бы Полыхаев вчера успел туда съездить, навести на складе порядок. Что ж, он вроде бы человек серьезный, не как эти олухи.

– Осторожнее, бумагу не мните! – сказал майор Паницкий. Бумага отчаянно тряслась в ходивших ходуном с похмелья руках Петровича. Он тупо пялился в нее и, похоже было, не понимал ни слова из написанного. Сашка взял бумагу из рук Петровича, бегло просмотрев ее, вернул майору.

– Все правильно, сейчас мы оденемся, – сказал он. – Давай собирайся, хозяин.

– Нужно позвонить Полыхаеву, – вполголоса сказала Юлька. – Без него какая-нибудь дрянь выйдет.

– Точно, – согласился Сашка. – Сейчас я буду звонить, а ты пока займись хозяином.

Петрович в это время тщетно пытался попасть в рукава пиджака.

– Пошевеливались бы вы, граждане бандиты, – майор Паницкий нервно расхаживал по прихожей. – Там, у склада, нас уже бригада криминалистов ждет.