– Слушай, Толя! А что, если нам дать здесь представление? – предложил Тарасов.
– Ну и как я сюда своих хищников привезу? – удивился тот.
– Без них обойдемся! – отмахнулся Дмитрий. – Я буду фокусы показывать, Клава выступит, я еще кое-кого уговорю: жонглеров, эквилибристов. Ты же знаешь, как у нас все Тузика любят, так что никто не откажется!
– Это было бы прекрасно! – оживился председатель. – Мы бы это оформили как шефское выступление!
– Какое еще шефское? – удивился я. – Мы что, школьники, что ли? Или завод?
– Ну, тогда мы в «Росгосцирк» письмо с благодарностью напишем, – уже менее уверенно сказал председатель.
– Мне вам сказать, что там с ним сделают, или сами догадаетесь? – иронично спросил Тарасов и уже серьезным тоном закончил: – Мы просто так выступим! Чтобы люди на нас зла не держали!
Решив этот вопрос, мы с Анатолием и Дмитрием пошли на дачу, где Лариса уже осматривала Тузика.
– Ну вот! Ушки у нас чистенькие, носик тоже, – приговаривала она. – В горлышке тоже ничего плохого нет. Отощал, конечно, зверек, причем не только физически.
– Еще бы! Такой стресс пережить! – вторила ей успокоившаяся Клава. – Тут и взрослый человек не выдержал бы!
Короче говоря, приключения Тузика прошли для него без плачевных последствий. Анатолий с Клавдией уехали, забрав своего любимца, мы с Тарасовым погрузили его ящики в микроавтобус, и Димка тоже отбыл. И вот мы с женой остались вдвоем. Некоторое время она еще демонстрировала мне свою обиду на то, что я не осадил Анатолия, когда он столь откровенно о ней высказался, но, поняв, что я не собираюсь раскаиваться, не выдержала и сказала, сев рядом и прижавшись ко мне:
– Знаешь, Саша! До меня только сейчас дошло, какой же дурой я не только была, но и выглядела в глазах окружающих, и особенно твоих друзей. Сначала в чертовщину поверила, а потом с этим проходимцем связалась! Нет, ну где мои мозги с глазами были?
– Временно отсутствовали, – обнимая ее, пошутил я.
– И как ты живешь с такой идиоткой, как я? Как ты только терпишь мои закидоны? – спросила она.
– Живу – с удовольствием, а терплю – с трудом, – честно ответил я.
– Сашенька! – прошептала она. – Я больше никогда ни во что такое не поверю! Правда-правда! Потому что чудес на свете не бывает, так что не стоит в них и верить!
– Очень хочу на это надеяться, но, зная тебя, сильно сомневаюсь! – усмехнулся я. – Ты же у меня личность творческая, а значит, непредсказуемая!
Глава 33
Саша и Маша. К нам снова приехал цирк!
Выступление должно было состояться через неделю, и все это время в нашем поселке жизнь просто кипела. Сначала никак не могли решить, где именно можно устроить импровизированную арену, потому что требовалось идеально ровное место. В конце концов, Богданов не выдержал всеобщих страданий и предложил устроить ее у него на участке, благо тот был больше тридцати соток, предупредив, однако, чтобы все приходили со своими стульями. Его рабочие из туристического центра соорудили из досок деревянную площадку, а на нее потом должны были положить специальное покрытие, которое цирковые обещали привезти с собой.
И вот это утро настало! И Богданов проклял тот момент, когда вылез со своим предложением, потому что, едва рассвело, к нему потянулись люди со стульями в руках, которые вежливо просили:
– Сергей Сергеевич, можно я у вас тут сразу его поставлю, чтобы потом в общей давке не толкаться? И табличку на него повешу, что это мой, ну, чтобы как в театре – все по своим местам. Согласно купленным билетам, так сказать!
В результате все свободное пространство вокруг площадки оказалось заполнено стульями и табуретами с надписями и табличками задолго до того, как приехали артисты. Мы-то точно знали от Тарасова, кто именно и с чем приедет, но упорно хранили молчание, как ни приставали к нам соседи с вопросами, чего им ждать. Наконец вездесущие мальчишки прибежали с сообщением, что автобусы едут, и все бросились занимать свои места, чуть не передушив друг друга в этой толчее. Но торопились напрасно, потому что нужно было еще установить кое-какое оборудование, и люди снова разошлись.
Юрич, с его золотыми руками, был в центре всех событий и со знанием дела помогал рабочим и артистам.
Клава собиралась выступать, а вот Анатолий, естественно, не мог привезти сюда своих питомцев, но он нашел выход из положения и привез тигренка! Это совсем маленькое пушистое чудо по имени Чак, названное, как объяснил дрессировщик, в честь Чака Норриса, потому что такой же рыжий, был сыном той самой неукротимой Моти – и мамашин характер в нем уже чувствовался. Он быстро освоился и начал активно исследовать незнакомую обстановку, потому что ему было все интересно, все внове – он же никогда не бывал на природе и не видел ничего, кроме цирка. Тузика тоже привезли – он был одет в матросскую форму, которая прикрывала выстриженные проплешины (растворителем снимать краску было нельзя из-за очень нежной кожи обезьянки).
Анатолий – на поводке у него был тигренок, а на плече обезьянка – прогуливался по проездам между дачами, а дети с восторгом следовали за ними, да и взрослые, выглядывая поверх заборов, не могли не умилиться при виде этой картины. Чак обнюхивал все на своем пути, попутно поточил когти о дерево, оросил кустики под чьим-то забором, попытался поймать пролетевшую мимо бабочку и так зашипел на сунувшуюся было к нему Заразу, что та убежала, поджав хвост, хотя сначала вела себя очень нахально и агрессивно.
– Вот ведь дура! – только и сказал на это добродушно Афонин. – Ты куда полезла? Это же тигр!
Наконец детям надоело ходить за дрессировщиком просто так, и они начали канючить:
– Дяденька! А можно тигренка погладить?
– Можно! – разрешил Анатолий и остановился.
Вокруг Чака тут же образовалась настоящая куча-мала – всем хотелось до него дотронуться, и бедного тигренка просто заласкали: одни чесали ему за ушами, другие – под подбородком, третьи гладили по спине, а окончательно разомлевший малыш плюхнулся на спину, подставляя живот. Но и этого детям показалось мало, и они спросили:
– А покормить его можно?
– Можно! – разрешил Анатолий. Дети разлетелись, как стрижи, но быстро вернулись и устроили Чаку настоящий пир: там были копченые куриные крылышки, котлеты, колбаса и еще много всего другого, вроде конфет и пирогов, чего, как выяснили чуть не расплакавшиеся дети, тигренок не ел. Однако не подходящая для Чака еда досталась Тузику, который сверху ужасно возмущался недостатком внимания к себе. Это его немного утешило.
Но вот раздались крики, что представление начинается, и все побежали смотреть. Приехали даже участковый и следователь. Наши места, как у привилегированных гостей, были на крыльце у Богданова, и нам было все отлично видно. А посмотреть было на что! Цирковые не халтурили, а работали честно, и люди только ахали от восторга. Тарасов демонстрировал свои фокусы, и, хотя расстояние до зрителей было минимальным, никто так и не смог разгадать его секретов. Настоящим триумфом стал его номер, когда он доставал из цилиндра теперь уже настоящих кроликов и по одному, одного за другим, отдавал их Афонину, приговаривая при этом:
– Простите, но это, кажется, ваш.
Судя по многозначительному выражению на физиономии Виктора Петровича, кролики были действительно его и Тарасов с ним предварительно обо всем договорился.
Жонглеры с такой скоростью метали ввысь и безошибочно ловили свои булавы, шары и шарики, что рябило в глазах. Эквилибристы тоже не ударили в грязь лицом, а потом вышла Клавдия. Сейчас она, и в повседневной жизни очень красивая, выглядела настоящей королевой, и у многих мужчин так загорелись глаза при виде ее потрясающей фигуры, что жены невольно заволновались. Тонкая и гибкая Клава вытворяла такое, что захватывало дух, а потом к ней присоединился муж, и теперь уже мужчины заерзали на своих стульях, косясь на своих благоверных, которые, независимо от возраста, пожирали глазами этого смуглого черноволосого красавца в ярко-красных шелковых шальварах с золотыми лампасами или как они у них там называются. Его голый торс с многочисленными следами тигриных когтей привел женщин в особый восторг – ведь недаром говорят, что шрамы мужчину украшают. Но сейчас Анатолий был просто живой подставкой для своей жены, и она, стоя на ладонях его вытянутых рук, крутила сальто за сальто, а облопавшийся Чак в это время мирно спал на руках у Ларисы, которая, не отрывая взгляда от артистов, машинально чесала его за ухом, а он млел и урчал ничуть не хуже обыкновенного домашнего Васьки.