– Диана постаралась и свила любовное гнездышко. Я рада твоему восхищению. Нет, я восхищена твоей радостью.

– А ты действительно богиня.

– А ты мой герой, мой избранник, мой Казанова.

Мы снова целуемся. А Диана одновременно расстегивает мою рубашку, снимает ее с меня и бросает к порогу.

– Сашенька, она явно лишняя. В квартире двадцать семь градусов тепла.

Я снимаю майку, брюки с трусами и носками и тоже бросаю их к порогу. Они тоже лишние. Диана идет от меня к столу по пушистому ковру, роняет розу, наклоняется за ней, и из-под платья между ее шикарных ножек выглядывают ее восхитительные половые губки. Вокруг отсутствуют волоски, которые очень сильно ее украшали. Диана распрямляется, и губки прячутся. Я стремительно к ней подхожу, встаю рядом на колени, задираю ее платье до пупка и спрашиваю:

– Милая, а где же этот великолепный черный треугольник, который сводил меня с ума.

– У меня новая прическа не только на голове, но и у киски.

Я встаю и обнимаю Диану. Мой возбужденный «генерал Теркин» касается ее влажной обритой «киски». А в ее зеркалах множество Александров и Диан делают то же самое. Диана вдруг отстраняется от меня и говорит:

– Сегодня сверху буду я. Ложись на ковер. Он мягкий и теплый.

Я ложусь на ковер на спину, выставив вверх мою возбужденную мужскую гордость. Диана склоняется надо мной и вводит ее в себя. Это настолько чудесно, что мои мысли путаются, я не могу уже нормально размышлять, закрываю глаза и улетаю к звездам, которые ворвались в зеркальную комнату. И в эти сладостные мгновения ко мне прилетает стихотворение:

О, зверь мой ласковый и нежный,

войди в мой домик безмятежный

и разломай и разметай

мой тихий надоевший рай.

И милой женщины виденье

подарит сердцу вдохновенье.

А поцелуи водопадом

прольются из густого сада

преображенного сознанья,

и рухнет серенькое зданье

постылых однобоких грез,

и в океане ярких звезд

с любимой будем мы купаться.

Эрот нам будет улыбаться.

Всю ночь до самого утра мы не можем остановиться. Мы принимаем различные позы и ласкаем друг друга так исступленно, словно встретились впервые и завтрашнего дня у нас не будет. Каждый из нас старается доставить любимому наибольшую радость. Это один из главнейших законов секса. Чем больше ты отдал, тем больше ты получил. И мы отдаемся по максимуму и соответственно получаем. И все что происходит между нами – это красиво и священно. А если кто-то скажет, что это не так, то пусть кинет в себя камень и посочувствует сам себе. Кстати, отсутствием аппетита мы тоже не страдали. Мы съели тушеного в вине кролика, запив его красным вином, мы съели все фрукты и овощи, мы съели шоколадного льва и добрались до продуктов в холодильнике. А серый кот Фагот, который в отличие от моего кота очень мало ел, смотрел на нас с изумлением и каждый раз при нашем появлении убегал, высоко задрав хвост. В восемь утра Диана вспомнила, что ей пора ехать на работу. И пир двух влюбленных людей закончился. Поцеловав меня на прощанье, она сказала

– Сашенька, ночь такая коротенькая, что мы не успели сделать и одной сотой из того, чего бы я хотела.

– Прекрасно, значит у нас впереди еще девяносто девять сказочных ночей. Как у Рубоко Шо и принцессы, не помню ее имени. Но после ста ночей любви он написал сто гениальных стихотворений. Может, и я что-нибудь напишу.

Говорят, когда человек занимается сексом (любя) или занимается творчеством (вдохновенно), у него в организме выделяется химическое вещество, которое назвали эндорфином (наркотик). И человек начинает радоваться, восторгаться и в результате ловит кайф. Теперь понятно, почему писатель и графоман (без разницы) пишет и пишет, а Казанова без конца (а точнее, с концом) любит и трахает. Их организм без очередной дозы эндорфина чувствует себя весьма дискомфортно. А каково тем, которые и трахаются, и пишут?

Секс – это пьянящий напиток, пробовать который хочется ежедневно.

Неужели я был маленьким мальчиком? Сосал мамину грудь? Какал в штаны? Не бегал на работу? И не страдал от похмелья? Совершенно не помню этого периода. Совершенно!

Трудно прожить безработному тридцатишестилетнему мужчине в Петербурге. У меня опять, в который уже раз, закончились деньги. За квартиру не платил уже целый год. Из жилищной конторы через день приносят бумажки с угрозами. Холодильник опустел. В долг никто не дает, потому что не вернул свой старые долги. У Дианы попросить стесняюсь, хотя она не бедный человек. Даже очень. Но стесняюсь, потому что люблю ее. Впрочем, если бы она сама предложила в долг, я бы не отказывался, но она, к сожалению, не предлагает. Но вот подарок преподнесла мне царский. Картину Каспара Давида Фридриха «Крест в горах». Подлинник. Я не стал спрашивать, сколько она стоит. Мне лучше и не знать этого, потому что появится соблазн продать. Как и порошок. Пускай лучше порошок лежит на балконе, а картина висит на стене в моей комнате. А я проживу и без больших денег. Потому что из Петербурга уезжать никуда не собираюсь, квартира /крыша над головой/ у меня есть. Голодные дети на шее не сидят. Любимая женщина ничего не требует, кроме внимания и ласки. Алкоголя я больше не пью. И получается, что для жизни мне нужно совсем немного. Но вот где взять это немного, я не знаю. Может быть, издатель согласится издать мой первый роман, который я отнес в издательство два месяца назад. Но издателя на рабочем месте в его офисе застать не удается. А сам он не звонит. Наверное, человек очень сильно загружен любимой работой. Да и за первый роман в Петербурге можно получить только символические деньги, которых едва хватит, чтобы оплатить проезд в транспорте до издательства и обратно.

Деньги портят человека, деньги лучше прокутить.

Говорят, в одну воронку второй снаряд не залетит. Вранье, я однажды пил пиво с одним бывшим солдатом, которому довелось пересидеть в воронке, в которую в течение часа залетело четыре снаряда. Правда, бывший солдат не уточнил, сколько снарядов взорвалось. Но судя по его внешнему виду – не менее двух.

В одном из питерских универмагов два директора бьются за одно кресло, на котором сможет уместиться только один. Сражение перетекает из отдела в отдел. В игрушечном отделе они дрались игрушками, в канцелярском – общими тетрадями, в музыкальном – гитарами и скрипками. Никто не обращает на них внимания, потому что сражение длится уже не один месяц, и к дерущимся директорам привыкли, как к крысам и кошкам.

Сегодня день всех влюбленных. И ко мне с самого утра звонят мои бывшие любовницы и бывшие жены. И все вспоминают о наших днях любви и сожалеют, что этого не вернуть. Но я бы ни к одной и не вернулся, потому что сегодня у меня самая лучшая из женщин. Но если уж быть предельно откровенным, то все мои женщины были лучшими в момент нашей близости. Все без исключения. В моем понимании, если женщина легла со мной в постель, развела ноги и впустила меня, то она тут же стала красивой и совершенной, потому что я с другими не трахаюсь. А женщинам это очень нравится, потому что ни одна, даже самая уродливая, некрасивой себя не считает. И если я стокилограммовому бегемоту говорю: «Быстроногая козочка», то он естественно верит мне, а не зеркалу. И правду говорю я, а не зеркало. В момент оргазма все женщины равны и все они прекрасны. И еще: оргазм женщины, отдавшейся мне, для меня важнее моего оргазма. И за это все женщины меня обожали, за это они целовали мне руки… и другие части моего тела, а некоторые даже носили меня на руках. Но наступало утро, и женщина бежала в одну сторону, а я в другую, потому что в жизни у каждого своя дорога.