Командир миноносца «Акацуки», придя к себе после совещания у флагмана, записал в дневнике:

Адмирал Хейхатиро Того поднялся. Японцы по самой природе сдержанны и очень редко повышают голос. Но тут все замерли настолько, что тишина сделалась необычайной даже для них. Ровным голосом Того отдал краткий боевой приказ:

— Я предлагаю теперь же со всем флотом направиться в Желтое море и атаковать корабли неприятеля, стоящие в Порт-Артуре. Контр-адмиралу Уриу предписываю идти в Чемульпо и уничтожить русский крейсер «Варяг». Отряд миноносцев ночью атакует неприятеля. Эскадра же предполагает атаковать рейд Порт-Артура на другой день с утра. Господа, все по местам.

Вот почему командиры японских миноносцев шли в темноте уверенно, как на учениях. Каждый знал, какой именно русский корабль ему следует атаковать торпедами и как подойти к нему в тесном пространстве порт-артурской гавани. Беспечность русских поразительна и необъяснима. Еще 6 февраля посол Микадо в Санкт-Петербурге вручил ноту министру иностранных дел графу Ламсдорфу о разрыве дипломатических отношений между двумя странами.

Узнав об этом, Того молчал, но в душе негодовал. Зачем предупреждать врага о нападении?! Надо сперва напасть, поразить главные силы противника, а потом уже заниматься бумажными делами. Долгие месяцы наблюдений за кораблями и военными базами противника, точнейшие сведения о них, так необходимые для внезапной атаки, все это, казалось, теперь ушло впустую. И вот — новость: ничего, никаких приготовлений и перемен. Неприятель, похоже, самоуверен. Тем хуже для него.

Того принял правильное решение: внезапной минной атакой, проведенной к тому же ночью, вывести из строя новейшие русские броненосцы, а затем войти в порт-артурскую гавань и добить оставшиеся корабли. Именно так поступал его кумир — английский флотоводец Нельсон. Обучаясь военно-морскому делу в Англии, Того внимательнейшим образом изучил его военное наследие. Кстати, Нельсон не воевал ночью…

Да, велики были свершения английского адмирала. Но он, Того, адмирал Японского императорского флота покажет миру в начале ХХ столетия, кто именно является прямым наследником Нельсона: опыт его ночной атаки на Порт-Артур, а потом победоносный вход главными силами в морскую крепость — о, это надолго останется в людской памяти. Навсегда.

…Увы, все получилось гораздо скромнее.

Подход к русской морской крепости прошел хорошо, несмотря на ненастную погоду и ранние сумерки, в полночь Соединенный флот уже вышел на траверз Порт-Артура. Соблюдалась полная светомаскировка, зажигались на миг только сигнальные огни, чтобы не потерять строй в кромешной мгле. Отряд из 10 миноносцев, предназначенных для атаки рейда, шел впереди. Стоя на мостике, Того вглядывался в мглистую даль. В руках у него был новейший «Цейсс», недавно подаренный ему германским военным атташе. Неожиданно для самого себя воскликнул:

— Не может быть!

Командир «Микасы» почтительно обернулся:

— Что, ваше превосходительство?

Того молча передал ему «Цейсс» и указал рукой. Тот внимательно посмотрел. Возвращая «Цейсс» адмиралу, он повернулся, лицо едва ли не сияло. Еще бы: в Порт-Артуре горели огни — лучший ориентир ночью!

В 23 часа 35 минут Того увидел яркий столб пламени, а потом до слуха дошел гул отдаленного взрыва. Ясно, взорвалась первая торпеда. Атака началась.

…Через полтора часа командир отряда и все десять командиров миноносцев ожидали адмирала в кают-компании «Микасы». Они были возбуждены, лица их выражали восторг. Того слушал их внимательно, не перебивая. По их докладам получалось, что едва ли не все крупные корабли противника подбиты. Утро покажет.

Около 10 часов утра Соединенный флот подошел к Порт-Артуру. Погода улучшилась, видимость была хорошей. Что такое? Из гавани вышли пять русских броненосцев, многочисленные крейсера разных классов. Но ведь у русских в Порт-Артуре было семь броненосцев, значит… Значит, только два получили повреждения! Выходит, тщательно рассчитанная ночная минная атака решающих успехов не принесла. Атака крепости с моря невозможна: решающего преимущества нет, а на стороне противника — тяжелые береговые батареи, они не только уравновесят силы сторон, но и создадут преимущества русским. Выход один: отступить и разрабатывать новые планы…

Так и произошло. И вот теперь, месяца два спустя, вице-адмирал Того слушает продолжение доклада начальника разведки своего штаба:

— Ваше превосходительство, наши агенты в России докладывают о больших успехах. Мы внедрили шпионов во многие важнейшие учреждения, под особым наблюдением находятся Морское министерство, главнейшие порты и судостроительные заводы. Конечно, вербовка была очень сложной, ибо русские морские офицеры, как правило, — выходцы из дворянских семей, нередко они очень состоятельные люди, да и жалованье у них, как мы установили, в полтора раза больше, чем у их сотоварищей в сухопутных войсках. Русские дворяне очень берегут свою честь, поэтому нам, скажу прямо, удалось завербовать преимущественно людской мусор: проигравшихся в карты, взявших на содержание танцовщиц и прочее в том же роде. Эти готовы на все, служат хорошо. Но главное, мы нашли очень неожиданных сторонников для Страны восходящего солнца.

Каперанг умолк на миг, вытащил из внутреннего кармана записную книжку европейского образца, заглянул в нее и возобновил доклад:

— Выяснилось, что большую помощь нам могут оказать деятели русского революционного движения, которые хотят свергнуть императора любыми средствами. Они сами вышли на связь с нашими дипломатами и предложили передавать информацию в обмен на деньги и оружие. В нашем Министерстве иностранных дел пришли в ужас и хотели уже прервать контакты с этими лицами, но к счастью о них узнали в штабе разведки. Там тоже были колебания, но в конце концов пришли к верному, по моему мнению, плану: дать им деньги, но деятельность их направлять. Так и произошло. Мы их купили, а они стараются изо всех сил — наши интересы до поры совпадают: нам нужна победа над северным соседом, а им — поражение собственного правительства. Сперва речь шла о чисто военных вопросах. Центрами передачи информации стали наши посольства в Стокгольме, Берлине и Париже. Как революционеры добывали столь нужные нам сведения, мы не знаем, да и не интересовались. Однако одному из наших офицеров, хорошо знавших Россию и все тонкости ее гражданской жизни, пришла в голову своеобразная мысль: а не добавить ли к чисто военным задачам нашей агентуры поручения политического свойства? Поначалу руководство нашей службы и слышать о том не хотело; военная разведка — да, хорошо, но пачкаться о бульварные газеты, распространять нелепые слухи среди обывателей — о, это недостойно истинного самурая. Однако их вскоре убедили в необходимости таких способов борьбы: как-никак, а на дворе двадцатый век…

Того слушал эти совершенно неожиданные для него сообщения и соображения и внутренне поежился: неужели тщедушный каперанг прав, этот выскочка без роду и племени? Неужели именно так ознаменуется вступление мира в век двадцатый? Видимо да, но тогда что же мир увидит в конце века?

Осторожно покашляв, каперанг продолжал:

— Впервые в истории нашего ведомства мы дали деньги на политическую работу, или, как выражаются сами революционеры, на пропаганду. В японском языке такого слова нет, да и в Европе оно возникло недавно, хотя корень древний, латинский. Означает это слово примерно вот что: распространение или разъяснение, но это калька перевода, а по сути — распространение вполне определенных, именно политических взглядов. Это обширная сфера газет, партий и профсоюзов, митингов и демонстраций, теперь вот добавляется радио, которое, говорят, имеет громадное будущее, причем не только в деле военном, а именно в гражданском. Мы скоро убедились в своей правоте и неправоте наших начальников, отстающих от времени. Теперь печать Российской империи, особенно в обеих столицах, пестрит — чем бы вы подумали, ваше превосходительство?