Те заклятия, о которых спрашивал Даэмас, сами собой начали просачиваться меж сухих губ. Резкие, отрывистые слова островитянского языка… Они, точно волны, то вырывались на грани звериного рыка, то опадали тихим и жалобным шепотом. Они складывались в самогипноз, проникая в кончики пальцев, ускоряясь по мере того, как зубы глубже впивались в руку, до крови, что тут же, едва устремившись тонкой струйкой по коже, высыхала. Сложившись в повторяющийся круг, слова принялись циркулировать по всему телу, вливая сил, притупляя боль, обостряя слух. В ушах разносилась жуткая какофония треска раскалывающихся камней вокруг и эхо огненного дыхания прибитых к земле дождем змей, сотканных из живого пламени.

Высоко в небе серые тучи начали сворачиваться в воронку, устремляясь по спирали к темной сердцевине и одновременно спускаясь ближе к черным зубцам выступающих скал. Стихия ликовала, прогоняя огонь.

Буря бросила вниз порывы ветра, сначала завывавшие у самых пиков скал, но, постепенно, сходящие все ниже к их основаниям. Первые редкие капли дождя робко достигали раскаленных камней и тут же с шипением испарялись.

Наконец разразился настоящий ливень, хлещущий то с одного направления, то с другого. Карнаж широко распахнул черные глаза, смотрящие куда-то вперед через густую, как молоко, пелену. Рядом, на скале, раздался птичий крик, чем-то напоминающий человеческий стон. На пике взвился столб пепла. Оттуда махнули красные опаленные крылья.

Черные глаза полукровки метнулись в ту сторону. Злой оскал оголил впившиеся в руку белые ровные зубы, и «ловец удачи» медленно отступил в густой туман, собиравшийся у него со спины.

Пепел прибило дождем. Огромная огненно-красная птица огласила расстилавшуюся перед ней глубокую впадину громким кличем. С другой стороны ей ответили несколько сородичей. Похлопав крыльями феникс стряхнул золу с оперения, помогая громоздким крючковатым клювом, которым ловко орудовал благодаря длинной шее. Почистив перья птица насторожилась — позади нее осыпался камень, чье громыхание быстро потонуло в шуме дождя. Яркие топазы глаз пристально обшаривали каждую скалу в тумане. Предупредительно курлыкнув, птица полыхнула огнем в оперении и замерла, скривив шею и немного наклонив в бок маленькую голову. Крестовидные зрачки сузились. Птице было не занимать терпения. Она выжидала.

Туман сгущался, заполоняя все вокруг, оставляя лишь редкие острые верхушки скал. Вдруг феникс снялся и нырнул в белую пелену низины. Удаляющееся хлопанье крыльев скрыл шум дождя и доносившееся из впадины сдавленное шипение остывающих камней.

Неожиданно птица вернулась, бесшумно спикировав на верхушку все той же скалы, со скрежетом врезав мощные когти в камень. Задрав голову феникс гневно закурлыкал, расправив огромные крылья.

Камень ударился о скалу и скатился со стороны впадины.

Птица развернула голову, потом, неуклюже перебирая лапами, повернула в сторону звука весь корпус. Посидев так несколько минут и не услышав больше ничего, феникс уже собрался оставить свой пост. В этот момент на спину птице в диком прыжке, согнув ноги в коленях и раскинув руки, с коротким кличем обрушился «ловец удачи». Обхватив шею феникса он просунул ему под горло ножны с мечом, перехватив за рукоять правой и уперев в согнутую в локте левую руку стальной набалдашник. Птица не удержала равновесия и рухнула в гущу тумана под скалой, увлекая за собой полукровку. Карнаж собирался придушить противника и резко потянул ножны на себя, откидываясь назад. Это спасло его лицо от ожога. Птица громко завопила и сквозь оперение рванулось пламя, исторгнув вопль боли из опаленной груди «ловца удачи». Однако он не выпустил свою жертву. Соскользнув и вцепившись покрепче в хвост, он скрестил ноги на когтистых лапах, не давая пустить в ход страшные шпоры, которым позавидовал бы любой петух. Приближались камни и феникс изо всех сил замахал крыльями, но «ловец удачи» крепко держал лапы и приземление получилось жестким. Птица вместе со своим мучителем на хвосте пропахала добрую дюжину ярдов, разбрасывая осколки камней.

Карнаж не удержался и разжал хватку, покатившись в сторону.

Он еле поднялся на колени, истекая кровью, которая лилась из изодранных штанов и рукавов куртки. Грудь пылала, разрывая сознание нечеловеческой болью. Откинувшись на спину и с трудом набирая в измученные легкие тугой, влажный воздух, полукровка, стиснув зубы, поднес к глазам правую руку, в которой было что-то горячее и липкое. Это оказался пучок длинных перьев, что он с мясом выдрал из брюха птицы. Со стоном дернув левой рукой, вокруг которой был предусмотрительно повязан длинный шнур от ножен, Карнаж вернул себе меч.

В густой белой пелене вокруг ничего было не разобрать, но «ловец удачи» не собирался проверять жива птица или нет. Того шума, который они подняли, было достаточно, чтобы сюда слетелась вся свора фениксов, и полукровка решил убираться отсюда как можно скорее. Он встал и заковылял назад к скале.

Птица настигла неожиданно. Волоча по земле сломанное крыло, она возникла из тумана и, разинув клюв, полыхнула пламенем, метя в лицо. Он вывернулся.

Карнаж отбросил корпус назад, что помогло сгладить косой удар когтистой лапы. Та лишь немного задел опаленную грудь, но откинула «ловца удачи» далеко назад, наградив тремя косыми надрезами вспоротой кожи. С размаху грохнувшись на острые камни спиной, полукровка громко и протяжно взвыл. Из-под пластин на лопатках под курткой, когда он приподнялся на локтях, лилась кровь.

Ран'дьянская ярость поглотила весь рассудок без остатка. Птица бросилась в повторную атаку, но Карнаж сам рванулся навстречу, бешено сверкая огромными черными глазами, будто раскаленными углями из-под налипших на лицо мокрых волос. Стальной набалдашник ножен хлестко ударил в голову феникса, разбив в ошметки глаз, а лезвие меча безжалостно подрезало сухожилие у груди под еще целым крылом. Взметнулись когти, и птица в прыжке попыталась подмять и растоптать «ловца удачи». Полукровка прыгнул навстречу, вложив в таран плечом весь свой вес. Бросив на камни своего противника, он откинул ножны и меч, увернулся от отчаянного удара клювом и вцепился руками в шею феникса.

Голова птицы замоталась. Карнаж орудовал ей как молотом, разбивая о камни. Ему на глаза попался острый выступ скалы. Безжалостная идея зловещей подсказывала верный ход. Без колебаний подтащив туда слабеющего феникса, он со всех сил приложил птицу об острую кромку.

Все было кончено.

Полукровка выпустил феникса. Птица извивалась и жалобно охала, словно и впрямь умирал человек. Черные глаза остекленели, слушая это предсмертный плач.

— Ты сам этого хотел, — глухо прорычал «ловец удачи», быдто оправдываясь.

Шея феникса изогнулась, как змея в подступающей, последней судороге. Клюв распахнулся. Карнаж еле успел закрыть глаза, скрестив руки перед лицом. Но его обдало не пламя, а поток густой крови, фонтаном вырвавшейся из горла птицы…

Он возвращался, закинув меч за спину и сжимая в руке пучок вырванных перьев, когда сзади послышалось громкое хлопанье многочисленных крыльев и грозные вопли стаи фениксов, спешивших на помощь собрату.

Неожиданно поднявший ветер смел туман в расщелины скал.

Карнаж обернулся. Дождь продолжал лить как из ведра, смывая залившую его с ног до головы кровь. Кровавые капли стекали с багряных волос, падая на мокрые камни, когда он на развороте выхватил меч и встал, подогнув колени, готовясь к броску. На него, мерно махая крыльями, надвигалась вся стая…

— Поразительно, как ты легко отделался! — неподдельно изумился Даэмас, когда вылетевший из портала, как пробка из бутылки, Карнаж поднялся и встал перед ним в полный рост.

Одежда «ловца удачи» была сильно изорвана, один из ботфортов съехал почти до щиколотки, однако на самом Фениксе не было и царапины. Вся кровь, что лилась с рукавов и штанин была не его. Чернокнижник подозрительно прищурился, заметив, что до входа в портал на оголенной груди Феникса виднелись множество белых рубцов — следов, оставленные когда-то оружием. Теперь же их место заняли три кровавые полосы наискосок пересекшие гладкую кожу. Очевидное ранение от когтей птицы, но…