5

Хозяйка заждалась гостей.

— Ну, вы и париться! Я уж бояться стала, не угорели ли.

— Сходила бы проверила, спинку бы потерла, — невозмутимо бросил Ванька, сбрасывая наброшенную на плечи куртку.

— Ну, сейчас! — Лена высоко подняла брови и, фыркнув, пошла в зал.

Она снова преобразилась, успела завиться, подкрасила глаза, подвела их черным карандашом. Впрочем, косметики было минимум, только помада выгодно подчеркнула чувственный узор большого красивого рта.

Темно-бордовое трикотажное платье, гораздо выше колен и с глубоким вырезом на груди ничуть не хуже демонстрировало все достоинства ее фигуры, чем предыдущий наряд, столь сильно поразивший Стрижа.

Черные колготки и черные же лаковые туфли на высоченном каблуке довершали это убийственное для настоящего мужчины одеяние. Стриж даже головой тряхнул, отгоняя секундное оцепенение.

В зале уже манил белоснежной чистотой скатерти накрытый стол. Расположились кто как мог: Ивану с его габаритами по вкусу пришелся диван, Стриж устроился в кресле, а Лена, по праву и обязанности хозяйки, на стуле поближе к кухне. Первый тост был за Васильича, помянули каждый, как хотел: Иван водкой, Лена налила себе ликера, а Стриж, верный себе, соком. Давненько Анатолий не ел так много и вкусно.

Напробовавшись закусок, салатов и других яств, он одобрительно заметил:

— Хорошо готовишь.

— Старалась, — улыбнулась в ответ Ленка.

Она снова изменилась, это была уже женщина-"вамп". Ее улыбка, взгляд вполоборота, сам голос, низкий, волнующий, с вибрирующими тонами, — все это будоражило и пленяло. Больше стало плавности в жестах, блеска в глаза. А рельефная узорность губ как бы жила особой жизнью и высвечивала все мысли и чувства хозяйки.

Стриж чувствовал, как он постепенно пьянеет от нее. Это была одна из особенностей его души. Женщины заменяли ему и вино, и наркотик. Пригласив хозяйку на танец, он положил руки на гибкую талию и невольно провел чуткими пальцами вверх по спине. Ленка вздрогнула, отстранилась слегка, сказала требовательно:

— Не надо так делать.

— Почему?

— Ну… лучше не надо.

— Хорошо, — согласился Стриж, чуть отстранясь от девушки.

Соловый от спиртного Ванька лениво крикнул им:

— Хорошо смотритесь. Идеальная пара.

Ленка поперхнулась смехом. Стриж глянул на их отражение в темной полировке гарнитура и тоже усмехнулся. На шпильках она была почти на голову выше его. Ну, Стрижа это еще ни разу не остановило.

— А у тебя побыстрее что-нибудь есть? — спросил он Ленку.

— Сейчас будет. — Она подскочила к магнитофону, поменяла кассеты. Грянуло что-то очень импортное и сверхзабойное.

— Класс! — одобрил Анатолий и так крутанул хозяйку, что та чуть не врезалась в зеркальный шкаф. Стриж ее вовремя подхватил и развернул в другую сторону. Танцевать он толком не умел, но зато отдавался этому занятию со всей душой и энергией. Уже через пару минут Елена поняла, что с такими танцами она или сломает каблуки, или подвернет ногу. Пришлось избавиться от туфлей. "Вот так-то лучше", — усмехнулся про себя

Стриж.

Танцевала она хорошо. В отточенности жестов и плавности движений чувствовалась какая-то школа.

— Танцевальный кружок? — спросил он, не прерывая движения.

— Бери выше — балетный класс.

Она поднялась на цыпочки, головку по-балетному вверх, одну руку в сторону, толчок ногой, и оборот.

— Это называется фуэте, — прокомментировала сама и, перейдя на обычный танец, продолжила прерванную мысль: — Правда, всего два года.

— Все равно чувствуется. — Стриж опять крутанул Ленку, задыхаясь от сильного, влекущего запаха ее духов.

Музыка сменилась, они решили передохнуть. Хозяйка подняла свои невероятные туфли, спрятала их в один из шкафов стенки.

— Как ты на них только ходишь.

— Ну, это еще что! Мать мне на восемнадцатилетие купила белые свадебные туфли, там каблук еще больше.

— Это ж какого жениха надо к таким туфлям, баскетболиста? — невинно поинтересовался Стриж.

Настроение у Лены вдруг мгновенно испортилось. Она присела за стол, вытащила свою длинную сигарету, прикурила от горящей свечи.

— Был один такой.

— И что?

— Весь вышел.

Налив себе рюмку ликера, она толкнула задремавшего Крота:

— Вань, хватит спать! Давай выпьем.

— Ой, задремал, — Иван спросонья смешно таращил глаза. Почти на ощупь он нашел бутылку, плеснул себе водки, чокнулся с Ленкой и, влив в себя сорокаградусную жидкость, как томатный сок, с чувством выполненного долга откинулся на спинку дивана.

Стрижу не понравилось, как Лена пьет: отчаянно, одним махом.

— Ну ты даешь!

— Не нравится? Ванька научил — одним глотком.

Она налила себе еще рюмку, уже водки.

— Вань, да проснись ты! Давай еще выпьем.

— О, господи… — простонал очнувшийся Крот. — Всю ночь в карты резались на дежурстве, а теперь смаривает…

Но рюмку он глотнул исправно, как какой-то отлаженный, хорошо работающий автомат.

— Пойду я, пожалуй. — Иван стал выбираться из-за стола, шумно, с грохотом мебели, со звоном посуды. —

Завтра на рыбалку хочу сходить. Слушай, Толян, а может, и ты со мной? Пораньше за тобой зайду, одену как надо и айда на лед. Волгу проведаешь, отдохнешь на природе.

Глаза у Стрижа заблестели.

— А что, это, пожалуй, идея. Когда ты выспишься-то?

— Ну, как высплюсь, так и высплюсь. Часов в семь жди.

— Он раньше десяти не встает, — сообщила Ленка, продолжая дымить сигаретой.

— Ладно, годится.

Стоя в прихожей, они долго хлопали друг друга по плечам, говорили какие-то необязательные слова.

— Слушай, — перейдя на шепот и косясь в сторону оставшейся в зале хозяйки, спросил Стриж. — Ты не обидишься, если я с ней, ну, того…

— Я же тебе сказал… — начал Ванька своим звучным баском.

— Тс-с!.. Тихо ты! — шепотом выругал его Анатолий. — Ну, ладно, не обижайся потом.

— Скажешь тоже!

Перейдя дорогу, Иван привычным движением сунул руку через забор и отодвинул деревянную задвижку, которой мать на ночь закрывала калитку. Сделав три шага вперед он остановился и вполголоса позвал собаку:

«Мухтар». В эту же секунду что-то очень легкое скользнуло по его лицу, Крот услышал за спиной шорох, хотел оглянуться, но тут резкая боль сдавила горло, пережимая дыхание и ток крови. Он захрипел, попытался схватить удавку рукой, но прямо перед ним появилась чья-то черная фигура и холодное лезвие ножа, скользнув по ребру, плотно вошло в тело, остановив его большое сердце.

6

Ленка все так же сидела за столом, докуривая свою длиннющую сигарету. Перед нею снова стояла полная рюмка. Стриж поморщился, подошел к окну, открыл форточку. Потом сел рядом, обнял за талию.

— Ну, брось хандрить. Задел невольно больную тему?

Лена только кивнула головой.

— А я тебя, кажется, помню, — сказал Стриж, чтобы хоть как-то отвлечь девушку. — Такая маленькая худющая пигалица с двумя косичками в голубом платьишке. Ты все отца встречала, когда он на обед приезжал.

Ленка засмеялась, глаза у нее снова заблестели.

— О, эти голубые платья! У меня мать обожает голубой цвет, вот и порхала я все детство этаким голубым мотыльком.

Она говорила вроде бы смеясь, только сквозь смех проступала какая-то горечь. Потом встала, вытащила из книжного шкафа альбом с фотографиями, открыла его.

— Вот такую ты меня видел?

— Точно, — подтвердил Стриж, разглядывая фотоснимки.

— Непохожа? — спросила она.

— Не-а, — признался Анатолий.

В детстве она была просто гадким утенком: худенькая, невзрачная. С годами менялась, но не сильно. И только на цветных курортных фотографиях она была уже такой, как сейчас, с неуловимым шармом роковой женщины.

— Это на юге, в Сочи. Раньше каждый год выезжали куда-нибудь. Такие санатории, курорты! Папа ведь не последняя величина был в городе. Хорошо жили, дружно, спокойно, счастливо. А это я в Ленинграде, пытались меня в балетную школу отдать. Но… климат. Переболела раз, другой. Еле выходили. Так и не получилось из меня балерины.