— А ведь я вас убивал, — сказал Сворден Ферц глазу, только бы он сгинул или хотя бы моргнул, освобождая от неожиданно крепких гипнотизирующих пут. — Убивал в вашем убежище, убивал в джунглях, убивал в поселках мутантов. Не жалел никого — ни молодняк, ни самок. Убивал как самых опасных тварей, не задумываясь, не раскаиваясь. Вы были моими личными врагами, но до сих пор не знаю, кем я был для вас.

Огромный глаз приобрел задумчивое выражение, затуманился, будто на огромную луну пало облачко сепии. Морщинистое веко дернулось, приспустилось над выкаченным буркалом, ослабляя ту силу, что тысячами тончайших, но крепких ниток распяла Свордена Ферца на мягком ложе ягодника.

— Проще простого управляться с богами. Они так велики, что не замечают ничего у себя под носом, — сказала тварь. — Однажды там, — зверь неопределенно мотнул огромной башкой, — взошла особенная луна. Зеленая и квадратная. И к нам вновь пришла охота. Не такая, как обычно, которую можно утолить кровью молодости или дряхлости, а настоящая, свинцовая. Тогда мы перешли реку и выгнали из норы одного из богов, который умел говорить с нами, — тварь внимательно осмотрела подушечки на передних лапах, вгрызлась в одну из них, выдирая плотный ком репьев, продолжая при этом бормотать нечто малоразборчивое. Затем вскинула башку, наклонила ее набок, на мгновение обретя жутко миленький вид забавной игрушки.

— Ему тоже понравилось, — сообщила тварь. — Мы гнали его по лесу, покусывая за ноги, когда он начинал уставать. Ведь боги любят простоту? Сила на силу, ловкость на ловкость, зубы на зубы, — кошмарное создание ощерила мощные клыки, изображая ухмылку. — Но, наверное, он принимал все это за игру. Поэтому так и не решился никого из нас убить. Даже когда мы рвали его на части. Еще живого.

Сворден Ферц поднялся. Бедный, бедный Б.! Их не так сложно понять, сколь сложно перевести, говаривал он, в какой-то мере прозревая собственную участь. А ведь он даже не был стражем, коротая дождливые дни в бетонном капонире у моста, что вел во владения огромноголовых тварей. Так, безвредный связной, забавно преображавшийся, когда переходил на родной язык столь любезных ему тварей. Теперь его кости зарыты где-то в чащобе. Что ж, не самая худшая участь. Разве не почетно принять смерть от того, чему посвятил жизнь свою?

Плотная стена деревьев раздвинулась, и Сворден Ферц вместе с тварью оказались на краю обширной полянки, залитой мягким желтоватым светом. Исходил он от модуля переброски, облицованного полупрозрачными панелями цвета жухлой листвы. Модуль походил на высокий узкий стакан, заполненный фосфоресцирующей жидкостью, что просачивалась сквозь узкую щель полуоткрытой двери. Медовые потеки образовали вокруг стакана лужу, испятнанную крупной клубникой.

Сочетание лесного лога и модуля переброски являлось настолько нелепым, что Свордену Ферцу показалось будто он спит и видит странный сон, учитывая то, что на поляне кроме них находился еще и мальчишка лет семи. Самый обыкновенный мальчишка в шортиках и курточке-распашонке. Даже лицо его показалось Свордену Ферцу знакомым. Наверняка они не раз встречались в поселке, вот только имени он его не знал, а может и забыл.

Мальчишка сидел на корточках в нескольких шагах от модуля переброски, зябко ухватив себя за предплечья. Курточка на спине задралась, и Сворден Ферц ясно увидел выступающие позвонки. Точно загипнотизированный ребенок смотрел на стакан, а из распущенного рта тянулась ниточка слюны. В странном сочащемся свете его глаза казались неприятно белыми — без радужки и зрачков.

В соответствии с жанром ночного кошмара у Свордена Ферца возникло какое-то липкое ощущение, что в модуле переброски находится НЕЧТО. Неприятное, отталкивающее, мерзостное, хотя опасным это назвать, пожалуй, нельзя. Как нельзя назвать опасной случайно выкопанную на огороде огромную личинку, что отвратно лопается, разбрасывая в стороны столь старательно собираемый материал для так и не случившегося метаморфоза.

— Привет, — сказал мальчишке Сворден Ферц. — Маму ждешь? — только мгновение спустя он осознал весь мрачный юмор своего вопроса, потому как ребенок тихонько взвизгнул, покачнулся, еще больше скорчился и вперил в пришельца жуткие глаза.

Вставшая рядом тварь довольно заухала, отчего по поляне прокатилось гулкое эхо. Сворден Ферц ухватил загривок твари и изо всех сил сжал пальцы. Зверь тут же заткнулся.

— Не бойся, — одними губами произнес Сворден Ферц.

— Базовые понятия некротических явлений, — непонятно сказал мальчишка. По штанишкам расплылось темное пятно. — Некробиоз и его роль в воспроизводстве саркомных биоценозов…

Тварь клацнула зубами, мальчишка замолчал. Так и впрямь оказалось лучше.

Странная, нереальная, гулкая тишина повисла над поляной. И чем больше в нее вслушиваешься, тем глубже погружаешься в непроницаемую, обволакивающую трясину.

— Там что-то есть, — сказал Сворден Ферц, чтобы хоть как-то наполнить глубокий звуковой вакуум этого гиблого места.

— Там ничего нет, — живо возразила тварь, и Сворден Ферц был готов поспорить — сказала не столько из собственного упрямства, сколько из того же самого желания — избавиться от липких объятий беззвучия.

— Оно забавное, — мальчик протянул руку и показал пальцем на модуль переброски. — И пахнет ягодами.

Если бы не состояние, в котором находился ребенок, то его замечание вполне можно было принять за подтверждение абсолютной безопасности происходящего.

Ну, поставили какие-то бедолаги модуль переброски не в поселок, как о том ходатайствовали жители, а посредине леса.

Ну, схалатничали. Ошиблись в расчетах, в конце концов. Не учли поправку на кривизну и силу Кариолиса. Не они первые, не они последние. В конце концов, и ножками можно дойти.

Ну, не выкачали из него консервационную дрянь, а может и вообще еще не подключили модуль к сети. Подумаешь! Здесь и не такое случалось. Совсем недавно посреди леса вообще мусорную свалку нашли — тоже кто-то по небрежности опорожнил там мусоровоз. Виноватых искать уже поздно — свалка даже леском покрылась.

Но самое забавное оказалось, что и звери приспособились оттуда всякую рухлядь тащить и для каких-то своих, звериных, целей использовать. Представляете зайца с еще заряженным апалайчиком? Или белку с фризером? Шуму тогда много поднялось, биологи понаехали, зоопсихологи, эволюционисты. В результате виноватых наказали, ученых наградили, свалку ликвидировали, животных вернули к первоначальному состоянию, за исключением тех экземпляров, конечно, которые подохли в результате неумелого обращения с нежданными дарами цивилизации.

Остается лишь покачать головой, поцокать языком, заведя очи горе, взять ребенка в охапку и потопать в поселок. Не будь все происходящее кошмарным наваждением, Сворден Ферц так бы и сделал — и покачал, и поцокал, и дурака повалял, развлекая мальчишку, и даже оплеуху отвесил огромноголовой твари, чтобы поменьше трепалась и усерднее изображала из себя пса.

Вот только ничего такого Сворден Ферц не предпринял, а сделал совсем иное — решительно направился в светящемуся стакану, прошлепал по ледяной луже растекающейся дряни, ухватился за ручку (она оказалось неимоверно холодной) и потянул на себя дверь.

Следуя логике кошмаров, по всем признакам Свордену Ферцу тут предстояло проснуться, пережив перед этим неприятное, но довольно мимолетное ощущение смерти или, во всяком случае, чего-то на нее похожего — непроницаемая темнота, падение в бездну, а затем — пробуждение в поту с неистово колотящимся сердцем.

Однако пробуждения, несмотря на увиденное, не наступило.

Не поворачиваясь спиной к стакану, Сворден Ферц сделал шаг назад и остановился. Он не сразу сообразил, что его не пускало. Волна жуткой паники захлестнула с головой, закрутила в непроглядной мути, сдавило горло и стиснула грудную клетку, стараясь уволочь глубже в бездну вод, где кипят самые темные человеческие страсти.

«Рука», шепнул ему кто-то в ухо, обдав неприятным, смрадным, звериным запахом, но, возможно, эта вонь и стала спасительной веревкой для Свордена Ферца, которая вырвала его из объятий ужаса на мгновение, достаточное для того, чтобы разжать заледеневшие, посиневшие пальцы и отпустить ручку двери, ведущей по ту сторону реальности.