— Видишь черепа на редукторе? — продолжил шепотом просвещать Гнездо. — Каждая черепушка — поход. Прошел Блошланг, побережье почистил, вернулся — рисуй костяк.

— Много, — сказал Паук. — Опасные. Ждать, — но сам, тем не менее, стянул с себя ношу, расчехлил и принялся свинчивать блестящие штыри.

— Помоги, — приказал Церцерсис Клещу.

Сворден посмотрел, как двупалый намерен исполнять приказание, но ничего необычного не увидел — Паук терпеливо указывал Клещу какую деталь подать, в какой разъем вставить, а тот ловко подхватывал нужную вещь, вдевал, закручивал, защелкивал. Дольше всего пришлось повозиться с наконечниками — тонкими полосками, которые требовали особо тщательного монтажа.

В результате получился длинный шест, похожий на разрядник, который использовал Блошка, но, в отличие от охотничьего варианта, более массивной и замысловатый.

Паук еще раз внимательно осмотрел орудие, зачехлил основание, поставил на взвод ловушку из восьми лезвий, удерживаемых на шестернях с пружинами.

— Сунь туда руку, — посоветовал Пятнистый Клещу.

— Ты туда задницей сядешь, — пригрозил Церцерсис. — Из одного дурака целый выводок недоумков получится.

Он скатал снежок и кинул на ножи. Ловушка сработала.

— Сворден, пойдешь с Пауком, — Церцерсис посмотрел вверх. Птицы все еще продолжали кружить в ожидании новой поживы.

— Чуют трупяков, — сказал Гнездо. — Много трупяков.

— Да уж, — ответил Церцерсис, вновь разглядывая дасбут через бинокль.

— Каких трупяков? — Пятнистый облизнул губы.

Гнездо показал каких — жутко скорчив рожу и высунув язык. Клещ похлопал Пятнистого, осклабился.

— Ты разве не знал, что команда дасбута — вся сплошь трупяки? — невзначай поинтересовался у Пятнистого Гнездо. — Ну, не такие, что лежат и гниют, а такие, что ходят и гниют. Сечешь? Почему все они такие отмороженные? Покойнички, вот живым и завидуют.

— Чему завидовать-то? — судорожно сглотнул Пятнистый. Кожа в промежутках между пятнами еще более побелела. — Ты гонишь! — он попытался рассмеяться. Остальные хранили суровое молчание.

— Команда дасбута состоит сплошь из гальванизированных покойников. Ни один живой не может преодолеть Стромданг и Блошланг, — сказал Гнездо. — Об этом все знают. Только тебе мы ни о чем не говорили.

Со стороны дасбута донесся протяжный скрип. Все тут же взобрались на горку. Лишь Пятнистый помедлил, но, тем не менее, тоже вполз вверх, уже по привычке примостившись рядом со Сворденом.

На передней рубке откинулся люк. Появилась фигура в мохнатом облачении, похожем на длинную шубу. На голове вышедшего умещалась высокая шапка, по форме напоминающая патрон. От шеи свисали веревки разной длины с притороченными округлыми предметами. Сворден разглядел, что это небольшие человеческие головы — то ли настоящие сушеные, то ли ловко сделанные подделки.

Человек спустился с рубки, прошелся вдоль палубы туда и обратно, встал под рулями и принялся мочиться.

— Что он делает? — близоруко щурился Пятнистый.

— Отливает, — объяснил Паук.

На рубке возникло еще несколько фигур в столь же громоздких одеяниях. Они так же походили по палубе, о чем-то переговариваясь, затем откуда-то достали складной трап, скинули на лед. Двое спустилось с дасбута и двинулись в противоположные стороны, осматривая корпус.

— Кехертфлакш, — выругался Церцерсис. — Вынесла их нелегкая.

— Долго они так бродить будут? — спросил Гнездо.

— Меня спрашиваешь? — еще больше разозлился Церцерсис. — Их спроси.

— Ждать, — сказал Паук.

Тем временем осмотр дасбута закончился, люди забрались на рубку и исчезли в люке, но когда Церцерсис уже приготовился отдать приказ отправляться к лодке, на корме появилось странное существо. Совершенно голое, бледное, оно почти сливалось с цветом дасбута. Походило существо на человека, решившего встать на четвереньки, но имело громадную лысую голову.

— Что это? — спросил Сворден.

— Копхунд, — пробормотал Церцерсис. — Вот сейчас и начнется забава.

На палубу дасбута высыпал экипаж — все в шубах и шапках. Копхунд насторожился — опустил голову, выгнул спину, замер. Толпа расступилась, вытолкав из своих рядов троих, облаченных в нечто, похожее на мешки, только с прорезями для головы и рук. Эти люди переступали голыми ногами, терли предплечья. Толпа зашумела.

Троица как-то неуверенно отступила к самому краю палубы, но больше ничего не предпринимала, присев и скорчившись.

Копхунд двинулся в их сторону, и теперь становилось ясно, что к человеческому роду, несмотря на внешность, тварь не имеет никакого отношения — перемещалась она странно и жутковато.

Один из толпы подошел к сидящим, схватил крайнего за руку и потащил навстречу копхунду. Двое оставшихся прижались друг к другу.

Сворден осмотрелся. Вся свора завороженно рассматривала происходящее. Из уголка рта Пятнистого потянулась нитка слюны и замерзла тончайшей сосулькой. Гнездо почти вывалился на другую сторону ледяной возвышенности и, казалось, готов был ползти к дасбуту, дабы ничего не упустить из представления. Сворден потянул его назад. Гнездо недовольно лягнул. Клещ судорожно сжимал и разжимал двупалые кисти, точно краб, хватающий добычу. Паук комкал снег и запихивал в рот. Талая вода сочилась по подбородку на куртку и застывала неопрятными потеками.

Церцерсис исчез. Сворден привстал и огляделся, но Церцерсиса нигде не оказалось. Сворден подобрал брошенный бинокль.

Человек в мешке теперь лежал перед копхундом. Пошевелился, приподнялся, попытался встать. Копхунд раззявил пасть, отчего морда потеряла даже самое отдаленное сходство с человеческим, схватил затылок и рванул. Густая масса потекла по спине жертвы. Тварь выплюнула кость, прижала передними лапами человека к палубе, наклонилась, схватила руку, рванула. Конечность описала дугу. Кто-то в толпе ловко ее подхватил, помахал в приветствии, бросил двоим оставшимся. Те отшатнулись и сползли с палубы на лед.

Копхунд поднял окровавленную морду, привстал на задних лапах, вновь приобретя сходство с человеком, если бы не растянутые губы, обнажающие звериные клыки. Выкаченные глаза пристально следили за бегущими. Те, поддерживая другу друга, бежали к тому месту, где залегли люди Церцерсиса.

Раздался свист, впивающийся в уши даже на таком расстоянии. Тварь в два прыжка одолела расстояние до беглецов.

Вихрем взвился снег. Сворден вглядывался в происходящее, но с трудом что-либо разбирал. Сначала он вроде бы увидел как тварь сразу растерзала беглецов, у которых, учитывая виденное, имелось мало шансов одолеть копхунда. Но потом стало казаться, что те двое каким-то чудом все таки схватили тварь за лапы и тянут в разные стороны. Затем Сворден разобрал, что копхунд рвет одного, а второй вцепился в шею твари. Летели клочья, била кровь из порванных артерий. Однако ни крика, ни стона не доносилось из гущи схватки.

Все кончилось неожиданно. Снег осел. На утоптанной площадке остался один из людей в обрывках своего мешка. У его ног валялись растерзанные тела. Человек наклонился, что-то подобрал, запихал в рот. Постоял. Упал на колени, встал на четвереньки и принялся ползать среди останков.

— Что он делает? — еле слышно спросил Пятнистый.

Все зашевелились, отрываясь от происходящего.

— Жрет, — сказал Паук и запихал в рот новую порцию снега.

Гнездо отвернулся и лег на спину.

Сворден продолжал смотреть.

Человек оторвался, наконец, от кровавой трапезы, встал и побрел назад к дасбуту, изредка наклоняясь и проходя несколько шагов, помогая себе руками. Походка приобрела сходство с движениями копхунда.

— Насмотрелись? — Церцерсис отобрал бинокль у Свордена. — Представление окончилось. Сейчас начнется работа.

И действительно — члены экипажа один за одним исчезли в дасбуте. Палуба опустела. Лишь растерзанное тело на корме, да окровавленное место схватки напоминали о произошедшем.

— Весело, сечешь? — Пятнистый хлопнул Свордена по плечу. — Вот развлекуха так развлекуха!