Минула ночь. Все утро Витя был молчалив и задумчив. Отец и мать обменивались понимающими взглядами, но ни о чем его не спрашивали. В половине двенадцатого Витя надел на своего друга ошейник, прицепил Буяна к поводку и в последний раз повел его.
На одной из площадей города собралось много народа. Лаяли собаки, которых удерживали за поводки пионеры — юные друзья обороны. Отдельной группой стояли пограничники.
Ровно в двенадцать начальник клуба открыл коротенький митинг. Он сказал, для какой цели они собрались сегодня здесь, упомянул о значении и задачах служебного собаководства. В течение его речи пионеры и пограничники молча стояли двумя шеренгами, одна против другой, на расстоянии нескольких шагов. Витя стоял как раз напротив того пограничника, который приходил к ним домой, и все время думал о Буяне. Он находил облегчение для своих чувств в том, что не он один передает свою собаку, — многие пионеры расставались навсегда со своими четвероногими друзьями, по собственному желанию и инициативе решив подарить их Родине.
Буян, конечно, не мог знать, что все это значит, но инстинкт подсказывал ему, что происходит что-то важное, и пес нервничал. Он то тесней приваливался к Вите, то порывался попрыгать на него, то давал лапу, хотя ее никто не просил у него. Витя осторожно дергал поводок, старался незаметно успокоить собаку, а у самого сжималось сердце и комок подступал к горлу.
Раздалась команда. Пионеры подтянулись, пограничники сделали по три шага вперед. Поводок Буяна очутился в руке пограничника, знакомого Вите; Витя сделал шаг назад, а новый хозяин собаки заступил на его место.
Церемония кончилась. Витя плохо видел, как уводили Буяна, как верный друг все оглядывался назад, а его вожатый осторожно подтаскивал упирающуюся овчарку вслед за собой. Увидев, что Витя уходит в противоположную сторону, пес попытался вырваться, но тщетно — проводник крепко держал поводок. И словно понимая, что сопротивление бесполезно, собака повесила голову и, тихо повизгивая, повлеклась за новым хозяином. Мелькнул в последний раз пушистый хвост, и Буян скрылся из глаз.
Обратно Витя шел вместе с начальником клуба. Начальник понимал состояние мальчика и старался отвлечь его от грустных мыслей.
— Вырастишь другую собаку. Дадим тебе хорошего щенка, — говорил начальник, но Витя не слушал его. Дождавшись своего переулка, он скорей попрощался и почти бегом поспешил домой.
Дома было пусто. Мама предусмотрительно убрала подстилку Буяна, на ее месте стоял стол. Витя отказался от ужина, торопливо разделся, юркнул под одеяло и тут дал волю душившим его рыданиям.
Прости-прощай, Буян! Больше никогда Витя не пойдет в лес с Буяном, не увидит его радостных прыжков...
Но вскоре в душе мальчика поднялось какое-то новое для него чувство — чувство гордости и удовлетворения от сознания, что он сделал что-то очень хорошее, и это чувство становилось все сильнее. Он перестал плакать и подумал о том, что, наверное, Буяну, будет хорошо там, куда повезет его пограничник, что собаку будут любить как любил ее сам Витя. Потом он начал мечтать, какие подвиги совершит Буян на границе, и это окончательно утешило его. С тем, в слезах, но успокоенный и счастливый, крепко обняв подушку руками, он и уснул.
ЗАЩИТНИКИ РОДНЫХ РУБЕЖЕЙ
Тяжелые капли дождя барабанят в окна заставы. В печной трубе тоскливо завывает ветер. Сильные порывы его порой сотрясают деревянное здание. На дворе — холодная дальневосточная осень.
Но на заставе тепло и уютно. В красном уголке собрались свободные от службы пограничники. Читают газеты, привезенные утром на этот далекий пост, где советские люди день и ночь несут неусыпную вахту. Застава стоит в стороне от дороги, и газеты приходят сразу толстой недельной пачкой...
Правда, есть радио, оно регулярно сообщает все новости, все, что случилось в необъятной Советской стране и за ее рубежами. Радио слушают жадно, с превеликим вниманием. И тем не менее, какое наслаждение взять свежую (свежую, конечно, относительно) московскую газету, развернуть ее, услышать шелест ее листов.
Газеты читают вслух. Каждая статья вызывает оживленный обмен мнений. Особенно волнуют сообщения об успехах земляков в труде; а ведь на заставе есть и уральцы, и сибиряки, и волжане; можно встретить среди них колхозника и сталевара, тракториста и прославленного охотника-промысловика... А вот еще статья: пограничники на среднеазиатской границе задержали нарушителей, остатки басмаческих банд, которые порой все еще пытаются прорваться из-за кордона.
Статья выслушивается с напряженным вниманием.
Чтец умолк. Секунда молчания. Каждый так ясно представляет эту картину: ночь, два пограничника и собака, нарушители, крадущиеся в непроглядной тьме...
Да, картина знакомая! Для того они, пограничники, и стоят здесь, на рубежах советской земли, чтобы неприступной стеной сдерживать разных наемных убийц — шпионов, диверсантов, налетчиков, поджигателей, которых засылают к нам правители враждебных капиталистических государств.
— А у нас? Помните, как Корд задержал? — вспоминает один из бойцов. — Тоже ловко получилось!
Однако об этом случае известно не всем. На заставе есть молодые, недавно прибывшие бойцы. Среди них — коренастый крепыш Василий Пронин, вожатый сторожевой собаки Буяна. Он очень привязан к своему мохнатому товарищу и другу, и все, что касается четвероногих помощников пограничников, сильно интересует его. Он просит рассказать о Корде.
— Да что тут рассказывать? — с нарочитой небрежностью, которая еще больше возбуждает любопытство необстрелянных новичков, роняет плечистый, могучего роста и сложения, старшина Метелицын. — Знатное было дело! — И в нескольких словах он повествует о том, как Корд задержал нарушителя, который уже сумел перебраться через границу в самом глухом месте, однако далеко не ушел — собака все-таки напала на его след и помогла пограничникам выловить врага.
Если послушать старшину Метелицына, так все, в общем-то, получилось несложно и просто: ну, пошли, ну, нашли, ну, задержали... О чем еще говорить? Об опасностях и трудностях, подстерегающих пограничника? Так без них здесь не бывает.
Но все равно, рассказ нравится Пронину, да и не только ему одному. Чего недостает в рассказе, то дорисовывает воображение.
— Ловко... вот ловко-то! — восклицает Пронин, а сам думает «Да всякая ли собака сумеет сделать так? Эх, если бы мой Буян...»
Он не успевает решить, что должен сделать Буян, как в комнате появляется дежурный и громко объявляет:
— Товарищи, в наряд!.. Старшина Метелицын, с собакой в дозор!
Великан Метелицын вскакивает, будто подброшенный пружиной, привычным движением заправляя на ходу гимнастерку за ремень, идет в угол, где висят шинели, затем к пирамиде с оружием и скрывается за дверью. Вслед за ним покидают помещение и другие.
Василий думает: «Не мне. Стало быть, еще ждать», — и незаметно вздыхает.