«Кислота» растворила страх Маркизы перед глубокой водой. Но, вместе со страхом, исчезла и сама Маркиза — прежняя, солнечная.

Мимо потянулись воняющие мочой ступеньки, спускающиеся к воде от Сенной площади.

— Слышь, Лео. — Маркиза рывком села. — А давай к Огурцу заплывем.

— Не получится, — Лео покачал головой. — Там причалится негде.

— Жаль, — протянула Маркиза с непонятной интонацией. А потом вдруг встрепенулась: — Хохму хочешь?

— Давай, — согласился Лео.

— Мне Димка-Дохлый рассказывал. Прикалывался круто. Они с кем-то вон там стояли, она махнула рукой в сторону набережной. — Стояли, пиво сосали. А лето было жарко, от канала воняет, бомжи вокруг обоссанные пасутся. Из ларька Леков магнитофонный орет, тоску нагоняет. И тут — бабах! Хмырь какой-то, прилично одетый к воде прет, на ходу джинсы стягивает. Телке своей их сунул, а сам с разлету в говнище да в тину шасть! На спину перевернулся, прется как слон, отфыркивается. А на фоне футболки — он в белой футболке был — окурки плывут да говно всякое. Дима с корешом аж прибалдели! Все думают, растворится мужик к хренам. А ему хоть бы хер. Поплавал, да и вылез… Знатная панкуха, да?

Лео неопределенно пожал плечами.

— Дохлый говорит, чуть не сблевал тогда от этого зрелища. Он же чистоплюй, хоть и под говнюка косит.

— Как он там? — спросил Лео.

— Да как все. Я его давно не видела. Вроде живой пока… Слышь Лео, Маркиза неотрывно смотрела ему в глаза тяжелым взглядом. — А не слабо вам меня сюда, а канал…

— Кому это нам?

— Не выеживайся. Тебе, Никите — всей тусне.

— Не гони волну, — нарочито бодро отозвался Лео. — Чего раньше времени паникуешь. Ничего неизвестно пока.

— А какая разница? — Маркиза потянулась. — Я здесь задерживаться не собираюсь. Это вам тут гнить. Мне такого не надо… Сигаретку дай.

Лео протянул ей пачку.

Какое-то время плыли молча. Наконец, Лео нарушил молчание:

— Ты с Васькой-то когда в последний раз виделась.

— Давно. С полгода, наверное. Он тогда ко мне посреди ночи завалился, на сутки потом завис.

Между Васькой Лековым и Маркизой была какая-то необъяснимая мистическая связь. Не виделись они порой годами. Потом неожиданно Васька объявлялся у Маркизы. Почему-то всегда по ночам. Или же Маркиза вдруг начинала тревожиться, места себе не находила, обзванивала все вписки, пока Васька не обнаруживался в каком-нибудь гадюшнике. Тогда Маркиза успокаивалась.

Домой она ему не звонила никогда, хотя со Стадниковой они были давнишними подругами и вроде бы никогда не ссорились.

— Он в Питере сейчас? Или гастролирует?

— А кто его знает. Тебе-то что?!.. Ладно, Лео, не злись. Я не хотела.

И снова в невозможном изгибе Маркиза простерлась на корме.

Что и говорить, гибкость у Маркизы всегда была потрясающая. От природы.

Однажды, давным-давно, — еще при Горби это было, сидели они с Лео и пили на пару. Потом Маркиза вдруг пошла шариться по книжным полкам. И выволокла здоровенный талмуд по хатха-йоге. Полистала, попросила перевести (книга была на английском). А потом внимательно посмотрела на Лео.

— Сколько их там?

— Чего «сколько»?

— Да поз этих?

— Асан-то? Много. Сто восемь, кажется.

— И ты чего, все их можешь?

— Нет, — честно сказал тогда Лео. А потом добавил: — Все и не нужны.

— Как это не нужны?

— Да вот так.

— Слушай, Лео, — в зеленых, раскосых от портвейна глазах у Маркизы плясали бесенята, — а давай забьемся.

— На что?

— Хочешь, я прямо все сейчас сделаю.

— Хрена ты лысого сделаешь. Пей лучше. Тут знаешь какая растяжка нужна.

— На три литра спиртяги забьемся? Только, чур, настоящего, медицинского.

— Зачем тебе спиртяга?

— Тебе-то что? Нужна.

— А облажаешься?

— Ну тогда… Да ладно, не придуривайся. Знаешь ведь, что не кину.

— З-забьемся, — сказал тогда пьяный Лео.

— Тогда книжку эту передо мной держи. И это… Если я «Агдам» не удержу — не обессудь… Я уж прямо на ковер, лады?

— Не-е, — Лео неверным движением погрозил ей пальцем. — Если не удержишь, поллитра в минус.

Маркиза тогда выполнила ВСЕ асаны. И «Агдам» удержала. А напоследок сказала:

— Говно твоя йога.

— Кстати, Маркиза, — Лео поелозил задом на неудобной скамье — Помнишь, как ты на «слабо» асаны гнула?

— Ага, — засмеялась Маркиза.

— А на кой тебе тогда спирт-то понадобился?

— Да Огурца подпоить. Ну, и для прочего.

— А на фига Огурца-то поить было.

— А иначе на крышу его было не заманить. У него же высотобоязнь. А я очень хотела с ним по крышам полазить.

— И что, полазили?

— Полазили, — Маркиза вдруг разом погрустнела. — Смотри, там еще один катер прет…

Каяк закачало на волнах, шваркая правым веслом о шершавую отвесную стену.

— Насчет Праги ты это серьезно?

— Верняк, говорю тебе… Знаешь, как там хорошо. Улочки узкие, Влтава. квартал алхимиков… А еще этот собор — я тебе про него рассказывал — где черепа навалены…

— Спас уже близко, — Маркиза, казалось, не слышала обращенных к ней слов. О чем-то своем думала, хмуря брови. — Знаешь, Лео, говорят, там икона одна чудотворная.

— Где?

— Снаружи. Мы под ней проплывать будем. Их там несколько, одна из них. Только я не знаю, какая. Постоим там под ними, ладно?

На участке было непривычно пусто. Не хватало чего-то. Лео сперва никак не мог понять: чего же именно. А потом вдруг дошло: исчезла громадная туша транспортного робота.

Железное чудовище демонтировали вчера, когда Лео был на овощебазе. Не удалось отмотаться — погнали. И надо же такому случиться: вместо того, чтобы присутствовать при кульминации дурацкой пьески под названием «Мы строим ГАП» Лео вынужден был день-деньской перебирать полугнилую картошку.

— Эх, жаль тебя не было. — Серж щелкнул зажигалкой. — Это была песня!

Курилка размещалась при туалете. По кафельным стенам шмыгали тараканы. Лео всегда удивляло: чем они тут кормятся? Не стальной же стружкой. Как бы то ни было. а тараканов на экспериментальном участке было множество. Даже с других цехов ребята приходят и изумляются.

Несколько раз, по просьбе трудового коллектива, тараканов торжественно травили. На день-два они исчезали. А потом вновь возвращались в еще большем количестве.

Транспортный робот был центральным звеном гибкой автоматической линии. Нес на борту несколько малых компьютеров. По замыслу разработчиков, транспортный робот должен был ездить на склад, брать заготовки, развозить их к станкам, собирать готовую продукцию и доставлять ее на тот же самый склад.

Ездить робот не хотел. Категорически. Максимум был способен на судорожные, конвульсивные рывки. Чтобы диво технической мысли не натыкалось на станки, для него была специально проложена белая полоса. Однако фотоэлементы робота полосу упорно видеть не желали. Было ошушение, что робот забил на все и сидел на своей белой полосе, не обращая внимания ни на готовую продукцию, ни на заготовки, ни на, собственно, разработчиков. Вероятно, у транспортного робота были свои виды на будущее. И, как подобает транспортному роботу, мыслями своими он ни с кем делиться не желал. Сидел на своей белой полосе, медитировал на кутерьму вокруг. Разработчиков не слушал принципиально. Если кто-то и мог с ним найти контакт — так это подсобные рабочие. Подсобные — те и за пивком бы сбегали, и в доминошечку забились с роботом. Но на участке не было подсобных рабочих. Поэтому и сидел себе робот, молчал и сливался в Великом растворении с Брамой. Все есть тщета и тлен. Ом мане падме хум.

Была выдвинута идея дополнительно контролировать движение железного монстра с помощью нескольких лазеров. Под идею было взято дополнительное финансирование. Залогом послужили ускоренные обязательства.

Эпических размахов показуха достигла к моменту приезда замминистра. Срочно была заказана и пошита спецформа со специально разработанной эмблемой — знай наших! — цвета хаки для работяг и голубая для ИТР. На участок приволокли в огромных горшках пальмы — где только раздобыли? — и расставили между станками.