- Я понял, - сказал он наконец, - но мне это не нравится.
- Ты согласен? - крикнул Чанаргван, тряхнув пустым бокалом, зажатым в волосатом кулаке.
Ринальдо поднял голову от сцепленных ладошек. На лбу его долго таяло белое пятно.
- Нет, - спокойно сказал он. - Что дальше?
- Ты сволочь! - яростно крикнул Чанаргван и хряснул бокалом об пол. Бокал звонко отскочил и запрыгал, словно мячик, Чанаргван поддал его ногой, и тот, голубой призрачной молнией пронзив неподвижный темный воздух кабинета, мелькнул к стене, опять зазвенел долгим улетающим звоном, словно пуля, рикошетированная от камня в небо, и очутился на полу. Подкатился к окну, затянутому тяжелой, обвисшей портьерой. Замер. Чанаргван тяжело, неистово дышал, руки его были слегка расставлены, точно он приготовился драться.
- Успокойся, дружище, - попросил Ринальдо.
- Что мне, спорить сейчас с тобой? - заорал Чанаргван. Ринальдо улыбнулся половиной рта.
- Удостой.
- Иди ты к... - Чанаргван сжал губы и забегал от стены к стене. Дахр, ужавшись в угол, испуганно смотрел, как его отец - в развевающихся свободных брюках и затянутой застежками рубахе, громадный, похожий на льва, оттопырив брезгливую адмиральскую челюсть, мечется по кабинету, взбивая воздух позади себя. Повеяло легким ветерком, портьеры едва заметно, массивно заколебались.
- Ну, ты же понимаешь, старик, ты же... Я не могу без тебя решать такое!
- Понимаю, - кивнул Ринальдо, продолжая улыбаться.
- Ты... Ты просто издеваешься надо мной! Ты уже решился!
- Это ты уже решился, - ответил Ринальдо. - Не надо кричать. Не надо делать вид, будто мое мнение чего-то для тебя стоит.
- Да ни черта оно не стоит!! - взорвался Чанаргван окончательно. - Просто... - он остановился перед Ринальдо. Голова сидящего Ринальдо была ему где-то на уровне пояса. - Просто я не могу один!! Черт тебя побери!
- Не смей так ругаться! - с привизгом крикнул Дахр. Никто не обратил на него внимания.
- Отдай приказ, - сказал Ринальдо. - В конце концов, я только твой заместитель.
- Знаем мы таких заместителей, - прохрипел Чанаргван. - Это издевательство -посадить меня от пульта к этим вашим... дыроколам...
- Так хотел Совет, - будто извиняясь, сказал Ринальдо.
- Знаю...
- Будь моя воля...
- Знаю.
- Я бы на парсек не подпускал тебя к серьезным делам. Мне тебя просто жалко. Человек не на своем месте - трагедия.
- Да знаю я! Не об этом речь!
- Не об этом, - согласился Ринальдо, склонив голову набок. - Зачем ты тянешь из меня жилы?
- Ты согласен?
- С чем?
- Да с планом моим, черт же тебя... - он осекся, увидев, что Ринальдо улыбается. - Ты сволочь! - заорал Чанаргван. срывая голос, замахал огромными руками и вылетел из кабинета, шарахнув дверью. Дахр медленно вышел из угла.
- Еще попить? - спросил он нерешительно.
- Да, малыш, пожалуй...
Удивительно одинокими и немощными были их голоса по сравнению с тем ревом, который только что тряс эти стены и колыхал портьеры.
Малыш носил чашки в несколько рейсов, всего числом девять, а потом сел у стола прямо на пол и, как воин в пустыне, припал к одной из них. Кадык его, острый и раздвоенный, запрыгал вверх-вниз, готовясь, казалось, пропороть смуглую тонкую кожу.
- Это очень неприятно, но не мы это начали, - произнес Ринальдо со вздохом. - Беда в том, что это уже стало традицией, а традиция - вещь крайне неотменяемая. В спокойные периоды их менять незачем, а в критические - опасно... Не до того. Вот и получается...
Опять они долго молчали. Потом Дахр встал и зачем-то надел куртку отца, затянулся на все ее многочисленные застежки и сразу стал похож на какого-то межзвездного корсара.
- Хорошо, - одобрительно сказал Ринальдо.
- Я полечу с ним, - сказал Дахр, вытянувшись во фрунт перед Ринальдо. - Где помещаются сто тысяч, там поместится еще один. Меня уважают. Я сам обьясню им на Терре, я умею, ты знаешь.
Ринальдо знал.
- Ты сошел с ума, - сказал он. - Ты...
- Я полечу именно сейчас, - настойчиво сказал Дахр, чуть набычась, будто собираясь бодаться с сидевшим перед ним стариком, и сразу стал похож на отца. - Именно завтра. Именно этим рейсом, потому что иначе мне нельзя.
- Дурачок! - крикнул Ринальдо, старчески надрывая свои немощный голос. - Неужели ты думаешь, что кроме тебя никто не сумеет... именно вот ты... кто мне сейчас так нужен...
Дахр секунду стоял, вытягиваясь пружиной, и вдруг с каким-то восточным всхлипом пал на колени, сложив руки перед грудью, словно молясь, и тут же вскочил вновь. Казалось, это была мгновенная галлюцинация: что-то скользнуло вниз, потом вверх, и все.
- Дурачок... - медленно прошептал Ринальдо.
- Так было всегда, Ринальдо. Ты помнишь...
- Да... к сожалению - всегда, - Ринальдо встал на слабых, сведенных судорогой горя ногах. - Ты не понимаешь... всегда... Наверно, будет тоже всегда... Проклятый мир, если в нем так всегда!
Всегда.
- Коммунисты - вперед, - просто сказал Дахр. - Молодежь мне верит. Я не могу...
- А Ирма? Дахр обмяк.
- Прилетит потом... Когда подойдет очередь...
- А если не успеет?
- Я твой сын, - сказал Дахр, и опять распрямился, словно часовой у московского Мавзолея. - Сколько пар мы раздираем... Я не хочу быть исключением.
- У тебя вредная привычка говорить красивые слова даже в кулуарных беседах, малыш, - сказал Ринальдо. Его голос дрожал. - Это всё не совсем так. Ты - сын Чанаргвана и моей жены...
- Я - человек человечества, - ответил Дахр. - Им там будет очень трудно. Я полечу. Ты согласен?
- Нет. - ответил Ринальдо, как и четверть часа назад. - Что дальше?
Поле космодрома до самого горизонта было загромождено тушами катеров. Играла какая-то ненавязчивая героическая музыка, реяли флаги.
Ринальдо с последнего этажа здания капитаната смотрел на чуть дрожащую кашу голов, медленно ползущую к катерам и всасывающуюся в раздвинутые люки -нескончаемую, шумную... Впрочем, о шуме он мог лишь догадываться - в диспетчерской было тихо. Ринальдо стоял у стеклянной стены и все надеялся разглядеть там, в двухстах метрах внизу, в толпе, чужого сына, но это было невозможно. И когда первые катера беззвучно и легко поплыли к синеве, к розовым перистым облакам, а поток людей стал наконец редеть, Ринальдо вдруг понял, что плачет. Последний близкий человек покидал его, покидал планету - несчастную, исстрадавшуюся планету, которой снова фатально не везло... Ринальдо оставался совершенно один. Он отвернулся от космодрома и стал смотреть на противоположную стену: на лес, великолепный и земной, в котором так, наверно, хорошо бродить одному, или с сыном... или с женой и сыном... Когда я в последний раз бродил по лесу? - подумал Ринальдо и попытался вспомнить, но выходило так давно, что он опять повернулся к космодрому. Катера, словно воздушные шары, продолжали быстро всплывать, Ринальдо уставился на один и провожал его взглядом, пока тот не пропал из виду. Тогда он отошел к столу, сел и стал просто ждать.
- ...Мой отец улетел вчера, - оживленно говорила Галка, оглядываясь по сторонам. - Мы прилетим, а он уже меня ждет, представляешь, думает, я одна! Мы подойдем, и я скажу: это мой муж...
Гжесь вымученно улыбнулся. Ему было ни до чего после прощания с родителями. Галка оторвалась от созерцания салона и коридоров лайнера и взглянула на него.
- Ой, прости, - упавшим голосом прошептала она, мгновенно сникнув.
- Ничего, ничего, я слушаю... - Рука Гжеся, окутывавшая ее ладонь, была сейчас мягкой и безвольной, будто мертвой. Галка провела большим пальцем по тыльной стороне его ладони, и он ответил тем же, - но автоматически, дрябло, не жарко. Галка тихонечко вздохнула.
Они вошли в ее каюту, Гжесь поставил в углу небольшой Галкин саквояж и замер в нерешительности, продолжая рассеянно держать ее руку в своей. Галка молчала.