— Первейший долг мужчины — оберегать того, кому поклялся в вечной любви! — произнесла ревнивая Клёпа, тряхнув бюстом.

Правая грудь задела лицо Жмурика, он дёрнулся от мощного удара, свалился на пол, и, как всегда, потерял сознание.

— Акакий Ферапонтович, — всполошилась Клеопатра Ивановна, — вы живы?

Приоткрывший глаза Жмурик увидел над собой наполовину вывалившуюся грудь, слабо пискнул, и снова отключился.

— Клеопатра, грозно вскрикнул Григорий, — может быть ты его усыновишь?!

— Цыплёночек! — Клёпа распрямилась и радостно подбоченилась, — ты ревнуешь?!

Настя поняла, что они ещё долго будут перебраниваться и выяснять, кто кого больше любит, поэтому сделала знак Пенку, что пора уходить.

— Гришка, мы это, пойдём. Ты не волнуйся, мы справимся. Мы просто зашли убедиться, что с тобой всё в порядке. Думали забрать тебя с собой, но если ты в руках такой восхитительной женщины — волноваться за тебя не имеет смысла!

Пенёк подошёл к Клеопатре, мимоходом пнув ногой валяющегося Жмурика, и поцеловал ей руку.

«Конец света!»  — подумала Настя, видя, как Пенёк волшебным образом превратился в галантного кавалера.

— Я всегда буду раза вас видеть в нашем доме, я просто счастлива, что у моего Григория такие друзья, — с этой минуты Пенёк стал для Клеопатры лучшим другом.

— Акакий Ферапонтович, — Пенёк наклонился и заорал Жмурику прямо в ухо, — вставайте, мы уходим!

Тот дёрнулся как от удара, вскочил, и перепугано уставился на садиста Пенька.

— Нет, нет, — завопила Клеопатра Ивановна, — Акакий останется с нами! Я просто обязана его выходить, — она укоризненно посмотрела на Настю, — без женской заботы вы превратились в узника Бухенвальда!

Если бы не угрожающий взгляд Григория, Жмурик просто расцеловал бы Клеопатру, избавившую его от Пенькового ига.

— Ну хоть Яшку мне оставьте, — не сдавался дядя Гриша.

При слове «Яшка» Клеопатра затряслась и побледнела.

— Этого монстра, который едва не съел весь городской бомонд! — заорала она, словно раненая слониха, — ни за что! Только через мой труп!

— Да ты чего, Клёпа, зачем на зверька наговариваешь? — Григорий искренне обиделся, — он добрый и ласковый!

— Ла-ласковый?! — Клеопатра вспомнила его кошмарный вой.

— Не взял я с собой Яшку. Дома оставил, — Пенёк вздохнул, вспомнив друга.

— Ладно, мы пойдём, — Настя потянула его к выходу.

Григорий стоял на шухере, чтобы Клеопатра не увидела, как они будут материализоваться.

Появившись в квартире Кузьмина, Настя стала ждать, когда рядом возникнет Пенёк. Но, странное дело, его не было! Девушка подумала, что может он опять «перепутал азимут», и пошла искать его по квартире. Методично обследовав все помещения, Настя убедилась, что гад Пенёк опять без предупреждения оставил её одну. Девушка посмотрела на часы — шесть утра. Ложиться спать бессмысленно, через пару часов им с Кузьминым нужно быть в офисе. Она сварила себе огромную чашку кофе и решила приготовить завтрак.

«Приготовлю на двоих, — мстительно решила Настя, — если Пенёк объявится, пускай сам себя прокармливает!»

Пока девушка боролась с завтраком, пока пила третью чашку кофе, не заметила, как прошёл час.

«Семь утра, а Кузьмин не встаёт, — забеспокоилась она, — может Пенёк перемудрил, и теперь он не проснётся до вечера?»

Девушка поднялась на второй этаж и тихонько постучала в дверь его спальни.

— Виталий Николаевич, — негромко позвала она.

Никакого ответа. Тогда Настя приоткрыла дверь и осторожно заглянула в комнату. Виталий спал, разметавшись по кровати, свесив с края мускулистую загорелую руку. Настя осторожно переступила порог, ей вдруг очень захотелось рассмотреть его спящего. На цыпочках, стараясь не дышать, девушка приблизилась к Кузьмину. Во сне глубокая сосредоточенная складка между бровями разгладилась, и лицо его выглядело умиротворённым и беззащитным. Каштановая чёлка капризно закрыла половину лица и взлохмачено топорщилась в разные стороны, как у подростка-забияки. Солнечные блики играли на рельефной гладкой груди, и девушка почему-то была уверена, что кожа на ней на ощупь мягкая и очень тёплая. От мерного дыхания, тепла и уюта, исходившего от постели, у девушки засосало под ложечкой.

«С чего бы это?? — спросила Настя сама у себя, делая вид, что ничего не понимает, — Ну-ка, успокойся, тебе сейчас только этого не хватало!»

Девушка решила, что нужно по-тихому смываться… и хорошо бы принять холодный душ.

Виталию снова снилась женщина с неземными глазами. Только в этот раз он видел её лицо, волосы, он даже знал, как её зовут. Женщина смотрела на него не мигая, она улыбалась, а он снова погружался в бездонное море её души, он был счастлив, хотя знал, что скоро проснётся и всё это исчезнет. Снова невыносимая боль сдавила грудь от ощущения неминуемой потери. Чтобы избавиться от этой боли, он заставил себя резко открыть глаза… Казалось, сон продолжался. Та же женщина стояла перед кроватью и смотрела на него внимательно и как-то растерянно. Виталий провёл рукой по лицу, отгоняя видение, но Настя никуда не исчезла. Она почему-то смутилась и покраснела.

— Простите, Виталий Николаевич, уже семь часов, а вам на работу. Я зашла, чтобы разбудить вас, а тут вы сами проснулись.

Она смутилась ещё больше, потому что его глаза показались такими родными! Она вдруг поняла, что этот человек понимает её лучше, чем она сама. Насте так захотелось оказаться рядом с ним и послать всех к чёртовой матери!

Виталий протянул к ней руку и притянул к себе, обдав сонным теплом и горячим дыханием. Настя прижалась к нему крепко-крепко, она чувствовала его всем телом. Кузьмин, словно не веря, что это не продолжение сна, взял её лицо в свои ладони и наконец-то утонул в её глазах по-настоящему. Он осторожно, боясь вспугнуть явь, поцеловал её глаза, губы, зарылся лицом в восхитительные волосы. Когда Виталий стал покрывать поцелуями её лицо, Насте показалось, что нет ничего прекраснее на свете чем то, что сейчас происходит. Это не была животная страсть, охватывавшая её тело от прикосновений Александра. В эту минуту происходило что-то совсем другое, настоящее. Виталий понимал каждый её жест, взгляд. Казалось, они даже дышали в унисон. Они изучали друг друга, мечась по постели, как безумные. Настя не боялась показаться ни смешной, ни распущенной, так как знала, что с этим человеком ей не нужно притворяться, он знает её и принимает такой, какая она есть.

Кузьмин потерял самого себя. Он так сжимал её хрупкое тело, что боялся повредить ей что-нибудь. Но тело действовало помимо разума. Ему хотелось попробовать каждый миллиметр её тела, раствориться в ней полностью, без остатка. Взрыв, прозвучавший одновременно в обоих телах, вызвал у Насти слёзы восторга, а Кузьмин подумал, что теперь и умереть не страшно.

Они лежали на скомканной постели, тяжело дыша, не в силах оторваться друг от друга. И тут раздалась трель мобильного телефона Кузьмина. Но тот и не думал на неё реагировать, отключив противную трубку. Через секунду ожил телефон Насти. Они переглянулись и принялись самозабвенно целоваться. Если бы в эту минуту случился взрыв или землетрясение, влюблённые этого бы даже не заметили. Но случился настырный пенёк. В голове у Насти набатом прозвучал его осатаневший рёв: «Настька, возьми трубку! — верещал друг у неё в мозгах, — чем ты там занимаешься. Распутница!»

Последнее слово заставило девушку вскочить, будто её ошпарили, при этом они с Кузьминым стукнулись лбами. Держась за повреждённую черепную коробку, Настя схватила телефон.

— Алло, — произнесла она, стараясь выровнять дыхание.

— Анастасия Михайловна? — проговорил вежливый незнакомый голос, — вас беспокоят с поста охраны. Мы не можем связаться с Виталием Николаевичем, а человек, стоящий рядом с нами, требует, чтобы его пропустили в квартиру, и утверждает, что вы знаете, где господин Кузьмин.

— Да, он рядом со мной.

— Не могли бы вы передать ему трубочку?

Настя протянула телефон Кузьмину и принялась искать свою одежду, что оказалось делом нелёгким.