- Научи меня, Мастер.

- Сперва научись внимательно следить за дыханием. Посмотрим, сумеешь ли ты сделать хотя бы десять вздохов, не отвлекаясь умом.

Запомни, одним вздохом здесь считается цикл выдох-вдох, а не наоборот, как ты привык. Так вот попробуй досчитать до десяти вздохов; поначалу ты не сможешь так долго удерживать свой ум, обязательно начнешь считать ворон, а не вздохи.

Я попробовал и сразу понял, что он прав. Мне и до четырех-то не удавалось сосчитать, как мои мысли разбегались по Саду, летели к ней…

- Довольно, - прошептал он через несколько минут. - Сущность этой дыхательной практики состоит всего лишь в том, чтобы успокоить твой ум, осторожно вытащить его из вихря твоих суетных мыслей и начать сосредоточивать его внутри. Подсчет вздохов - это не самоцель и не путь к освобождению. Теперь вспомни, зачем ты здесь: ты ищешь Путь; насколько мне известно, ты хочешь найти ответы на вопросы о смерти одной замечательной женщины и о той мудрости, с которой тебя познакомила другая. Ты должен понять прямо здесь и сейчас, что больше нигде нельзя получить ответы на эти вопросы, да их никто, по сути-то, больше нигде и не задает. Дети спрашивают, почему хорошие люди должны страдать и умирать, а взрослые учат их не задавать больше глупых вопросов, потом эти дети сами вырастают и говорят уже своим детям: «На эти вопросы нет ответов». Четко определись, зачем ты будешь созерцать со мной. Не сходя с этого места, прими решение, что будешь созерцать ради настоящей цели, ради высшей цели, что будешь искать эти ответы на Пути. Не стремись к другим, меньшим целям: не трать свою жизнь попусту, не теряй даже тех нескольких минут, что мы проведем здесь вместе.

Я обдумал его слова и понял их истинность, почувствовал радость и правоту в таком созерцании ради великой цели.

- А сейчас, прежде чем мы начнем созерцать, пригласи Просветленных; пригласи своего Коренного Учителя, представь, что все они пришли сюда для помощи и водительства.

Ты пока не можешь их увидеть, но - какие твои годы! - потом обязательно увидишь. Если они вообще есть, если они те, за кого мы их принимаем, то они обязательно услышат твой мысленный призыв и непременно придут. А теперь обратись к ним со всей искренностью, с глубоким почтением пригласи их, и они непременно придут.

Я сделал все, как он велел, и мне показалось, что я чувствую ее присутствие совсем рядом со мной. Сердце мое радостно и преданно забилось в груди.

- Мы уже поклонились Просветленным, перед тем как сесть; теперь поклонимся еще раз, мысленно. Но знаешь, в тот день, когда ты сам увидишь их наяву, ты будешь кланяться по-настоящему: никакая сила не удержит тебя в позе лотоса - ты припадешь к их ногам в благоговейном трепете и безмерном счастье.

Я снова сделал все, как он сказал, и это снова оказалось тем, что нужно.

- Неплохо, неплохо, продолжай в том же духе. Многие люди в этом мире искренне желают приобщиться к медитации, но обнаруживают, что им не удается достичь глубин и высот созерцания, потому что они не узнали, как войти в его врата. Этим сейчас и займемся. Итак, представь себе все небо целиком.

Я так и сделал, представив себе распахнутый лазурный купол над моим степным селением.

- А теперь целиком наполни его благоухающими красными и белыми розами, поднеси их своему Коренному Учителю и Просветленным и почтительно попроси их помощи.

Я продолжал выполнять его указания, и опять все вышло очень здорово: я почувствовал, что мой ум теперь гораздо ближе к глубокой медитации, хотя мы еще толком и не созерцали.

- Но и это еще не все. Теперь давай очистим твою совесть, ибо никто не может созерцать, если совесть его нечиста. Вот еще, кстати, почему многие считают, что созерцать очень трудно, вот почему редко кто достигает глубин медитации и видит их чудеса. Твое сердце должно быть чистым, твоя жизнь должна быть чистой. Вспомни о том, что ты сделал, или о том, что ты сказал, или даже о том, что ты всего лишь помыслил с намерением навредить другому; сознайся себе в этом, будь предельно честным перед самим собой. Скажи себе: да, я это сделал; да, это не было добродетельным поступком, словом или мыслью; клянусь, что приложу все силы, чтобы такого больше не повторилось. Одна только эта очистка твоей совести и твоего сердца откроет твоему уму такие двери к созерцанию, о которых ты раньше и мечтать не смел.

Я тихо сидел и размышлял. Особо страшных преступлений не обнаружил, но вот мелких ежедневных пакостей и неприятностей, которые я доставил другим, - сколько угодно. Решительно и бесповоротно я вымел их из своего сердца.

- Неплохо, неплохо. Дальше - больше. А сейчас повеселимся! - радостно зашептал он. - Еще несколько необходимых шагов. Теперь сделаем наоборот: ты будешь думать о том, какие добрые дела ты делаешь ради окружающих людей, какие добрые слова говоришь им, вспоминать, какие добрые и непорочные мысли возникали и продолжают возникать в твоем уме. О, кстати, не забудь и о всяческих благодеяниях всех остальных людей, начиная с твоего Коренного Учителя, после чего… да просто развеселись, почувствуй себя счастливым, порадуйся всему, что хорошо, всему, что есть добро.

Я воспроизвел это наставление, и оно отлично дополнило предыдущую очистку совести. Мой ум, казалось, почти разрывался от доброй энергии; я рвался созерцать подобно разгоряченному коню, готовому пуститься вскачь и грызущему удила.

- А теперь обратись к своему Коренному Учителю и Просветленным с просьбой о духовном водительстве. А еще попроси, чтобы они продолжали представать перед тобой всеми теми способами, которые имеются в распоряжении Просветленных существ. Ты и представить себе не можешь всех тех путей и всех тех мест, где они тебе могут явиться.

Пригласи их являться в виде твоих Учителей - но не только тех, которые выглядят как Учителя, но и в виде обычных мирских людей вокруг тебя - и учить тебя, всегда учить тебя, направляя и ведя по Пути.

С глубоким благоговением, которое сразу привело меня в состояние созерцания, я исполнил сказанное.

- Ну и, наконец, ты должен взмолиться от всего сердца, заклиная их всегда оставаться рядом с тобой, зримо или незримо, поддерживая тебя и наставляя.

И это я повторил вслед за наставником, и от благости этих мыслей вошел в состояние глубокого созерцания, в полный покой. Чего, конечно, никак не мог вытерпеть великий Мастер всеобъемлющей умиротворенности Камалашила.

- Ну и как тебе покой? Здорово, правда? - спросил он шепотом.

- О… да… - Слова давались мне с трудом.

- И над чем же ты теперь медитируешь? - снова зашептал он.

- Я освободил свой ум и стараюсь не думать, а когда приходят мысли, то я просто наблюдаю, как они уходят.

Его тяжелое маленькое тело одним скачком преодолело расстояние между нами, и вот он уже снова кричал мне в лицо, на этот раз рассерженный не на шутку:

- Дураки! Ваша глупость бессмертна! Кретины, которых я разбил в пух и прах на философских диспутах более тысячи лет назад, оказывается, и сейчас живее всех живых! Ухожу! Ухожу в монастырь! - С этими словами он снова склонился над скамьей, собирая священные чашечки.

- Постой! - вскочил я. - Что я не так делаю? Да растолкуй же мне, что я делаю не так!

Глубоко и тяжело дыша, Учитель сел на травку передо мной, скрестил ноги и близко наклонился ко мне, почти касаясь моего лица. Затем взор его смягчился, и он спросил почти нежно:

- Ты хочешь помочь своей матери?

- Конечно, - ответил я. - Ты же знаешь, зачем я пустился в Путь.

- Тогда подумай сам - что пользы в том, чтобы просто сидеть, сохраняя свой ум в пустоте в течение часа? Разве животные, разные там хомячки-кролики, не тем же заняты? Разве пьянчуги, что валяются под столом после очередного стакана пойла, не тем же заняты? Разве их ум не пуст и спокоен, пусть и не очень долго? Подумай уже об этом, а заодно скажи мне, зачем мы, по-твоему, созерцаем?

- Мы созерцаем, потому что ищем истину, а истина заключается в созерцании покоя.