Память святой мученицы Людмилы

Блаженная Людмила была родом из Сербии, дочь сербского князя. Ее отдали в замужество чешскому князю Боривою. В то время чешский народ еще не был крещен; сам князь Боривой и его молодая супруга были язычниками. После своего брака они уверовали во Христа и крестились во имя Отца и Сына и Святого Духа; построили церкви и поставили при них священников. У них были три сына и одна дочь. Тридцати шести лет от роду Боривой умер. Блаженная Людмила переносила свою печаль с полною преданностью воле Божией и всё свое имущество раздавала нищим. Сын ее Вратислав вступил на престол после отца своего, и правил своим народом тридцать три года, после чего также скончался. Власть взял в свои руки Вячеслав, внук Людмилы. Тогда мать Вячеслава возненавидела свекровь свою Людмилу и всячески старалась погубить ее. Узнав о сем, Людмила удалилась в город Течин. Сноха ее подговорила двух бояр и послала их в Течин, чтобы убить блаженную Людмилу. Эти два злодея, пришедши туда, собрали вокруг себя многих других подобных себе злых людей. Когда настал вечер, они окружили двор и самый дворец, де находилась блаженная Людмила, разломали двери и вошли внутрь дворца. Схватив св. княгиню, они набросили веревку на ее шею и удавили ее. Таковым образом блаженная Людмила, угодив Богу, пострадала мученически; это случилось в субботу, в первом часу ночи; ей было тогда от роду шестьдесят один год. Бог прославил многими чудесами место ее погребения (она погребена была не в церкви, а под городскою стеною): каждую ночь над тем местом являлись горящие свечи; один слепец прозрел, когда прикоснулся земли с могилы св. Людмилы. Услышав о таковых чудесных знамениях, внук ее Вячеслав совершил перенесение ее мощей в город Прагу и положил их в церкви св. Георгия, где и ныне они источают много знамений и чудес. Окаянная же мать Вячеслава погибла злою смертью1].

Память святителя Киприана, митрополита Киевского

Святой Киприан, митрополит Киевский и всея России чудотворец, был родом из Сербии, из города Тернова, и отличался святою жизнью1], великим любомудрием и начитанностью в священных книгах2]. Он всех назидал своим богодухновенным учением и своими душеспасительными наставлениями. Ревностно подвизался он в деле непрестанного учительства3]; наставлял своих пасомых, чтобы они пребывали в страхе Божием и всячески воздерживались от смехотворства и празднословия, особенно же прилежали молитве и истинному покаянию. Любил он тихую, безмолвную жизнь и потому часто удалялся в свое митрополичье село Голенищево4]. Это особенно безмятежное место было расположено между двумя реками, Сетунью и Раменисью, и окружено обильным лесом. Здесь он построил храм во имя трех святителей: Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоуста.

Живя в сем месте, святитель Киприан поставлял епископов и священников и усердно занимался перепискою и переводом многих священных книг с греческого языка на славянский5]. Написал он и житие великого чудотворца, святителя Петра, митрополита всея России6]. Упражнялся святой Киприан много и в молитве, и в чтении божественных писаний7]. Всегда имел он в мыслях память смертную, страшный суд Христов, мучение грешников и блаженство праведников. Преуспевая в таких богоугодных подвигах, митрополит Киприан достиг глубокой старости и занемог в том же своем селе Голенищеве. За четыре дня до своей кончины он написал прощальную грамоту, в коей прощал и благословлял всех верующих, и сам просил у них прощения, показав в сем истинное христианское любомудрие и смирение. Сделал он так потому, что знал, какую силу имеет смирение: оно разрешает грехи и всё направляет к добру. Пред своею кончиною святитель заповедал окружавшим его епископам и приближенным, чтобы они прочитали эту грамоту над его гробом, при его погребении8]. И в таковом смирении, с благодарною молитвою на устах почил он о Господе в лето 6914-е от сотворения мира, месяца сентября в 16 день9].

Память преподобного Дорофея пустынника

Преподобный Дорофей происходил из Фиваиды и имел пребывание в пустыне близ Александрии, на месте, называвшемся «Келлиями отшельническими»1]. Палладий, епископ Еленопольский2], бывший в юности своей самовидцем его постнических трудов, повествует о нем следующее.

Шестьдесят лет пребывал старец в одной пещере, проводя весьма суровое житие; он каждый день во время полуденного зноя, бродя около моря, собирал камни и созидал из них келлии, отдавая их тем, кто не мог сооружать их. Я же, говорит Палладий, однажды сказал ему:

— Для чего ты, отче, в такой старости мучишь свое тело в лютом зное?

А он отвечал мне:

— Для того, чтобы не оно меня мучило, но я бы замучил его.

Ел он каждый день в меру, лишь сухой хлеб и немного пустынной зелени, один раз в день, также в меру вкушал и воды. Бог свидетель, что никто не видел его ни ложившимся на рогоже, ни спящим; в продолжение ночи он сидя плел корзины из финиковых ветвей и, продавая их, на то покупал себе пищу. И подумал я, не при мне ли только живет он столь сурово, и, желая узнать о всей его жизни, вопрошал многих учеников его, всегда ли так строго его житие. И поведали мне, что он из детства ведет такую жизнь, и по своему обычаю никогда не спал, разве лишь, делая что-нибудь или вкушая пищу, смежал иногда очи, так что много раз и хлеб выпадал из его уст во время еды. Когда же мы однажды принуждали его хотя немного поспать на рогоже, он, как бы пожалев нас, сказал нам:

— Если вы когда-нибудь уговорите уснуть ангела, то уговорите и меня.

В некоторый же день он послал меня — повествует Палладий — около девятого часа к своему колодезю, чтобы я принес к его трапезе небольшой сосуд воды. И вот прилучилось, что когда я приступил к колодезю и нагнулся, то увидел в нем аспида3], — и из страха совсем не почерпнул воды, но, побежав, возвратился к нему, возвестив о виденном и говоря:

— Погибли мы, отче, ибо я видел аспида в колодезе.

Преподобный же, немного улыбнувшись и покачав головою, сказал мне:

— Если бы диавол захотел во все колодези и во все источники водные ввергнуть ехидн, аспидов и других ядовитых гадов, то ты никогда бы не пил воды и умер бы от жажды.

Сказав сие, он встал и сам пошел к колодезю и, почерпнув воды, знаменовал ее крестным знамением, и вкусил от нее, говоря:

— Где крест, там совсем не вредит бесовская сила4].