Между тем железный ковчег с мощами святых мучеников не потонул в море, но, управляемый в водах Силою Божиею, предварил самого царя и быстро доплыл до Византии, несясь как бы с быстротою летящей птицы. Епископу же Византийскому было ночью некоторое божественное видение, повелевавшее ему немедленно идти к морскому берегу и с честью взять ковчег с мощами святых. Епископ в ту же ночь, созвав свой клир и некоторых именитых людей из числа верующих горожан, вышел с ними к морю; и увидели все они свет, сходящий с неба на море в виде столпа и спускающийся в какую-то лодку; в лодке той сидели два светоносных мужа и плыли к берегу, на котором стоял епископ с клиром.

Когда плывшие приблизились к берегу, стоявшие на берегу увидели, что это плывет не лодка, а ковчег, управляемый на воде двумя светоносными Ангелами, которые тотчас же стали невидимыми, как только поставили ковчег на берегу. Епископ с народом, приняв ковчег с радостью и узнав, что он железный, весьма удивились тому, что столь великая тяжесть железа не потонула в пучине морской, но, как легкое дерево, плавало по водам. Облобызав честные мощи святых мучеников, они поместили их до времени в тайном месте.

Царя же Максимина, бывшего еще в пути, постигло Божье наказание: уже давно, будучи душевно слепым, он лишился и телесных очей, при этом он сам рассказал своим домашним и друзьям, что был наказан чьими-то невидимыми руками; чрез несколько дней после этого он, нечестивый, умер. Епископ по смерти царя с великим почётом похоронил мощи святых мучеников у городской стены, да будут они как бы стражами городу, хранителями для плавающих по морям и врачами для одержимых болезнями во славу великого Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, ныне и присно, и во веки веков. Аминь [10].

Воздержанием страстей огнепальныя умертвивше зраки и движения, Христовы мученицы прияша благодать недуги отгоняти немощных, и живше и по кончине чудодействовати. Воистинну чудо преславно, яко кости наги источают исцеления: слава Единому и Создателю Богу.

Мину чуднаго, Ермогена божественнаго, и Евграфа купно, священными сладкопении почтим вси, яко почествовавшыя Господа, и страдальчествовавшия за Него, и лика безплотных на небесех достигшыя, и чудеса точащыя.

Память святого Гемелла

Святой Гемелл происходил из области Пафлагонской [1]. Услыхав, что император Юлиан Отступник [2] находится в городе галатийском Анкире [3], он отправился туда и, представ пред царем, безбоязненно обличал его в вероотступничестве и вражде против святой христианской веры. Юлиан пришел в сильный гнев и подверг его жестоким мучениям. На Гемелла возложен был железный обруч, до того раскаленный, что от него отлетали горящие искры, и из тела мученика лилась кровь. В таком виде он был отправлен в город Едес [4], куда прибыл и сам вероотступник. Когда святой мученик приведен был в этот город, ему растерзали раскаленными железными кольями плечи, в голову же его были вбиты железные гвозди; потом растянули его на земле и от ног до головы содрали с него кожу. Наконец он был распят, и ноги его были пригвождены ко кресту. Так скончался сей многострадалец, вознося благодарение Богу [5].

Память преподобного Фомы Дефуркина [1]

Преподобный Фома родился в Вифинии [2]. Родители его были простого звания и жили в довольстве. Но Фома уже с юных лет отвращался от всяких житейских, суетных удовольствий и обнаруживал сильную склонность к иноческому житию. Увлекаемый примерною жизнью некоего инока, подвизавшегося в одном из окрестных монастырей, он привязался душевно к святой обители; с малолетства привык он соблюдать пост и, охотно занимаясь свойственным детскому возрасту книжным учением, изучил псалтирь, Апостольские писания и всю церковную службу. Таким образом, первоначальная жизнь Фомы протекала мирно, в благочестии, и добрые семена, посеянные в его душе, успели укорениться для дальнейшего возрастания. Когда же Богобоязненный отрок достиг совершенного возраста, то, облекшись в иноческую одежду, с непоколебимою твёрдостью вступил на подвиг духовной брани со врагом спасения. И настолько утвердился и усовершился он душою своею в добродетельном житии, что его духовная красота явно обнаруживалась пред всеми.

В то время один из Византийских вельмож, по имени Галоликт, основал при реке Сагарисе новый монастырь и просил епископа той области собрать в этот монастырь мужей достойнейших и разумных. Начальником этой новой обители был избран и поставлен преподобный Фома, как инок опытный, утвердившийся в духовной жизни и крепкий хранитель воздержания. Сообщено было об этом и собору епископов с объяснением, что Фома уже много лет подвизался в духовном делании, и что все его почитают сосудом, исполненным различных добродетелей, хотя сам он, по смирению своему, и старался скрывать то от других.

Между тем такое неожиданное поставление блаженного Фомы начальником обители, по навету диавола, попущением Промыслителя Бога, дало повод к некоторому раздору. Огорченный этим, Фома, обвиняя себя, говорил себе с укоризною:

— Что я мечтаю о себе!

И уразумев, что настало время исполнения заветных его желаний, простившись с братией и исповедав пред ними скорбь сердца своего и преподав им духовное утешение, он удалился из монастыря для безмолвия в одну пустыню. Оставшись без начальника, как овцы без пастыря, иноки пожелали возвращения преподобного; они отправились на поиски и долго искали его, пока не дошли до той самой пустыни, где поселился преподобный, в безмолвии перенося и зимнюю стужу и солнечный зной, вменяя первую в тепло, а второй — в прохладу. И умоляли они преподобного возвратиться в монастырь, а чтобы утишить скорбь его, говорили:

— Зачем ты изнуряешь себя столь суровым житием? Подумай: ведь мы созданы из персти земной и уже по сему самому носим в себе немощь, так что нам не по силам совершенно отрешиться от свойственной нам немощи.

Но Фома остался непреклонен и только, уступая желанию монахов, позволил им устроить для себя небольшую келлию. Когда она была устроена, преподобный вошел в нее и, преклонив колена на землю, произнес:

— Да будет сие благоугодно Тебе, Господи; пришедших же к моему недостоинству мужей сподоби возвратиться.

Иноки удалились, оставив своего вождя духовного в пустынном уединении. Но после того, как бы по нарочитому извещению, к святому подвижнику начали со всех сторон приходить благочестивые люди — миряне, желавшие принять иноческое пострижение, и просили преподобного, чтобы он позволил им жить у него в послушании. Всех таковых, как приходящих на служение Господу, он облекал в монашескую одежду, и двоих, как первых учеников Христовых, нарек именами Апостолов, — одному дав имя Иоанна, а другому Петра, и с ними возносил усиленнейшие молитвы Богу.

Но для виновника зла — диавола нестерпимо было видеть свои козни и злоумышления побежденными. И вот они навели на преподобного, прежде всего, комаров в таком множестве, что блаженный не мог даже говорить: комары нападали на него, и когда он лежал, и когда вставал на молитву, — набиваясь ему в рот, они проникали даже до гортани. И скудная пища и всё, что было в келлии святого, всегда наполнялось множеством комаров. Три года продолжалась такая напасть, но преподобный не только без ропота и воздыханий претерпевал сие, но еще благодарил Бога, испрашивая себе отпущение грехов. Потом, когда, по воле Божией, нападение комаров прекратилось, появились большие мухи, которые кусали преподобного и как бы острыми стрелами пронзали его, изнуренное воздержанием, тело. Миновала и эта напасть, продолжавшаяся так же три года. Но после того на преподобного напали муравьи, которые заползали к нему и в глаза, и в ноздри, но он, как крепкий дуб, оставался непоколебим в подъятом им подвиге терпения. Видя такую твёрдость блаженного старца, переносившего эти девятилетние напасти, как бы мимолетные, однодневные, искуситель напал на него еще с большею, неистовейшею злобою. Зная, что человеку, от создания почтенному образом Божиим, присуще по природе отвращение к змее, как орудию первого греха (Быт.3:1–6, 14–15), коварник, чтобы разрушить душевный мир преподобного и вселить в его сердце чувство озлобления, равно как и у его сподвижников, наслал на него множество змей. Это многим может показаться невероятным, но то не было каким-либо только привидением. Змеи являлись не в воображении преподобного Фомы, но на самом деле подползали, окружали его, и не однажды, или дважды, а постоянно.