— Димочка, оставь попить, — попросила Катька и, присосавшись к горлышку, осушила вторую половину графина.

— Ну вы даете, — сказал Молодцов, когда все немного успокоились. — Софья Николав-на, зачем вы в шкаф-то полезли? Ведь если б кто-нибудь пришел, он первым делом шкаф бы открыл, одежду повесить.

Учительница только рукой махнула.

— Ой, я так перепугалась, что совсем перестала соображать.

Димка посмотрел на Катьку.

— А ты, Катя, зачем в туалете заперлась? Ведь вторым делом он бы в туалет зашел.

— А куда нам было прятаться? — спросила Орешкина.

— Под другую кровать.

— Мы бы с Софьей Николавной там вдвоем не поместились. Но я, кстати, сразу поняла, что это номером ошиблись. Помнишь, я тебе еще сказала? И как-то успокоилась. Даже стихи начала сочинять.

— Во врать-то, — фыркнул Димка.

— Ничего и не вру. Я в туалете стихотворение сочинила.

— Ну прочти.

— Ой, нет, — смутилась Орешкина. — Оно глупое.

— Прочти, Катюша, — поддержала Димку Софья Николаевна. — Вдруг ты у нас второй Пушкин.

— Ну хорошо, — согласилась Катька. — Слушайте.

И она прочла:

Я стихи простые эти Сочинила в туалете!

Глава XXXIII Ночь, полная шорохов

На другой день, поздним вечером, в гости к Лике пришел Ромка.

— Здравствуйте, Ирина Сергевна, — вежливо поздоровался он с Ликиной матерью, когда та открыла ему дверь. — А Лика дома?

— Здравствуй, Роман, — ответила Ирина Сергеевна. — Разумеется, дома. Она же у нас болеет. Целую неделю в школу не ходила. Теперь придется наверстывать.

— А я как раз и хотел объяснить Лике новый материал.

В прихожей появилась Лика.

— Здравствуй, Лика, — тоже вежливо поздоровался с ней Орешкин. — Как ты себя чувствуешь?

— Уже получше. Только еще немного кашляю. — И Лика покашляла. — Кха-кха… кха-кха…

— Доченька, зачем ты вышла в прихожую, — заволновалась Ирина Сергеевна. —

Здесь же сквозняк. Веди гостя к себе. А я вам сейчас чай принесу.

Ребята прошли в Ликину комнату.

— Долго мне еще болеть? — спросила Лика.

— Можешь выздоравливать, — ответил Ромка. — Сегодня ночью все станет ясно… — И он рассказал Соломатиной о вчерашнем обыске в 510-м номере и о записке, состоящей из трех слов: «В воскресенье. Ночью. Целую».

— Так что Гоша отпадает, — закончил рассказ Орешкин.

Лика усмехнулась.

— Самое смешное, — сказала она, — что вчера я слышала Гошин разговор по телефону. И он сказал точно такую же фразу: «В воскресенье, ночью. Целую».

— Вот чертова чертовщина, — повторил Ромка любимое выражение Леши Толстико-ва. — Получается, что и Виглянский ночью в сейф полезет?

— А может, эти слова не имеют отношения к сейфу.

— Может, и не имеют, а может, и имеют. Придется нам ночью и за Гошей следить.

— Нам? — повторила Лика. — Ты собираешься здесь ночевать?

— Естественно. Я и фонарик прихватил. — Ромка показал Лике фонарик.

— А как я маме все объясню?

— Ничего не надо объяснять. Мы сделаем вид, будто я ушел. А затем я спрячусь под твоей кроватью. Или вон в шкаф залезу, — кивнул Орешкин на зеркальный шкаф.

Так они и поступили.

Немножко поболтав и выпив чай, который им принесла Ирина Сергеевна, ребята вышли в прихожую.

Ромка громко сказал:

— До свидания, Лика. Лика громко ответила:

— До свидания, Рома.

Потом они на цыпочках побежали в Ликину комнату, и Соломатина закрыла дверь на задвижку.

С этой минуты Орешкин переходил на нелегальное положение.

— Если мама нас застукает, она черт-те что подумает, — шепотом сказала Лика.

— Да уж, — ответил Ромка и вкрадчиво добавил: — Лика, а помнишь, ты обещала меня поцеловать? — Он произнес эти слова вроде бы в шутку, а сам так и замер в ожидании ответа.

— Ты хочешь, чтобы я тебя сейчас поцеловала?

— Да.

— Тогда зажмурь глаза. А то я стесняюсь. Орешкин крепко зажмурил глаза. «Наконец-то…» — с восторгом подумал он.

Тук-тук-тук — раздался стук в дверь. Ромка стремительно нырнул под кровать.

— Кто там? — спросила Лика.

— Это я, — послышался голос Гороховой-Даниловой. — Ты уже спишь, зайчик?

— Собираюсь ложиться, тетя Лиза. — Лика открыла дверь. — А что вы хотели?

— Я буквально на секунду. Завтра же воскресенье. Ты случайно не знаешь, по воскресеньям Музей истории Петербурга работает?

— Работает, тетя Лиза.

— Спасибо, зайчик. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

Соломатина закрыла дверь. Орешкин вылез из-под кровати.

Они опять сели друг напротив друга.

— Ну, так… — сказал Ромка.

— Зажмурь глаза, — сказала Лика. Ромка зажмурил. Он чувствовал теплое Ли- кино дыхание. Вот сейчас…

Тук-тук-тук — снова раздался стук в дверь. Орешкин шмыгнул под кровать.

— Кто там? — спросила Лика. На сей раз это был Виглянский.

— Лика, извини, я на минутку. Я вот что хотел. Мы же договорились с твоими друзьями завтра на яхте покататься. Но ты ведь болеешь. Может, перенесем прогулку на следующую неделю?

— Я уже выздоровела, Гоша. В понедельник в школу иду.

— Значит, ничего не отменяется?

— Да, не отменяется.

— Ну и отлично. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

Виглянский ушел. Ромка вылез из-под кровати.

— Мне уже как-то нервенно, — сказала Лика.

— Я закрываю глаза, — сказал Ромка. И он закрыл глаза.

Только Лика собралась его поцеловать…

Тук-тук-тук — постучали в дверь.

«Вот блин горелый», — выругался про себя Орешкин любимым выражением Димки Мо-лодцова, в третий раз оказавшись под кроватью.

В пяти сантиметрах от своего носа он видел ноги Ирины Сергеевны в атласных тапочках.

— Доча, я хотела тебя спросить. Этот мальчик, что сейчас приходил… Роман, кажется?..

— Да, Рома Орешкин.

— У тебя с ним какие отношения?

— Дружеские, мама.

— А что это значит?

— Это значит, что мы с ним дружим.

— А-а. Поняла. Спокойной ночи, дочка.

— Спокойной ночи, мама.

Ирина Сергеевна вышла из комнаты.

Ромка вылез из-под кровати. Ни ему, ни Лике больше целоваться не хотелось. Настрой пропал.

Дождавшись, когда в квартире все улягутся, ребята тихонько вышли в коридор и на цыпочках прокрались в кладовку, которая находилась напротив кабинета Соломатина.

— Ну и темень, — прошептал Ромка. — Мы ж ничего не увидим.

— Зато услышим, — прошептала Лика. — Если шорох раздастся справа, значит, идет Гоша. Если слева — то тетя Лиза. Их комнаты в разных концах квартиры.

Притаившись в кладовке, ребята стали ждать. Прошел час. Буратино не было. Прошел еще час. Буратино не было. Прошел третий час…

И тут…

— Кажется, кто-то идет, — возбужденно зашептала Лика. — Слышишь?..

Орешкин прислушался. Да, кто-то крадучись шел по коридору. Только было не понятно, слева он шел или справа.

— Вроде слева, — сказал Ромка.

— Вроде справа, — сказала Лика.

Пока они гадали, шорох переместился в другой коридор, который вел в прихожую.

— Куда это он?

— В прихожую.

Чуть слышно звякнула дверная цепочка. И все стихло.

— Ушел, что ли? — не понял Ромка.

— Пошли посмотрим.

Они прокрались в прихожую. Орешкин зажег фонарик. Предохранительная цепочка с дверей была снята.

— Ушел или не ушел? — никак не мог понять Ромка. — Вы ночью дверь на цепочку закрываете?

— Когда как, — ответила Лика.

Ромка направил луч фонарика на вешалку.

— Посмотри, вся одежда на месте?

— Да вроде вся, — посмотрела Лика. — Но сегодня на улице тепло, можно и без…

— Тихо, — перебил Орешкин и выключил фонарик.

По коридору опять кто-то крался. Скрипнула дверь.

Ребята тихонько вернулись в кладовку, из кабинета доносился едва уловимый шорох.

— Сейф открывает, — прошептал Ромка. — Открывай, открывай. Ключик-то сломан.

Вскоре неизвестный понял, что сейф ему не открыть.