А рядом — небоскребы, сталь и стекло, сумасшествие витрин и автомобильная буря.

Но не только латиноамериканские города дают пищу для контрастных зрелищ богатства, индустриальной мощи и нищеты. То же самое можно сказать, скажем, про Чикаго, про Лос-Анджелес, про Нью-Йорк. В огромных городах возникают поселения трущоб — грязных, нищих, антисанитарных и опасных.

Нищета и отчаяние порождают преступления. В огромных городах бандитизм, убийства, насилия, грабежи, воровство стали обычным явлением. Преступление неслыханно помолодело. Еще лет тридцать-сорок тому назад средний возраст преступника-рецидивиста, насильника или убийцы был на десять лет выше, чем сегодня. Преступниками становятся дети.

И все-таки эти огромные города, задыхающиеся в угарном газе, в саже и в копоти, — это лицевая часть современного мира. Его изнанка — это так называемый третий мир.

В этом мире живет большинство человечества. Этот мир почти наполовину состоит из голодных, полуграмотных и босых людей. Только в Индии и Пакистане живет семьсот миллионов человек.

Этот мир на протяжении столетий был бесправен, его грабители обирали до нитки. С ним обращались как с рабочей скотиной.

Сейчас многовековая колониальная система рухнула. Но слишком велик оказался разрыв: с одной стороны — блистательная техника, мощная индустрия, модернизированная промышленность, поток товаров, высокий уровень жизни; с другой — сотни миллионов полуголых, голодных, неграмотных людей.

Страна приобретает независимость, и люди справедливо ждут, что, когда ненавистные белые уйдут, посыплется золотой дождь. Но до золотого дождя еще очень далеко. Нужно построить промышленность. Нужно научить грамоте. Нужно накормить, одеть людей и дать им то, что они видят ежедневно у европейцев: часы, рубашки, брюки, журналы, которые они могут прочитать, дома, в которых можно жить. А для всего этого нужны капиталы, а капиталов этих нет.

Чем ниже уровень грамотности, тем тяжелее и беспросветнее нужда, тем больше рождается детей, и население третьего мира растет безудержно быстро. Школ делается больше, но процент грамотных не увеличивается, потому что и людей делается больше, и население растет скорее, чем растут школы. Это статистика.

В некоторых странах Латинской Америки средний уровень образования меньше двух классов. Разумеется, есть там и студенты, и профессора, и ученые. Есть много людей, которые окончили школы. Но огромное большинство может только с трудом написать свое имя.

Национальный доход на душу населения в странах третьего мира растет так медленно, что каждый год статистика вносит поправки печального свойства. В пятидесятом году считалось, что в основных странах третьего мира средний доход на душу населения сравняется со средним уровнем нынешнего европейца примерно к двухтысячному году, — это значит, что к двухтысячному году люди будут получать то, что получал европеец в 1950 году. Третий мир будет отставать на 50 лет. Однако сейчас, через пятнадцать лет, высчитано, что опоздание составит не меньше семидесяти пяти лет. Если же темпы роста населения останутся прежними, то отставание жизненного уровня станет еще больше. Разрыв увеличивается, и это становится все опаснее.

Это только цифры, но их можно иллюстрировать кадрами. Цифры, в частности, объясняют, почему такое количество переворотов совершается в третьем мире. Почти все эти перевороты — военные. Новые военные диктаторы появляются и в Латинской Америке, и в Африке, и в Азии. Характер этих диктатур мало чем отличается, скажем, от Индонезии. ‹…›

То, что происходит в Йемене, Нигерии, Судане, Конго, в ряде стран Латинской Америки, это оборотная сторона того уродливого развития человечества, которое принесла миру капиталистическая система с ее механической дележкой территории бывших колоний.

Взгляните на карту Африки. Вы увидите очень странные границы, как будто бы кто-то грубо, ножом резал страны на ломти. Это остатки колониальной системы. Договаривались две державы, скажем, Англия и Португалия. Границы определялись произвольно, карандашом, по карте. Не беда, если в одну из этих колоний вошло множество разных племен, а самое крупное из этих племен оказалось разрезанным пополам.

Сейчас эти бывшие колонии одна за другой приобрели независимость, но границы остались прежними. Есть африканские страны, в которых население говорит на тридцати-сорока языках. И люди, не понимая друг друга, еще не пришли к пониманию национального и государственного единства. Возникает племенная рознь — явление невообразимо дикое для последней трети XX века.

В одной из африканских стран представители самого сильного, влиятельного племени оказались во главе государства. Люди этого племени заняли основные административные посты. Остальные племена называют это племя: «вабенце». Это означает: люди, у которых есть машина «Мерседес-Бенц». Естественно, что племена, у которых нет «Мерседесов», ненавидят представителей племени «вабенце». Это уродливое следствие колониализма. Здесь на старую племенную рознь накладываются новые социально-классовые явления, возникает новая буржуазно-чиновничья элита.

Мне иногда думается, что такие разрезы населения сохраняются не без умысла: племенная вражда то и дело приводит к междоусобным войнам. И всегда это выгодно какой-нибудь одной или даже группе западных держав. Они разжигают национальную рознь и поддерживают воюющие стороны деньгами, оружием, обещанием власти. На памяти у всех трагическая и кровавая история Конго.

Каждая из этих стран должна начинать свой путь почти с нуля. Руководитель любой молодой страны понимает, что прежде всего нужно построить отечественную промышленность.

Но подсчитано, что для того, чтобы построить сколько-нибудь современное предприятие, которое могло бы конкурировать с европейскими товарами, необходимо вложить капитал, который составляет примерно от пяти до двадцати тысяч долларов на каждого работающего. Откуда взять эти тысячи долларов?

По решению ООН все развитые страны мира должны отчислять один процент от бюджета для помощи слаборазвитым странам. Это ничтожно мало, это ничего не может изменить, но даже и эти отчисления поступают не полностью.

Между тем в полуголодной Индии, в Дели миллионеров больше, чем в Сан-Франциско. Это нувориши, которые вкладывают капиталы не в молодую промышленность, а в спекуляцию. В их сейфах оседают мертвым капиталом тонны чистого золота.

В том же Дели есть улица малолетних проституток. Вдоль всей улицы в два ряда стоят девочки, а за ними — маленькие клетушки — комнатки, еще закрытые занавеской, комнатки, в которых стоит одна койка. Вдоль этой улицы малолетних проституток проходят, прогуливаясь, мужчины, они выбирают любую.

Эта улица малолетних проституток, по-моему, самый грустный и страшный образ нищеты, который можно себе представить. Но ведь рядом с этим по утрам ежедневно можно увидеть просто мертвых, умерших от голода. Они лежат на улицах, на тротуарах.

В Сайгоне в огромных сараях собраны двенадцати-тринадцатилетние девочки. У каждой из них на груди — номер. Это для американских солдат. Каждый может выбрать подходящий номер.

Реактивный лайнер за несколько часов доставит вас из Дели или Сайгона в любую страну Европы, и вы увидите совершенно другой мир, ничем не похожий на мир нищеты, голода и безграмотности. Здесь человек весит не сорок четыре килограмма, а семьдесят. Он одет в хороший костюм, у него первоклассный воротничок. Он едет в своей машине по улице, где витрины предлагают вам все, что хотите, где прилавки не вмещают изобилия.

Вы проходите по улице Гамбурга, одного из крупнейших европейских портов. И здесь вы найдете целый квартал проституток — Сан-Паули. Улицы этого квартала обставлены шикарно. За зеркальными стеклами витрины вы видите живые модели. Каждая витрина — женщина. Впрочем, есть витрины, в которых сразу предложен ассортимент.

Такие улицы существуют, разумеется, не только в Гамбурге.

В Лондоне машины подстригают газоны. В Индии эту работу проделывают люди пальцами. Они выщипывают каждую травинку. За рабочий день они получают такие гроши, что нет смысла покупать машинку для стрижки газона.