— Господин, я рабыня и обязана исполнять любые ваши желания! — промолвила дрожащая девушка.

— Даже те, которые идут вразрез с твоими?

Она опять покраснела, хотя сильнее, кажется, это сделать было уже нельзя. Это сделало ее настолько привлекательной, что Лейр вдруг поддернул пояс и подошел ближе, поднимая девушку с пола.

— А если я захочу тебя поцеловать? — спросил он.

По молодости лет его очень интересовали молоденькие девушки. Устоять перед их прелестями юноша не мог, почему и прослыл среди слуг и крепостных бабником. А сейчас перед ним стояла такая красавица, по сравнению с которой все незамужние кузины казались расфуфыренными дурнушками. Ее бы переодеть — и не стыдно представить королю!

— Если я захочу тебя поцеловать? — повторил он, держа девушку за плечи. — Ты такая красивая…

Большие фиалковые глаза вдруг наполнились слезами.

— Не надо, господин, — пролепетала девушка. — Вы тоже очень красивый, но… но если вы и я…

Она больше не могла говорить — ее душили слезы. Лейр выпустил ее плечи и отступил. Он впервые в жизни почувствовал себя дураком. Это напомнило ему вчерашний случай за обедом и кое-кого еще.

— Извини, — промолвил он. — Как хочешь. Ты знаешь Трипса?

Девушка вздрогнула как от удара и несколько раз кивнула головой.

— Он жив?

Она опять кивнула.

— Тогда в следующий раз пусть придет он. Поняла? А теперь завтракать! У меня ужасно много дел!

Полчаса спустя он шагал в сопровождении двух свиллов — той девушки, которую звали Трель, и еще одного паренька (выбрал самого крепкого и мускулистого), направляясь к кабинету сэра Годфруа. «Отца, — в который раз напомнил себе Лейр. — Здесь все считают его моим отцом. Интересно, он хоть чуть-чуть походил на моего настоящего отца?»

Своего настоящего отца, утонувшего в бочке с вином четыре года тому назад, Лейр знал мало. В возрасте семи лет его отправили служить пажом, а потом оруженосцем к одному из влиятельных лордов Холмогорья, приходившемуся герцогам Косоглазым не только вассалом, но и дальней родней по материнской линии. До пятнадцати лет Лейр прожил там, приезжая в замок родителей всего раз или два в год на короткие побывки, — как правило, на праздник Новогодия и день своего рождения. В те дни в замке дым стоял коромыслом, чередой шли бесконечные пиры и празднества, в которых отец принимал деятельное участие. В праздничной суете у отца и сына почти не оставалось времени для общения. Только в возрасте пятнадцати лет Лейр вернулся домой, но это не значило, что теперь он смог наверстать упущенное. Отец таскал его с собой на турниры и на охоту, но иногда уезжал без своего отпрыска, оставляя Лейра под крылышком матери. У юноши создалось впечатление, что он знал только одну сторону личности отца, а четыре года назад лишился всякой возможности узнать его поближе. Поэтому его заинтересовал чужой отец. Наверное, он еще меньше уделял внимания своему сыну. А может, наоборот.

Двери, ведущие в кабинет лорда Годфруа, он увидел издалека. Они были распахнуты настежь, слышались голоса и шарканье ног. В кабинете кто-то был.

Последние шаги Лейр одолел бегом и, ворвавшись, замер на пороге, обозревая открывшуюся картину.

В просторной комнате, служившей рабочим кабинетом, царил разгром. Беспорядок. Хаос. Неразбериха. Все вещи валялись где попало — книги, свитки пергамента, сосуды различной формы и назначения, мешочки и ларцы, черепа и кости, связки перьев, чучела птиц и мелких зверьков, оружие и все прочее было раскидано без малейшего почтения. А ведь большинство из них были магическими артефактами! Под ногами хрустели мусор, скорлупа орехов, зачерствевшие сухари и рыбья чешуя. Посреди стола на горке пергаментов возлежал кусок заплесневелой колбасы с воткнутым в него ножом. Судя по рукояти и рунам на видимой части клинка, это был ритуальный нож для сбора крови при обрядах черной магии.

Посреди всего этого кошмара осторожно бродили любимые родственники почти в полном составе — не было только леди Истры-Сидонии с супругом и еще одного дядюшки. Родственники внимательно осматривались, иногда протягивали руки к некоторым вещам, но не решались взять почти ничего — мало ли как отреагируют артефакты на подобное обращение. Однако лорд Дагоберт уже примерился к вещам, сваленным на столе у окна, а лорд Бальдвин остановился у стены, увешанной оружием от пола до потолка. Кинжалы, мечи, топоры, стилеты всех размеров и форм теснились как попало. Иногда на одном крюке болталось два-три предмета. Какому-нибудь человеческому графу этого хватило бы для вооружения небольшой армии. Мечей эдак в двести плюс лучники.

Леди Ортана брезгливо принюхивалась к содержимому целой батареи кувшинов, бутылей и других сосудов. Не то чтобы ей так хотелось пить — просто из любопытства, что там могло находиться. Некоторые сосуды были прозрачны, и сквозь стенки было видно, что их содержимое покрывает толстый слой плесени. Плесень была веселеньких расцветок — розовая, желтая, бледно-зеленая с изумрудными вкраплениями. Стенки одного из сосудов вообще покрывал мох, а в нем уже копошилось что-то доселе биологам не известное.

Остальные лорды тоже были заняты. Лорд Ортон с сыном тщетно пытались сдвинуть с места диван, чтобы добраться до шкафа, битком набитого какими-то мешочками. Диван прилип к полу и ни за что не хотел сдвигаться. Лорд Бальтазар, подняв ногу, придирчиво осматривал подошву сапога, пытаясь на глаз определить, чем при жизни было то, на что он наступил — отходами чьей-то жизнедеятельности или просто сдохшей кошкой.

В общем, все было как всегда. И Трипс, будь он тут, сказал бы, что ничего в этом нет особенного, нормальная рабочая обстановка, но для Лейра все обстояло так, словно это милые родственники учинили такой разгром.

— Всем привет! — громко заявил он.

Эффект от этих двух в общем-то обычных слов, сказанных не вовремя, превзошел мыслимые ожидания.

Лорд Дагоберт круто развернулся, зацепившись за что-то плащом, и, чтобы сохранить равновесие, схватился за первое, что попалось под руку, да так и замер, чувствуя, что прилип.

Леди Ортана опрокинула на себя кувшин с чем-то заплесневелым. Размножавшиеся в жидкости червячки радостно облепили ее платье.

Толкавший как раз в это время диван ее брат лорд Ортон от неожиданности налег на него с такой силой, что диван вдруг поехал по скользкому от пролитой жидкости полу и сбил с ног лорда Ортона-старшего, который с размаху сел на что-то, судя по выражению его лица напоминавшее волчий капкан. Его сын, не удержав равновесия, шлепнулся на пол. Падая, он ногами толкнул столик с кувшинами и прочими сосудами, так что часть содержимого плеснула на него сверху.

Лорд Бальдвин сделал шаг вперед, боднул головой стену с оружием и, стремясь сохранить равновесие, схватился за два крюка, которые не выдержали дополнительного веса и оборвались, похоронив лорда под тяжестью висевших на них мечей и алебард.

Меньше всего пострадал лорд Бальтазар — он всего-навсего встал обратно в ту грязь, из которой только что выбрался.

Лейр обозрел открывшуюся ему картину и остался доволен.

— Та-ак! И чем это мы тут занимаемся? — поинтересовался он, проходя в комнату. — Расхищаем чужое имущество? Дядя Даг, поставьте череп на место — у вас уже есть один! Наличие второго вам не поможет! Дядя Бальдвин, повесьте мечи, они очень острые! Можно пораниться! Кузен, вставайте, сейчас не время спать! Дядя Бальтазар, чем это от вас пахнет? У вас не все в порядке с желудком? Что вы ели за завтраком? И вообще, я задал вопрос! Чем мы тут занимаемся? Воруем?

— Мы… э-э… — Леди Ортана, напротив которой он как раз остановился, пошла красными пятнами. — Мы… э-э… просто хотели тут… мм… немного прибраться!

— Ага! Теперь это так называется! Прибрать к рукам? Так? А вам не говорили, что чужое брать нельзя? За это во многих просвещенных странах руки отрубают!

Лорд Дагоберт внимательно посмотрел на череп и стал по одному отлеплять от него пальцы.

— Мальчишка! — Лорд Бальдвин на четвереньках выбрался из-под груды железа. — Мы в своем праве! Это общее достояние!